Читать интересную книгу Хамелеон. Смерть явилась в отель. Дама не прочь потанцевать - Стейн Ривертон

— После того как я вернулся домой, получив сообщение о печальной кончине моего отца, я не мог сразу повидаться со всеми старыми друзьями, — начал Торбен. — Для этого я слишком долго жил вдали от родины. Потом, я постепенно стал встречать людей, чей путь пересекся с моим в результате известных вам обстоятельств. Прежде всего вас, господин Гуггенхейм, самого верного друга моего отца, потом вас, профессор Арвидсон, и наконец вас, доктор Хенглер, вы поддерживали моего отца во всех отношениях. Но время шло и мы словно отдалились друг от друга. Разве не удивительно, что сегодня мы все собрались здесь? Мы как будто встретились заново, хотя я и не ждал увидеть вас всех в Мариелюнде. Профессор Арвидсон оказался здесь случайно, господин Гуггенхейм случайно проезжал мимо, доктора Хенглера привела сюда любовь к искусству. Так мы встретились здесь сегодня по необъяснимой прихоти судьбы. Когда я думаю над этим, я прихожу к мысли, что здесь собрались люди, которые имеют друг для друга большое значение…

Торбен прервался, потому что профессор уронил на пол свою рюмку. Он откинулся на спинку стула и с трудом хватал ртом воздух.

— Вам плохо? — заботливо спросил Торбен.

— Нет, — ответил профессор.

— Вы так побледнели. Должно быть, это жара…

— Нет, — снова сказал профессор. — Я не болен, виной всему моя неловкость. Продолжайте.

Торбен внимательно и серьезно глянул на профессора и быстро закончил свою приветственную речь:

— Давайте же, друзья насладимся этой неожиданной встречей, мы с вами встретились в темные дни и теперь перед нами забрезжил свет будущего. Вечный закон жизни гласит, что темнота и невзгоды забудутся и свет в конце концов восторжествует.

Слуга быстро принес профессору Арвидсону новую рюмку, и все молча чокнулись. Но это было странное, почти гнетущее молчание. Гуггенхейм смотрел вдаль своими словно затянутыми дымкой фарфоровыми глазами, Хенглер разглядывал свою тарелку и чему-то улыбался. Однако Торбену в конце концов удалось завязать разговор в том легком, светском тоне, который так приятен во время добрых застолий. Учитывая все, что произошло ночью и утром, нужно было отдать ему должное. Он продемонстрировал незаурядное присутствие духа и умение держать себя в руках — а может, он просто вел себя, как игрок, который знает, что у него хорошие карты, и спокойно ждет дальнейшей игры.

Как ни странно, но после оплошности с рюмкой у профессора Арвидсона заметно улучшилось настроение. Он помогал Торбену занимать гостей, подхватывал разговор и втягивал в него остальных так, что в конце концов разговор стал общим. Превосходное вино тоже помогло поднять гостям настроение. К тому же жара немного спала. Подул свежий ветер и наполнил залу желанной прохладой. Такой ветер часто налетает после долгой, неподвижной жары и быстро переходит в настоящий ураган.

Но что же случилось с профессором? Почему он уронил рюмку? Только ли из-за неловкости, на которую сослался, или увидел нечто, что так поразило его? Все объяснилось очень просто: профессор случайно взглянул на слугу, которого пригласили в замок из деревенского трактира.

Слуга ответил на его взгляд, и профессор узнал его.

Это был Рист, сыщик Рист.

Маскарад Риста был безупречен. Ему весьма пригодилось, что немалую часть своей жизни он провел в посещении всевозможных ресторанов. Торбен Мильде не мог бы пожелать лучшей сервировки для своего знаменитого завтрака. Это лишний раз говорит о том, что образованный и опытный человек, всегда может быть превосходным слугой.

Профессор ждал Риста, и теперь присутствие сыщика успокоило его: ему все время казалось, что этот день — последний и что ночь принесет разгадку тайны. По мере приближения непогоды тревожное ожидание разъедало нервы профессора, подобно медному купоросу.

Мы не зря все собрались здесь, думал профессор. Нас даже больше, чем предполагает Торбен. Он еще не знает о Ристе. Как не знает и того, что у него за столом сидит этот пресловутый американец, человек со шрамом от гранатного осколка.

Профессор невольно кивнул головой в сторону Хенглера. Антиквар, не знавший, о чем думает профессор, неправильно истолковал это движение и поднял свою рюмку.

Профессор чокнулся с ним.

39

В тот же день

— Никогда не присутствовал на таком странном завтраке, — сказал лесничий профессору, когда они уединились в тени сада со своими сигарами. — Все было так вкусно, вино отменное и вместе с тем…

Профессор нервно покрутил сигару и не ответил.

