Читать интересную книгу Ключевая фигура - Михаил Нестеров

За бойцов, оставшихся снаружи, буквально за бортом, Марковцев не беспокоился: самолет и пассажиры в нем, как он уже заметил, в его руках. Он решил самую трудную задачу: взошел на борт с оружием.

Стандартный способ — захват пассажирского автобуса с требованием отправить маршрут в аэропорт, к самолету (это требование обычно выполняется спецслужбами) — Марк даже не удостоил вниманием. Обычно захватчиков подстерегают неожиданности в виде бойцов «Альфы» на борту самолета. Он остановился на более эффективном, дающем спецслужбам понять и отличить обычный захват от тщательно спланированной акции. Первоначальные действия Марковцева должны предостеречь противную сторону от скоропалительных решений, точнее, от преждевременных выводов. Решения ими обычно принимаются взвешенно.

Однако вряд ли им выпадала честь иметь дело с коллегой, знающим всю подноготную аналогичных группе «Альфа» подразделений. Он умел перевоплощаться, идентифицируя себя с дикими животными. Как гиена, он мог учуять запах падали. Покойный чеченец Ваха Бараев говорил про Сергея: «Тигр с мозгами лисицы». Сейчас Марковцев снова влез в полосатую шкуру, не утратив при этом мудрости кобры.

Его взгляд остановился на смазливом личике бортпроводницы.

— Ну, и где же виновник торжества? — спросил Сергей.

— Изолирован в туалете, — тоже в полушутливой манере ответила девушка.

— Отлично! Ему там самое место. А сейчас освободим от долгих и мучительных процедур женщин и детей. Они пройдут в бокс медсанчасти аэропорта. Уверен, пробудут они там недолго.

По душному салону пронесся вздох облегчения. Без дальнейшего распоряжения врача женщины стали собираться. Кто-то живо снимал с полки ручную кладь, кто-то не забыл подкрасить рот и напудрить носик.

— Я с ребенком, — раздался мужской голос.

— Это приравнивается, — не оборачиваясь, ответил Сергей. — Какой салон загажен, первый или второй?

Вообще, с врачами такого типа общаться легко, подумала Саша. Не балагур, конечно, не грубиян, но именно легкая, даже граничащая с шармом развязность придавала этому человеку определенное обаяние.

— Второй салон, — ответила она на вопрос врача.

— Хорошо. Надо разобраться с экипажем. Им ведь в рейс сегодня.

— Я тоже вхожу в команду, — в очередной раз улыбнулась бортпроводница.

— Вы — десерт, моя дорогая, — затянув букву «с», отпустил комплимент Марковцев, — и в моем меню занимаете почетное последнее место.

Сергей посторонился, пропуская первую пару — женщину и ребенка лет семи, и прошел за ними к двери.

— Охрана аэропорта проводит вас до места. — Марковцев сделал еще один шаг. Встретившись взглядом с Игорем, он прошептал:

— Выстраивай пассажиров внизу, скажи, чтобы не разбегались. Работай, работай.

— Может, вы отпустите и меня? — На Сергея смотрел представительный толстяк лет сорока с небольшим, одетый в добротный полушерстяной костюм и полосатую рубашку с расстегнутым воротом. Избыточный вес не позволял ему нормально переносить духоту.

— Я отпущу вас, вслед за вами возникнет очередь. Потерпите. Можете стоять в проходе, здесь сквознячок.

Женщины и дети оперативно покинули самолет. В их действиях явно просматривалась поспешность, словно медики могли отменить свое решение. Остальные пассажиры, как и подобает мужчинам, стойко переносили временное заточение.

Игорь Надеждин не стал дожидаться очередной команды Марковцева. «Отмашку» ему дала стюардесса. Выйдя на площадку трапа, Саша махнула рукой:

— Все, Игорь.

«Все, Игорь», — эхом пронеслось в голове Надеждина. Все, сейчас начнется.

