Читать интересную книгу Арбат - Юрий Вигорь

— Какой он к черту римлянин, — зашипел, дрожа от негодования, Заболотов-Затуманов, — грозился восстановить Колизей. Тоже мне строитель… Итальянская мафия тоже построила половину домов в Риме на продажу, а пустыми стоят… Нет денег у народа. Красно яблочко снаружи, а внутри червиво…

— Да уж, о Лужкове было б не зазорно романчик написать, — важно поморгал белесыми ресницами Арсений Ларионов. — Тут нужно большое гражданское мужество. И фамилию надо изменить. Затаскает потом по судам. Мстителен, как халдей.

— Так в чем же дело, Арсений Петрович! — встрепенулся Любомудров. — Тебе и карты в руки, тебе и честь…

— Да, да, Арсений, выдай на-гора убийственный роман, — подхватил Заболотов-Затуманов, яростно двигая Ноздрями над серебристой щеточкой усов. — Сперва загрузим журнал «Честное слово». Мэрия скупит весь тираж. Вот и бестселлер! После такого бестселлера Москомимущество Нас и пальцем не тронет, а то накатим на них романчиком «Недвижимость»…

— Нет, братья, не потяну я, — польщенно вздохнул и пожевал сиреневыми губами Ларионов. — Я — бытописатель равнинный. Я — ландшафтник, деревенщик. Мой мотор — ностальгия. А что Москва? Пыль, гарь, тлен… Хруст костей… Грызня гиен… Писать о таком — надо иметь здоровую печень. А у меня она шалит. И шипы на пятках растут от пестицидов. Да и материала у меня маловато. А выдумывать не умею. Быт — он и есть быт. А тут — политика… Заберешься в лабиринт души Юрия Михайловича, да и сгинешь там в потемках, задует холодом свечу. Нет, не по сердцу мне этот материал. Поищите другого закройщика… Это полотно для молодых. Я старый зубр. Да и не во мне суть… И не в романе о Лужкове, хотя он очень нужен стране. Мы здесь собрались, чтобы подумать, как всколыхнуть залегших на дно, потерявших веру в себя писателей. Ведь их в Москве тысячи. Какой кладезь талантов! И никому не нужны. Обиделись. Молчат. И ни одного русского Веллера. Ни одного Севеллы, Сциллы, Харибды… Вот ведь тоже темы для романа, почище чем образочек Лужкова. Мы должны изыскать средства и учредить премию за остросоциальный роман. За сатирический роман. И учредить свои ордена. Нам не нужны ордена Купцова.

— Дай я тебя поцелую, Арсений, — прослезился Никифор Грач. — Славно, славно ты сказал. Даже меня, старика, проняло…

— Это верно, ордена Купцова нам не нужен, — поддержал Понедельников. — К черту орден Гаршина с мечами, к черту ордена «ССС»… Мы учредим орден Суворова!

— Но он же не писатель? — удивился критик Доброедов.

— А может, он в душе писателем был, — усмехнулся Любомудров. — Лично я не возражаю… Сейчас разгорается война… И орден Суворова сгодится в самый раз. Но почему мы сводим разговор только к сатире, только к юмору? Россия ждет новую идеологию. Идеологии в стране нет никакой. Неизвестно, какому молиться богу… Молодые философы проповедуют язычество, ведизм…

Да как же неизвестно?.. Это вы бросьте, — сказал Заболотов-Затуманов. — Газеты надо читать. Вот на прошлой неделе была опубликована статья в газете «Время МН» министра культуры Швыдкого. Ему все ясно. Он предлагает нам идеологию, придуманную Немцовым: «Нормальная жизнь в нормальной стране».

Писатели дружно засмеялись. Понедельников полез в карман за папиросами.

— Вот ведь тоже юморист, оказывается, наш министр культуры, — мелко, дробно хохотнул Никифор Грач. — А что такое «нормальная» жизнь? У «голубых» она своя, у наркоманов своя, у воров свое понятие о ней, у пенсионеров свое… Да и как понимать — «нормальная страна»? Назовите мне страну, которая назовет себя ненормальной…

— Разве что нынешняя Россия, — сдержанно улыбнулся Доброедов. — Именно потому, что у русских, как всегда, хватит мужества высмеять самих себя. Немец ни за что не станет высмеивать Германию. Назовите мне немецкого писателя-юмориста? Великая Германия — непогрешима. Политики ее погрешимы, да. И политика может быть погрешима. Они приняли покаяние, отреклись от нацизма. Но боже упаси сказать, что Германия или Англия — страна абсурда. И только Россия, нынешняя Россия, имеет мужество это признать…

— Но ведь от абсурда до гениальности всего один шаг, — тихо проговорил деревенщик Куковеров. — Мы расчистили площадку. Пора строить…

— Пора запрягать коней, — сумрачно улыбнулся Заболотов-Затуманов. — Но все же, браты, мы не правы в одном…

— Только в одном? — хохотнул Никифор Грач.

