Читать интересную книгу У истоков Руси: меж варягом и греком - Владимир Егоров

С этим громогласным «апчхи» пробка вылетела из бутылки, больно ударив меня по руке, и воссоединившийся с телом Хоттабыч плавно спланировал в ближайшее кресло. Дело принимало занятный оборот. Я присел напротив и спросил, стараясь сохранить серьезность:

– Ну что, будешь служить мне?

– Еще чего! – закачалась чалма.

– Почему это?

– А с чего бы, о никчемнейший из никчемнейших, я должен тебе служить? Ап-пчхи!

Вот так метаморфозы! Как быстро величайший, достойнейший, прекраснейший, умнейший и добрейший превратился сначала в просто дорогого, а затем вдруг без всякого перехода в никчемнейшего. После такого делай добро людям… Хотя при чем тут люди? Передо мной сидел и, кажется, нагло ухмылялся джин.

– Ну как… Вроде так полагается.

– Хрен тебе, о глупейший из глупейших! Я обязан служить только величайшему, достойнейшему, прекраснейшему, умнейшему и добрейшему из величайших, достойнейших, прекраснейших, умнейших и добрейших – Сулейману ибн Дауду, мир с ними обоими.

– А как же Володька Костыльков, пардон, Волька ибн Алеша?

– О, Волька ибн Алеша, да пребудет он во здравии, – Хоттабыч молитвенно сложил руки у носа, – освободил меня от печати Сулеймана ибн Дауда, еще один мир с ними, всеми троими! А ты что, шайтан из шайтанов? Думаешь ты освободил меня? Очень надо было! Если ты заметил, о, заносчивейший из заносчивейших, пробку-то я сам открыл. Изнутри. Без твоей помощи. Любопытство, так сказать…

Вот чертов джинн! Любопытно, видите ли, ему стало. Да катился бы он… Но джин только самодовольно усмехнулся:

– Спокойней, спокойней, о, неврастеничнейший из неврастеничнейших! Я же тебя без рентгена насквозь вижу и мысли твои читаю, как если бы они были написаны золотом на тончайшем шелке рукой искуснейшего из каллиграфов, когда-либо писавших Книгу. Никуда я не покачусь. Дело в том, о, несведущий из несведущих, мне тоже интересно знать, что рассказал Повелителю правоверных досточтимый Ахмед ибн Фадлан, да пребудет на нем высочайшее благословение.

Хоттабыч поудобнее устроился в кресле, явно намереваясь присоединиться к тебе, мой ничего не подозревающий читатель. Джинн прикрыл глаза, и гостиная Баскервидь-холла тут же наполнилась скрежещущими звуками, как будто никуда не уезжавший Бэрримор непрерывно открывал и одновременно закрывал дверцы сотни рассохшихся буфетов с настойками и наливками. Да, храпеть джинны умеют! Ладно, пусть пока дрыхнет старикашка, а там поглядим.

Итак, кажется, мы будем читать ибн Фадлана втроем: я, ты, мой вернувшийся ко мне читатель, и Хоттабыч. Поскольку теперь в гостиной Баскервиль-холла некому налить в воображаемые бокалы вонючего древнего пойла из тутошних подвалов, да пропадут они пропадом, мы будем обсасывать самые занятные места записок ибн Фадлана, посасывая при этом вместо протухшего эля свежий баночный «ПИТ». Зато ты, мой суетливый читатель, по-прежнему можешь время от времени покидать нас с Хоттабычем по своим делам и в любое удобное для тебя время возвращаться обратно (не забыв принести новую упаковку пива!), а я все так же буду терпеливо дожидаться тебя, чтобы продолжить прерванное чтение. Но прежде чем приступить к новому этапу самообразования, полезно напомнить тебе, мой не чересчур эрудированный читатель, об обстоятельствах появления на свет нашего чтива.

В глубоко чтимом мною многотомном издании – Большой советской энциклопедии (в дальнейшем мы опять будем пользоваться аббревиатурой БСЭ) – об ибн Фадлане можно прочитать следующее:

«Ибн Фадлан ахмед ибн аббас, арабский путешественник и писатель 1-й пол. 10 в. в 921—922 в качестве секретаря посольства аббасидского халифа Муктадира (правил 908—932) совершил путешествие через Бухару и Хорезм к царю волжских болгар. Яркое описание путешествия посольства, а также Хорезма, огузов, башкир, болгар, руссов и др. отличается богатством фактического фольклорно-этнографического материала. Книга написана в форме рассказа. Первоначальный текст книги И. Ф. утерян. Сокращённая редакция, использованная ещё в 13 в. арабским учёным Якутом, была найдена в Мешхеде в 1923».

