До кабака пробирались украдкой, огородами. Знали: если женщины чего проведают, тут же наплюют на собственные страхи, вооружатся чем-нибудь поувесистей и быстро водворят супругов к родному очагу. Погибнет тогда село из-за женской глупости. Потому, чтобы не доводить селение до гибели из-за бабьей недальновидности, некоторые даже ведра с собой прихватили: мол, к колодцу пошли, воды набрать. А долго ходили оттого, что очередь была.
Председательствовал на собрании Панас как голова деревни, а значит, его мнение считалось самым авторитетным. Собравшиеся сразу взяли по кружечке пива, чтобы в горле не пересохло. Столы сдвинули в ряд, во главе чинно уселся на стул Панас, медленно и смачно пригубил пенный напиток, вытер усы рукавом вышитой косоворотки. Убедился, что явились всем мужским населением в полном составе, за исключением совсем малолетних, чей голос пока никто в расчет не принимал. Даже пьяница Ганель с изрядно помятой, пропитой физиономией и тот приперся и теперь взирал на окружающих жалостливо, словно побитая собака. Скорее всего, пьянчуга появился в кабаке просто из желания опохмелиться, но его не гнали. Какой-никакой, а все-таки член общества. Хотя в повседневном своем состоянии он всегда никакой.
Панас прокашлялся, прочистил горло и начал вещать:
— Итак, я собрал вас, селяне, чтобы сообщить вам пренеприятнейшее известие: к нам приехали ведьмаки.
— Как ведьмаки?!
— Зачем ведьмаки?! — послышались со всех сторон возгласы, хотя все присутствующие уже прекрасно знали о приезде охотников на нежить.
— Думаю, на ведьму нашу охотиться будут, — тяжело вздохнул голова. — Больше незачем.
Народ потрясенно замолк. Светлолика, как и большинство ведьм, имела скверный характер, а проживание в лесу в гордом одиночестве улучшению оного не способствовало. К тому же ведьма — существо, на которое любой селянин с радостью переложит вину за плохой урожай (подумаешь, не вовремя посадил и плохо ухаживал за растениями, но он тут точно не виноват), засуху, дождь, падеж скота, малый приплод у домашней скотины и чирей, вскочивший на таком неудачном месте, что теперь сесть нереально. Короче, если в поле выпал град — это ведьмин недогляд. А то и вовсе ее злой умысел. А еще ведьма проклятие наложить может в любой момент, просто из врожденной зловредности, поэтому к ней подходить нужно с опаской, держать не только ухо востро, но и фигу в кармане. Об этом знали все, но к этому привыкли как к данности. Знали и о том, что без Светлолики в Хренодерках лишь хрен расти будет, причем в неимоверных количествах. А это растение хоть и полезно, и приправа из него отличная, но, как ни крути, семью им не накормишь. Поэтому народ считал, что коли числится за Светлоликой какая провинность перед столичными властями, то ее сперва просто пожурить следует, а ведьмаков присылать вовсе незачем. Чего зря беспокоить и их, и ведьму. Ноги даже у ведьмаков не казенные.
В кабаке воцарилась такая тишина, что слышно было, как мечется под потолком крупная зеленобрюхая муха, а подслушивавшая через дверь в кухню жена кабатчика со стуком упала в обморок, не выдержав трагизма известия.
— А еще, как вам уже известно, у нас жрец пропал, — добил аудиторию голова.
Окружающие согнулись под тяжестью слов Панаса. Сарат поднес кружку с пивом ко рту, не смог проглотить острый ком, вставший в горле, поперхнулся и закашлялся. Напиток плеснул через край. Мутные глаза Ганеля увлажнила слеза при виде такого злостного перевода живительной для его организма влаги. Пьянице пива никто не налил. Он и так был всем и каждому должен, причем не только в Хренодерках, но и в других селениях. На слово Ганелю уже никто не верил, а денег взять ему было решительно негде. Как при таких стесненных обстоятельствах сельчанина никогда не видели трезвым, оставалось неразрешимой загадкой для окружающих.
Но тут слово взял дед Налим. Он степенно поднялся из-за стола, опираясь на свою клюку, огладил длинную седую бороду и вперил в Панаса по-старчески близорукий взгляд.
— А скажи-ка нам, голова, не ты ли надысь лично проводил ведьмаков аккурат до порога храма? — с издевкой поинтересовался он. — Так теперь настал самый момент держать ответ перед обществом. Зачем ты такую пакость сотворил? Мы же теперь не знаем, жив наш жрец али нет. А если жив, то где искать его следует? Может статься, ты к нему убийц привел.
При последних словах Налим обвинительным жестом ткнул своей клюкой в сторону Панаса, чтобы ни у кого не осталось сомнений, кого он сейчас обвиняет. Мол, посмотрите, люди добрые, на нашего голову. Он только ликом суров да телом крепок, а несчастного жреца сдал ведьмакам пришлым, смалодушничал, значит, за шкуру свою побоялся.
Народ, что был поближе к Панасу, ахнул и отодвинулся, будто боялся подцепить от него нечто заразное и плохо поддающееся лечению. Голова потупился. Ему стало стыдно, что не проследил за ведьмаками, не уберег ни жреца, ни, возможно, ведьму. Жена трактирщика, успевшая ненадолго прийти в себя, снова упала в обморок. Где-то на чердаке дурниной заорал кот, призывающий пушистую прелестницу на свидание. Собравшихся в кабачке селян от охватившего их ужаса мороз продрал до самых костей. Один Ганель, считавший, что любой, даже самый сложный вопрос можно решить с помощью пол-литра, успел незаметно метнуться в сторону кухни, щедро плеснуть себе в кружку ядреного самопляса, а сверху для маскировки — немножечко пивка, вернулся и уселся с напитком как ни в чем не бывало.
В это время дверь «Пьяного поросенка» распахнулась, да так резко, что ударилась о стену и срикошетила в обратную сторону. Раздался короткий вскрик, и снова наступила тишина. Волосы на голове у мужиков зашевелились.
— Дожили, — нервно икнул Налим. — Нежить уже и средь бела дня в Хренодерки является. Прямо как к себе домой.
— И как мы назад теперича пойдем? — осторожно осведомился кто-то и осушил свою кружку залпом.
— Да-а-а, мужики, придется тута на ночь устраиваться, — выдвинул идею Тарам.
Народ переглянулся. Парень Тарам молодой, но иногда и в его зеленую голову дельные мысли забредают.
— А я Параскеве не сказал, куда пошел, — пригорюнился Панас, отчетливо понимая, что дома его будет ждать скандал, и с женой, если она в гневе, ни одна нежить не сравнится.
Панас тяжело вздохнул. Хочешь не хочешь, а придется через нежить злобную переступить, чтобы в родной дом вовремя воротиться. Мужчина крепко сжал в руке увесистую деревянную кружку с пивом, залпом опрокинул в себя напиток (для храбрости, значит) и решительно промаршировал к двери, вызвав в окружающих невольный вздох восхищения. Ему тут же простили губительный визит ведьмаков к жрецу. Тем более, если хорошенько разобраться, никто не видел ведьмаков вместе с Гонорием, а вот прислужницу Марыську, что уводила супостатов в сторону леса, видели многие. Все-таки героические бабы живут в Хренодерках: ни нежити не боятся, ни ведьмаков.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});