встретила их первым снегом и раскисшими дорогами. Путешествие выдалось тяжелым. Лошади вязли в непроходимой грязи, промозглая и сырая погода тоже не добавляла радости мрачному настроению Софьи. Какое-то тревожное предчувствие не давало ей покоя ни днем, ни ночью. Сердце рвалось домой, но пан Ружинский был непреклонен.
- Неужели как нищая оборванка хочешь домой вернуться? Нет, Софья. Да и документы надобно сделать. Если Хвостов тебя за крепостную уже выдал, трудно доказать обратное будет. Ты ж сама сказала, что у отца твоего никаких документов при себе не было, когда он в имение воротился. Доверься мне, я знаю, что делаю, - усмехнулся Ружинский.
- Где ж теперь эти документы то взять? – ответила Софья, - Уж, сколько лет прошло.
- Молода ты еще, Софья. В этом мире самую большую власть деньги имеют, а у меня их столько, что я тебя не то, что законнорожденной сделаю, но богатой наследницей. Мне ведь некому все оставить.
- Не спеши пан Казимир, - рассмеялась Соня, - Вдруг судьба иначе распорядится и найдется какая-нибудь, панночка, что твое сердце похитит, и наследника тебе родит.
- Может и найдется, - усмехнулся Казимир.
Родовой замок пана Ружинского находился недалеко от Варшавы. Встречать хозяина высыпало множество народа. Когда же увидели, кого он с собой привез, по двору пронесся, тихий словно шорох ветра шепот.
- Мирослава… - слышалось со всех сторон.
- Ну, что, - усмехнулся Казимир, спешившись, - Замерли, будто привидение увидели. Племянница это моя Софья. Дочь сестры моей Мирославы.
- Witamy panna (добро пожаловать панна (польск.)), - услышала Софья.
- Софья по-нашему не разумеет. Говорите на русском, - обратился Ружинский к своим людям.
Софья спешилась с белой кобылки, которую подарил Фархад, ласково погладила грациозную шею животного и передала поводья подбежавшей прислуге. Путешествие изрядно утомило ее, но она рада была увидеть место, где родилась и выросла ее мать.
Отдохнув с дороги, на следующий день она с любопытством бродила по покоям замка, поднялась на крепостную стену, выглянула в узкую бойницу. Воображение ее разыгралась, она представляла себе, как не раз защитники замка отражали набеги неприятеля, сколько раз эти вековые стены служили защитой для обитателей цитадели.
Ружинский уехал, предупредил, что вернется через несколько дней. В его отсутствие девушка решила исследовать окрестности. Надев синюю амазонку, принадлежащую когда-то ее матери, и зимний плащ, подбитый мехом горностая, Соня выехала на своей лошадке за ворота замка. Синяя лазурь неба радовала глаз. Первый снежок укрыл землю. Куда ни кинь взгляд, кругом расстилалась широкая равнина. Утренний морозец слегка пощипывал нежную кожу щек. Земля успела схватиться льдом, и ничто не мешало ей предаться быстрой скачке. По дороге ей повстречался всадник. Увидев ее, молодой человек резко осадил жеребца. Серые глаза взирали на нее с восхищением из под густых ресниц.
- Dzieс dobry, panna. (Добрый день, панна), - улыбнулся незнакомец, снимая меховую шапку.
Буйные каштановые кудри подхватил промозглый осенний ветер. Соня улыбнулась в ответ.
- Простите, я не говорю по польски.
- Панна русская? – удивленно приподнял бровь молодой человек.
Софья кивнула.
- Вы гостите здесь? – спросил он.
- У пана Ружинского, - ответила девушка, - Я его племянница.
- Простите. Я не представился. Владислав Валевский, сосед пана Ружинского. Как же имя прекрасной панны? – заглядывая ей в глаза, спросил он.
- Софья Алексеевна Воронцова.
- Супруга светлейшего князя!? – недоверчиво спросил Валевский.
- Его светлости Василия Андреевича, - подтвердила Соня.
- Боюсь, я Вам плохие новости сообщу, - нахмурился пан Владислав.
- Что-то с его светлостью? – побледнела Софья.
- Я месяц назад вернулся из России. Был и при дворе государя-императора Александра. Слухи там ходят весьма нехорошего толка. Будто ее светлость княгиня Воронцова оказалась крепостной девкой, и государь повелел брак сей заключенный между, ней, и его светлостью князем Воронцовым считать недействительным. Поговаривают будто хозяин ее, граф Хвостов выменял на нее жеребца арабского, а саму девку продал в гарем шейха эмирата Шарадж.
Чем дальше слушала Софья своего нового знакомого, тем тяжелее становилось на душе. Понимая, что ее ждет по возвращению домой, девушка все больше впадала в отчаяние.
- Так что спешить Вам надо, панна, пока его светлость на княжне Дашковой не женился, - закончил поляк.
- Спасибо Вам, - тихо сказала она.
- Только я смотрю не правда все это, - неожиданно улыбнулся пан Валевский, - Вы у дяди в гостях, а люди невесть, что придумали.
- Так и есть, - вымученно улыбнулась Соня, разворачивая лошадь по направлению к замку.
- Софья Алексеевна, могу я навестить Вас, - крикнул ей вслед Валевский.
Девушка остановила лошадь и обернулась.
- Милости прошу, пан Валевский. Всегда буду, рада Вас видеть, - с этими словами она продолжила свой путь, все глубже погружаясь в невеселые мысли о будущем своем.
Глава 30
В ожидании пана Ружинского Софья места себе не находила. Она совершенно извелась. Хозяин замка явился спустя три дня. Выглядел пан Ружинский уставшим, как будто после долгой и трудной дороги. Выслушав племянницу свою Казимир, тяжело вздохнул.
- Этого-то я и боялся. Ну, что ж по всему видимо торопиться надо. Завтра с утра и поедем в Петербург.
- В Петербург? - широко распахнула синие глаза Соня.
- К государю поедем.
- Но примет ли он меня?
- Примет, - усмехнулся Казимир.
Спустя месяц Софья, одетая в свое лучшее платье из ярко-синего бархата, подарок, любящего дядюшки, стояла перед высокими дверями, ведущими в покои императора, в те самые, где Александр обычно принимал тех, кто прибыл к нему с официальным визитом. Пан Ружинский уже час беседовал с государем, и Соня обмирала от страха, понимая, что сейчас, в этот самый момент решается ее судьба. Она бы многое отдала, чтобы узнать, о чем говорят пан Казимир и государь-император.
- Пан Казимир, - обратился Александр к поляку, - Трудно переоценить те сведения, которые Вы добыли для нас, рискуя собственной жизнью. Чем я могу отблагодарить Вас?
- Всемилостивейший государь, - начал Ружинский, - Могу я просить Вас об одной услуге. Речь пойдет о моей племяннице, единственной дочери моей ныне покойной сестры.
- Я слушаю Вас, - приподнял бровь император.
- Девушка рано осталась сиротой и волею судеб перенесла тяжелые жизненные испытания. Хвала, Господу, мне удалось найти ее и принять участие в ее судьбе. Я покорнейше прошу Вас не оставить ее