армии, а после возвращения ни разу так и не удосужился подышать ими полной грудью. Тут же пронзительно и до щемящей боли в груди отчетливо услышал он и жалобные протяжные крики щуров, собирающихся в стаю, чтобы полететь в жаркие страны. Щуров он тоже доселе не слышал. А затем с ним и вовсе произошло неожиданное, вконец ошеломляющее его обстоятельство – он вдруг увидел ТАМ того толстолобика, которого они собирались убить… Толстолобик увиделся ему в сплошной темной, чуть мерцающей пустоте сознания едва различимым силуэтом… Но Бердымурад сразу же понял, что это именно тот самый толстолобик, а только после этого, не веря самому себя, предположил, что ему вернулось внутреннее видение…
Заволновавшись и страшно боясь чем-то неосторожным разрушить его, Бердымурад хотел было порывисто высказать слова восхищения Сережиным стихам. Но почувствовал, что сейчас ему лучше промолчать и вглядываться ТУДА, отслеживая плывущего толстолобика… И друзья детства, словно почувствовав его душевное освобождения от навязчивого ужасающего образа раздувшихся и разлагающихся на солнце сомов, замолчали, Оставшиеся до русла пятьсот метров прошли молча. За двадцать метров до цели Агамурад поднял руку, молча положил на землю одежду, затем показал пальцем вперед. Все пошли к воде, крадучись и бесшумно… Бердымураду уже достаточно отчетливо виделся подплывающий толстолобик: сделались различимы его шевелящиеся жабры и плавники. Почувствовалось спокойно и уверенно, что он сейчас может попасть из пистолета в любую точку его туловища и из любого положения. С каким-то особенным мягким духовным напором захотелось избавить его от страдания, которое неминуемо принесет ему удар острогой. И убить его на мгновение прежде, чем вонзятся в него острые зубья остроги Агамурада. Подумал, что будет метиться в точку, что на сантиметр левее и выше глаза – в самый центр рыбьего мозга.
За пару метров до воды идущий впереди Агамурад остановился. Пару минут постоял молча, сосредотачиваясь. Потом прошептал Сереже: «На счет три – выстрелишь в воздух.» И стал медленно считать: « Раз… Два…» И почти одновременно с произнесенным им словом «три», раздался оглушительный ружейный выстрел, перепуганный до смерти толстолобик, как и предполагалось, выскочил, медленно кувыркаясь в воздухе, почти на метр над поверхностью воды. Свистнув, полетела в его направлении тяжелая острога Агамурада, словно гигантская стрела, выпущенная из гигантского лука. Раздался глухой пистолетный выстрел. Это уже Бердымурад, выхватил из кобуры пистолет и, невероятно спокойно, как никогда ему это не удавалось в тире, вскинул его в направлении выбранной им загодя точки поражения, и почти вслепую нажал на спусковой курок… Опуская руку, удовлетворенно почувствовал, что этот выстрел у него легко потянет на норматив мастера международного класса. Затем с таким же пронзительным воодушевленным удовлетворением понял, что больше никогда в жизни не будет стрелять ни из пистолета, ни из какого другого огнестрельного оружия.
Опустив пистолет, Бердымурад не отказал себе в удовольствии с некоторым превосходством посмотреть на Агамурада, который по обыкновению шумно бросился в воду, торопясь прижать пронзенного острогой толстолобика ко дну, чтобы тот не успел сорваться с зубьев. Но и Агамурад, по инерции бросившись в воду, тотчас себя остановил, почувствовал, что толстолобик убит наповал Бердымурадом. А зубья его остроги пробили мертвую рыбу. И потому, степенно разгребая воду, подошел к неподвижной остроге и, вскинув её вверх зубьями, с которых белым победным знаменем свисало обмякшее тело рыбы. Выйдя с нею на берег, склонил зубья остроги к земле и одним резким профессиональным движением сдернул с них блестящего на солнце мелкой чешуей, словно жемчугом, крупного толстолобика. Тот глухо шлепнулся упругим телом в траву. «Килограммов на восемь будет, – знающе определил на глаз Агамурад, – я думал, будет поменьше, килограммов на шесть с половиной…» Не отрывая прищуренного взгляда от рыбы, присел перед ней на корточки и осторожно подушечкой указательного пальца потрогал в огромной голове толстолобика маленькую аккуратную пробоину от пистолетной пули.
«Снайперский выстрел! – Полу удивленно, полу восхищенно протяжным картавым голосом произнес он. – Такие выстрелы случайными не бывают… Ну, что же искренне поздравляю тебя… Так сказать, с возвращением, что ли… А я уж было думал, что ты в армии сломался напрочь. Необратимо сломался, как, впрочем, замечаю, ломаются люди, сталкиваясь со взрослой жизнью. И было уже решил, что вход тебе ТУДА теперь заказан… Оказывается, нет… Похоже, ТУДА можно и возвращаться… Это лично меня обнадеживает… То что ОТТУДА можно выскочить, и не заметить даже как – это я наблюдал по многим людям. А вот возвращение ТУДА – вижу первый раз… Но что же, искренне поздравляю еще раз.» «Спасибо». – Тихо ответил Бердымурад, стараясь унять радостную, но и вместе с тем несколько суетливую мелкую дрожь в суставах. Он тоже осознал, что вернулся ТУДА, и что ОНО его приняло. Но от предательского малодушия опасался сделать или сказать что-либо не то, и опять оказаться выброшенным ОТТУДА. «Ну, тогда что же – сделаем, как договорились: каждый из нас останется при своем интересе. Я буду делать теперь то, что хочу делать. И ты будешь делать то, что хочешь делать… – Распорядился Агамурад и, улыбнувшись, добавил. – Но, надеюсь теперь, ты меня преследовать больше не будешь… – А немного еще подумав, приветливо сказал. – Понимаю, сейчас тебе хочется побыстрее остаться наедине с самим собою. И я сейчас свалю. Пойду в удовольствие полазаю в камышах, поохочусь за белыми амурами, может быть и добуду одного. Дома неделю нет рыбы… А этого толстолобика, полагаю, нужно отдать Сереге. Он был секундантом и должен быть вознагражден. Ты не возражаешь?» «Конечно, не возражаю. – С готовностью отозвался Бердымурад, и хотел добавить, что теперь ему для Сереги, вообще, ничего не жалко, потому что, возможно, именно его стихи и спасли ему жизнь. Но опять побоялся, что эти искренние, но все же где-то пафосные слова могут нарушить образовавшийся в нем хрупкий еще душевный лад. «Все. Договорились. Разбегаемся. Я сваливаю налево. Серега, как шел, когда мы его догнали – и дальше пойдет прямо. А тебе, чувствую, натерпится пойти направо, в сторону поселка… Ну тогда бывайте. Удачи вам.» – Деловито сказал Агамурад, лихо закинул на плечо одностволку и, подхватив острогу правой рукой, пошел, тихо напевая, к дальним камышам.Сережа, подняв весомого толстолобика за жабры, попрощался с Бердымурадом и пошел вдоль русла, по узкой тропинке, вытоптанной в густом травяном ковре рдеста.
Эпилог
Прорыв во взрослую жизнь
11
Оставшись один, Агамурад несколько раз протяжно вздохнул, жадно втягивая в расправившиеся легкие изумительный коктейль озерных запахов и звуков. Затем решительно направился прямиком