— Без попутчиков нам не обойтись. Нельзя нам обособляться от других писателей. Мудрей надо быть, мудрей. И с Купцовым ссориться нельзя. Брататься не будем, но и ссориться не будем… Худая дружба лучше хорошей ссоры. Хитрей надо быть, хитрей… И как же юморить без хитринки? Я вот распалился, наговорил горячих слов, а сейчас поохолонул и понял… Зарывать не след!

— А может, братцы, разрешить Веллеру и Севелле пить бесплатно пиво в нашем пивбаре? — обрадованно подхватил Никифор Грач.

— И то ловко придумал, — согласился Заболотов-Затуманов. — На посиделки наши мы их не пустим. А пиво пусть внизу лакают. Для рекламы, для куражу… Поддержишь? — спросил мудрый казак, оборотившись к Арсению Ларионову.

— Да это я враз, — ответил с задорным смешком Ларионов. — Вот только не спились бы…

Предложение Заболотова-Затуманова поддержали все писатели, кроме Куковерова и Понедельникова. Как ярые славянофилы, они не желали даже пить пиво в одном пивбаре с Веллером и Севеллой. Но это было их личное дело.

— А теперь, браты, надо обсудить главное, — сказал Заболотов-Затуманов, — как выгнать все армянские ресторанчики из «Дома Ростовых». У меня сердце кровью обливается, когда мимо прохожу. Вот ведь подстроил нам козулю этот мерзавец Тимур Пулатов, заключил с ними договора на бессрочную аренду. Вчера было заседание правительства: решено передать «Дом Ростовых» в аренду фирме «Эфес». А она в свою очередь передаст «Дом Ростовых» в аренду «Конгрессу русской интеллигенции» под предводительством бывшего главы администрации президента Сергея Филатова… Во замутили! Не любит, не жалует вниманием нас президент Путин. Но мы «Дом Ростовых» не покинем. Я вызвал роту казаков. Будем стоять насмерть.

13

Меченосцы бунтовали — им негде было собраться и провести конференцию. Приватизатор Центрального дома литераторов Владимир Носков ломил за любое сборище в актовом зале не меньше десяти тысяч рублей. В Московской писательской организации все комнаты были сданы в аренду турфирмам, а в актовом зале торговали оргтехникой и канцтоварами. Под лестницей ютилась французская почта курьеров. Председатель Владимир Иванович Курицын девятый год пил горькую: у него был стресс после переворота. Купцов требовал очистить актовый зал от арендаторов, Курицын стоял насмерть и грозил ревматическим пальцем: «Только через мой труп».

— Будет труп! — кричали меченосцы. Скандал грозил перерасти в битву. Видя их решимость, Курицын малодушно отступил. Актовый зал был предоставлен меченосцам на четыре часа, при условии что они не разворуют разложенные на стендах канцтовары.

— Господа, — сказал Купцов прочувственным голосом, — мы сделали прорыв, прорыв в рутине нынешней отечественной литературы. Мы вытеснили с книжных лотков дешевые западные романчики и уголовное чтиво. Маринины и Краснухины вынуждены потесниться… Теперь надо закрепить прорыв. Запретных тем сегодня в России нет. Единственное, что рекомендует власть, это не призывать к революции и перевороту, не разжигать национальную вражду. Персональных табу нет. Хотите — пишите о президенте, хотите — о Чубайсе… Кремль все равно читать вас не будет. Пишите о Хакамаде, о ФСБ, о ГРУ… Но умоляю — не пишите иносказательно, поменьше выпендрежа, никаких аллегорий, никаких мышей и крыс, никаких тараканов и переселений душ. Нам не нужны сегодня романы «Кысь» и «Брысь»… Лафонтены в кавычках России не нужны. Цензуры не предвидится в ближайшие полгода. Так не углубляйтесь же в норную жизнь, держитесь над поверхностью земной коры. Побольше дарвинизма! Побольше о человекообразных, о хомо вульгарикусах. О принципе естественного отбора… Это у людей больной старый пьянчуга волчище может руководить стаей. В природе это исключено: вымрет вся стая. Вымрет вид. Мудрые волчицы этого не допустят и тихо съедят зазнавшегося пьянчугу. Вожаком выберут мудрого и трезвого…

— А главное — беспартийного! Никогда не состоявшего в рядах КПСС, — подал реплику из зала критик Гриболюбов.

— Просим на трибуну! Слово Гриболюбову! — раздались в зале поощрительные голоса. Гриболюбова любили за едкость, за вызывающую прямоту. Он никогда не писал статьи на заказ. Жил в коммуналке где-то под самым чердаком старого дома на снос. Маленький, юркий, с гривой ниспадающих ад плечи длинных сальных волос, Гриболюбов чем-то напоминал Моцарта, движения его были легки и нервны, бледное лицо несло на себе печать больного гения, глаза пылали горячечным азартом, несмотря на хронические недоедания. Серьезных гонораров он не видел с перестроечных времен. Он писал разносные статьи на книги Ликсперова, Сорокина, Краснухина. Их изредка печатали в газете «Экслибрис». Платили гроши. Критики нынешней России были не нужны. Две рукописи лежали в письменном столе, обгрызенном мышами, совершавшими набег в его конуру с чердака.