Давай, мой старательный читатель, запомним имя пересказчика ибн Фадлана, нам еще придется обращаться непосредственно к нему. Но, невзирая на авторитет БСЭ, мы будем величать его не Якутом, а Йакутом, чтобы не возникало лишних недоразумений: к обитателям республики Саха он никакого отношения не имел, что, кстати, следует из соответствующей статьи все той же БСЭ:

«Йакут ар-руми ибн абдаллах аль-Хамави абу абдаллах Шихаб-ад-дин (1179-20.8.1229, Халеб), арабский филолог, историк, географ и писатель. По происхождению грек из Малой азии. Объездил побережье и острова Персидского залива, юг аравийского полуострова, Сирию, Палестину, Египет, Хорезм, Ирак. Придерживался хариджитских взглядов… Йакут – автор биографического “Словаря литераторов” (около 1100 жизнеописаний арабских литераторов и учёных 7 – начала 13 вв.) и топонимического “Словаря стран”, обобщившего арабскую географическую литературу домонгольского периода».

А теперь откроем записки ибн Фадлана, чтобы он тоже имел возможность представить самого себя и свой труд. Он это сделал таким вот образом:

«Это – книга ахмеда ибн Фадлана ибн аль-аббаса ибн рашида ибн Хаммада, клиента Мухаммеда ибн Сулеймана, посла аль-Муктадира к царю славян, в которой он сообщает о том, что он сам видел в стране турок, хазар, русов, славян, башкир и других (народов), по части различий их вероучений, истории их царей, положения многих из их дел».

Не вдаваясь в сложности трактовки термина «клиент», чаще всего простоты ради ибн Фадлана называют секретарем посольства, иногда удостаивая даже звания посла, коим он по-видимому фактически и был. Однако нам с тобой, мой поверхностный читатель, мало дела до общественного положения посла, досточтимого Мухаммеда Сулеймановича, и его клиента, чуть менее досточтимого Ахмеда Фадлановича. Нам куда интереснее, что видел этот самый клиент, он же автор записок, в 922 году в странах русов и славян, именно на этом мы сконцентрируем наше с тобой, а если проснется наш джин, то и Хоттабычево внимание. И сразу отметим в качестве важного момента, что в перечне народов, которым выпала честь быть посещенными ибн Фадланом, есть и русы, и славяне – по отдельности. То есть у ибн Фадлана русы и славяне не одно и то же. В этом, кстати говоря, он не оригинален. Славян и русов считают различными народами большинство арабских авторов. Отчетливо противопоставляет русов славянам и византийский император Константин Багрянородный в своем труде «Об управлении империей», написанном в середине X века, то есть спустя примерно четверть века после путешествия ибн Фадлана. Нам с тобой, мой уже привыкающий к похрапыванию Хоттабыча читатель, еще придется обращаться к творчеству этого венценосца.

Чтобы с чего-то начать наши чтения, попробуем уцепиться, мой хваткий читатель, за первое попавшиеся «ключевые» слова, встретившиеся в приведенной выше цитате – это некий царь славян, к которому направлялось арабское посольство. И… тут же убедимся, что это совсем не простое дело. Информации об этом скользком субъекте практически никакой, даже с именем царя полная неразбериха. Но ведь ты, мой любознательный читатель, и пришел в наш воображаемый Баскервиль-холл, чтобы разбираться в исторических неразберихах. Что ж, начнем наши разборки.

Залог: цитаты и вопросы без ответа

Всякая пища была дозволена сынам Исраила[74] кроме того, что запретил Исраил сам себе раньше, чем была ниспослана Тора[75]. Скажи: «Принесите же Тору и читайте ее, если вы правдивы!»[76]

Коран. Из суры 3 «Семейство Имрана»

Об имени царя славян

– Хоттабыч, как звали царя славян?

Джинн испуганно вздрагивает во сне, открывает один глаз и ехидно шамкает:

– О, недостойнейший из Волек, даже столь всезнающий географ как я не знает такого народа славяне.

Наглый старикан, славян он, видите ли, не знает! Придется вправить мозги хамящему супер-супер-аксакалу:[77]

– Ну да, конечно, свои познания в географии ты проявил в полной мере на экзамене Вольки ибн Алеши.

Хоттабыч заметно краснеет и немедленно лезет в бутылку. Молча. В прямом смысле. Однако этот трюк потерявшему форму джинну не удается, в конце концов он бросает бесплодное занятие и просто растворяется в сигаретном дыму. Итак, Хоттабыч от ответа увильнул. И ладно, зато освободилось кресло, на которое можно удобно положить ноги.

Если у Хоттабыча ответа на мой вопрос не нашлось, что он неуклюже пытался скрыть неуместным апломбом, то у ибн Фадлана, как и полагается хорошему придворному, на этот простой вопрос имеется сразу несколько ответов, разбросанных по тексту его записок. Первый в порядке появления ответ находим в самом их начале: «…когда прибыло письмо аль-Хасана сына Балтавара, царя славян, к повелителю правоверных аль-Муктадиру, в котором он просит его о присылке к нему (людей) их тех, кто научил бы его вере, преподал бы ему законы ислама, построил бы для него мечеть, воздвигнул бы для него минбар[78], чтобы совершалась на нем молитва за него (царя) в его городе и во всем его государстве, и просит его о постройке крепости, чтобы он укрепился в ней от царей, своих противников, то он получил согласие на то, о чем просил…»