— Да расслабься ты. Просто экстази в порошке. Всего лишь хотел извиниться. Наслаждайся, малышка. Ты классная! — морщусь от жужжания в ухе, пытаюсь отстраниться, но Сомов как клещами вцепился.
— Давай вместе потанцуем. Просто танцы, — словно в подтверждение поднимает руки вверх и делает шаг назад. Оставляет мне больше личного пространства.
Ой, да иди ты куда подальше! Я злюсь, но злость довольно быстро проходит. Беспечная неконтролируемая радость вновь выталкивает все остальное, прочно занимая трон. По телу проносятся приятные покалывания, мне до одури хорошо.
Прыгаю и качаю бедрами на танцполе, мотаю головой. Ощущаю чужие руки на своей талии, мои же закидывают на мужскую вспотевшую шею. Дыхание прямо у моих губ, резкая мята вперемешку с алкоголем.
— Поехали отсюда, малыш, — опять Витька Сомов. Достал, сил нет.
В изнеможении упираюсь в его взмокшую майку кулаками.
— Танцевать хочу, — язык лыка не вяжет. Я буквально бормочу, хотя следовало бы заорать чтоб катился псу под хвост.
Глаза неумолимо закрываются, слишком много слепящего света, а вот ноги на удивление слушаются, с упоением топчут танцпол. Точнее, сами по себе, живут своей жизнью. Господи… Как прийти в себя?
Как назло, диджейский сет сегодня просто божественный, хотя, в таком состоянии, я бы так дергалась и от Надежды Кадышевой. Свет софитов скользит по рукам и лицу, ласкает кожу. Каждый звук отдает барабанной дробью в ушах. Или это хмельная кровь стучит, бурлит неистово своими темными реками, перегоняя нарастающее тепло по всему телу.
Где-то так близко и совершенно далеко потерялся Ян Истомин. Выкуривает свою сигарету и, возможно, иногда бросает на меня свой острый взгляд. А может с Карельской уже давно уехал…
Обхватываю себя руками, покачиваюсь в такт музыке. Белые волосы парика светятся неоновым светом, искусственные пряди падают на лицо. Представляю, как Ян протягивает руку и, сжимая талию, дергает на себя… Я бы даже осталась в парике…
Бесстыдно и неуместно возбуждаюсь.
А дальше мне совершенно сносит крышу. Я перестаю понимать происходящее. Лишь какие-то короткие стоп-кадры мелькают перед лицом. И все это под ослепляющую светомузыку.
Вот был Витя Сомов. Вот перед глазами никого. Вот Витя Сомов на полу. Держится за лицо, из-под руки бежит кровь. Его губы двигаются, что-то кричат. Ни черта не соображаю. Продолжаю крутиться вокруг своей оси, юбка взмывает вверх.
Снова танцую одна.
Вот появляется очередное мужское лицо, я не знаю этого человека. Наклоняется, зовет куда-то. Я устало прикрываю глаза, не переставая танцевать.
Впервые в жизни попробовала запретное вещество, и не по своему желанию. И как остановить это безумие — я не знаю.
Сколько я так протанцевала с закрытыми глазами — не могу понять. Может прошло тридцать секунд, а может и целый час. В таком состоянии мне трудно понять.
Когда я открыла глаза, то увидела перед собой лицо. Просто стоит напротив меня, не двигаясь. Глаза недобро потемнели. Вокруг нас дергается под бесноватую музыку человеческая масса. Ян курит сигарету, выдыхая дым прямо на меня. Костяшки пальцев опять в крови. Я бы подумала, что это галлюцинации, но запах никотина слишком реально щекочет нос.
Впервые его тяжелый свинцовый взгляд меня не придавливает. Он просто не может справиться с хаосом в моей голове. Поэтому сердце испуганно подпрыгивает ровно на мгновение. Контроль давно не у меня. Мною управляет дурацкая таблетка. Или порошок, не знаю, что там было…
Ни один мускул не дрогнул на моем лице, я лишь облизываю вмиг пересохшие губы и продолжаю двигаться. Наши глаза не отрываются друг от друга ни на секунду. В эту минуту невозможно понять, кто из нас кролик, а кто удав.
Глава 28
Меня привычно затягивает в глубокую трясину его потемневших глаз. Протянуть руку и коснуться его лица. Провести пальцами по чувственным губам. Разгладить хмурую складку между бровей. Убрать вьющийся черный локон со лба. Многое хочется сделать.