— Мне почему-то неприятно о нем думать, — продолжал лесничий. — Я почувствовал это еще за столом. В самой атмосфере было что-то зловещее. Ты играешь иногда в азартные игры?

— Случается, — с отсутствующим видом ответил профессор.

— Тебе не бывало досадно, когда кто-нибудь из игроков вдруг начинал рассказывать глупые анекдоты в ту минуту, когда азарт достигал апогея? Ничто так не способствует тому, чтобы игроков охватило нетерпение и враждебность друг к другу, как глупые анекдоты. То же самое я испытал нынче к концу завтрака. У всех нервы дрожали от азарта. Все были погружены в свои мысли, или в карты, если угодно. И ты тоже. И каждый думал об остальных: чего они хотят? Как сыграют? А молодой хозяин в это время рассказывал свои дурацкие анекдоты. Он как будто отложил карты, хотя игра только началась, и сказал: давайте подождем, господа, сперва послушайте несколько историй о солнечной Аргентине. Я заметил, как ты страдал, ты весь словно сжался, неужели у тебя не было желания стукнуть кулаком по столу и крикнуть: Прекратите, Торбен! Прекратите сейчас же и давайте перейдем к делу, давайте поговорим о том, что носится в воздухе и тревожит нас всех!

— Завтрак так хорошо начался, — сказал профессор, — но противоречия между гостями были слишком сильны. Нервы не могли этого выдержать. Все думали одно, а должны были слушать или говорить совершенно другое.

— Но Торбен как будто ничего не замечал. Может, он научился этому в большом свете. Вспомни, с какой веселой, спокойной и равнодушной улыбкой он продолжал начатый разговор. А ведь не исключено, что он страдал больше всех.

— Я в этом не уверен, — заметил профессор. — Ему известно больше, чем кому-либо из нас. Мы-то все пребываем в неведении. Его спокойствие может объясняться только тем, что он принял решение и намерен осуществить его. Говоря языком игроков: он знает свои карты и знает, как ими распорядиться.

— Между прочим, когда завтрак закончился, все вздохнули с облегчением, — заметил лесничий. — Общество друг друга стало для нас просто невыносимым, в любую минуту мог произойти взрыв. Взгляни, там в одиночестве прогуливается великий финансист и делает вид, что его интересуют только цветы. Никто не заставит меня поверить, будто банкир Гуггенхейм хоть когда-то интересовался цветами. Смотри, с какой кислой улыбкой он склонился над розами. Словно нюхает не предвещающие добра биржевые бумаги. А Торбен разговаривает с этим немецким антикваром. Боже, он продолжает свою игру! По-моему, он рассказывает ему о сигарах. Как во время завтрака обстоятельно и нарочито медленно рассказывал о погребах шампанских вин в Эперне. У немца такой вид, что он вот-вот покусает Торбена…

Торбен словно почувствовал, что говорят о нем: он вдруг повернулся к профессору и поманил его к себе.

— Господин профессор, надеюсь, вы не станете возражать, что этот день так красив и случайная встреча старых друзей так удачна, что грех было бы этим не воспользоваться, — сказал он. — Сегодня — день святой дружбы и беспечности. Но мой немецкий друг сгорает от нетерпения. Я обещал ему показать старые отцовские коллекции. Он в своем деле фанатик. Поэтому думает только о деле и хочет увести меня от всех вас. Он готов заставить меня покинуть божественное лоно природы, запереть в какой-нибудь мрачной комнате и говорить о делах. Знали бы вы, как мне неприятна эта вечная серьезность! Что значит все искусство мира по сравнению с этим сверкающим днем? К тому же, я только что подробно рассказал ему, как следует хранить различные виды гаванских сигар. Даже самый крупный профессионал был бы благодарен мне за эту лекцию, а он даже не пожелал меня слушать. Я сказал ему: Дорогой доктор Хенглер, завтра я буду к вашим услугам. Завтра. А сегодня хочу посвятить себя друзьям, сегодня я только гостеприимный хозяин.

Торбен дружески похлопал по плечу стоявшего рядом антиквара. Но Хенглер отпрянул от него, словно к нему прикоснулось что-то омерзительное.

С приближением вечера в атмосфере появилась какая-то тяжесть. Погода странным образом изменилась. Ветер было утих, но потом задул с новой силой. Солнце окутала предгрозовая дымка. По небу стремительно плыли громадные, почти черные тучи. Между порывами ветра от жары нечем было дышать. Но ветер не приносил прохлады, он был влажный и горячий. Профессор Арвидсон устал и дремал на веранде в плетеном кресле. Рядом с ним сел банкир Гуггенхейм. Банкир по обыкновению был невозмутимо спокоен, однако профессору показалось, что в его лице появилась какая-то человечность.