Спросить: «Ты спишь с Карельской? Испытываешь ли ты, при этом, то же самое, что и со мной?»
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
«Как ты себя чувствуешь? Злишься, что я не звонила?»
«Почему прошел мимо и не заговорил со мной?»
«Ты вспоминал обо мне? Думал хоть иногда? Потому что я — все время»
Но вместо этого, под влиянием вещества в крови, спрашиваю совершенно другое. Какую-то нелепую чушь.
— Сколько тебе лет?
Если он и удивляется моему вопросу, то не подает виду.
— Двадцать три.
— Ты не должен учиться на последнем курсе? — любопытство сильнее меня.
— Должен, — спокойно отвечает, докуривая сигарету. Бессовестно бросает окурок прямо на пол, тушит ботинком. — Я оставался на второй год в школе два раза. В пятом и в седьмом классе. Был трудным подростком.
Неосознанно хмыкаю. Как будто сейчас ты сильно изменился…
— Я под экстази, — зачем-то говорю ему. Все это время, кстати, продолжаю танцевать. Своей замершей фигурой он вызывает диссонанс на танцполе. Выделяется.
— Вижу, — мрачно отвечает.
— Я не хотела. Мне подсыпали, — глухо объясняю, пытаясь оправдаться. Я же не принимаю всякую дрянь, я вообще не такая. Другая.
— Знаю. Виновный уже наказан.
Кровавые костяшки пальцев тому доказательство. Он всегда такой? Решает все с помощью пролитой крови? Поэтому и сам оказался в такой переделке. От него же бежать нужно без оглядки, чтоб пятки сверкали. А я стою перед ним, танцую и мечтаю, чтобы он до меня дотронулся.
Голову опять кружит, а упертый дьявол, по-прежнему, стоит недостаточно близко. Не выдержав, сама подхожу к нему и пробегаю пальцами по его рукам, от самых кончиков пальцев и вверх до футболки. Провожу по расслабленным плечам.
— В прошлый раз твой танец закончился тем, что я чуть в тебя не кончил, — бросает Ян. Его губы дергаются в легкой улыбке. Сердце выдает кульбиты от одного ее вида. Он так мало мне улыбался. Почти никогда.
Ничего остроумного или достойного не приходит в голову, поэтому я просто двигаюсь около него, касаюсь бедрами его ног. Его руки незамедлительно вжимают меня в твердое горячее тело. Даже сквозь одежду это чувствую. Мне нравится, как он на меня реагирует.
Дыхание щекочет основание шеи, заставляет сжимать колени в остром желании. Но когда рука нагло проскальзывает под юбку и сжимает ягодицу, я испуганно дергаюсь.
— Ты что?! Здесь столько народу…
— Всем плевать. Они сами под наркотой. — Пальцы подцепляют и оттягивают ажурную резинку чулков. Через пару секунд резко отпускают, отчего упругая ткань больно прижигает кожу. Я вздрагиваю. Но в то же время это действие меня заводит…
— Я бы отшлепал тебя хорошенько за твое непристойное поведение. Танцуешь для этих уродов, — мои веки прикрываются от его жаркого шепота. Парень прикусывает меня за мочку уха. — Ты можешь делать это только для меня.
Сжимаю в изнеможении зубы, когда чувствую его пальцы на кромке трусиков.
— Не надо, — отпихиваю его наглую руку, но Ян упрямо дергает меня на себя. Тянет в какой-то темный угол.
В клубе темно, свет скользит лучами по извивающимся телам. Многие и впрямь выглядят пьяными или под кайфом. Да уж, студенческая вечеринка.
Перестаю озираться, потому что снова ощущаю его вторжение на запретную территорию. Связь с реальностью потеряна. Я таю в его руках, обмякла в объятиях, прижатая к шершавой стене. Неподалеку целуется еще одна сумасбродная парочка.
Палец проскальзывает внутрь меня, а в шею впиваются его зубы. С тихим стоном ползу вниз по стене, потому что ноги перестают слушаться и удерживать в поплывшей действительности. Он — это какое-то сумасшествие, чистой воды безумие. Как мне сохранить жалкие остатки разума, если я готова отдаться ему прямо здесь… в этом темном углу? Крепкая хватка удерживает меня на месте словно тряпичную куклу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ты вся течешь. — От этих грубых слов я только всхлипываю сильнее, вцепившись в его плечи. Его напор усиливается.