* * *

Шейнин похоронил свое восклицание: «Господи! Да они до самого вечера провозятся!» Он смотрел на группу людей в сопровождении бойцов службы безопасности и мысленно возблагодарил медиков. Возможно, те ограничатся лишь опросом пассажиров и заберут в инфекционное отделение одного. Сейчас даже санобработка туалетов и камбуза не казалась Льву Давыдовичу долгой.

Однако чем ближе подходили пассажиры с детьми, тем больше мрачнело лицо директора. Что-то неестественное было в этой группе и в то же время знакомое. Словно действительно видел он подобную картину раньше или по крайней мере представлял. А может, слышал?

До здания аэропорта пассажирам оставалось пройти около ста метров. Шейнину показалось, что группа ускорила шаг… Да, теперь можно различить жесты охранников, поторапливающих пассажиров. Еще немного, и те перейдут на бег.

И еще одна странность: бойцы «Кобры» часто оглядывались назад. Лев Давыдович не мог разглядеть выражение их лиц, но отчетливо понял вдруг, что на них написано беспокойство.

Он взял бинокль и сосредоточил свой взгляд на Игоре Надеждине, замыкающем колонну. Его лицо выражало вину, беспомощность.

Только теперь, когда волной накатила слабость, а ладони, сжимающие бинокль, стали влажными, директор понял, что его беспокоило. Обычно при захвате самолета террористы первыми отпускают женщин и детей.

* * *

Валентин Мезенцев находился в первом салоне, перед дверью, ведущей в кабину пилотов. Пассажиры не видели, что происходит за плотной шторой, за которую шагнул медик, они различили тихие, невнятные голоса, отчетливо прозвучал лишь мужской голос: «Спокойно!» Там же, кроме экипажа, находились две из трех бортпроводниц и смазливый стюард, но многие решили, что голос принадлежал человеку в медицинском халате.

Некоторые из пассажиров переглянулись, почувствовав в груди тревогу.

* * *

Равиль Яфаров начал приходить в себя. Даже стал забывать обидные слова бортпроводницы. Он еще надеялся поквитаться с ней за сказанное ею: «Сами виноваты. Терпите. По вашей вине другие вынуждены терпеть».

«Узник» вымученно улыбнулся, увидев за открывшейся дверью человека в халате, чье лицо скрывала марлевая повязка. Равиль ни разу не видел его, но слышал. Он здесь, ступил на борт тихо и мирно, что уже доказывало его профессионализм.

Положа руку на сердце Равиль испытывал некоторое сомнение. План, с одной стороны, простой, и именно из-за простоты казался шатким, как старый мост через горную речку. Но ему неведомо было слово «психология». Дерзость — да. И вот дерзость, слившись с тем, незнакомым словом, вобрав в себя еще и ум, и профессионализм, дала первые всходы.

— А вот и наш герой, — услышал Равиль чуть насмешливый голос. — Пойдем со мной в камбуз, там я тебя осмотрю.

«Надо будет спросить потом, что за снадобье мне дали, — решил Яфаров, сделав по проходу первые неуверенные шаги. — Хлестало натурально, отовсюду, только что не из ушей». Решил спросить из любопытства, хотя втайне надеялся: а вдруг пригодится?

Он шел по проходу, перед глазами знакомая, вызывающая ненависть картина: пассажиры, при его появлении прижимающие к лицам носовые платки.

Да, он — зараза в этом деле, а позади идет врач. Первый через минуту-другую посеет среди пассажиров заразу ужаса, а второй сорвет вдруг свою маску и из врача превратится в костолома.

Так хотелось Равилю. Но не он главный на борту лайнера. В противном случае он бы отомстил за издевки, звучавшие в его адрес, и унижения. Не главный, но один из основных, недаром ему доверили все детали операции, включая и карту Новоградской области. Обычная карта, ничего особенного, кроме нескольких цифр и штрихованных полос, нанесенных карандашом, ее он хранил у себя дома. С ней, по словам Кости, должен был ознакомиться еще один человек, но, видимо, планы переменились.

В камбузе в первую очередь нужно попросить минеральной воды, мечтал Равиль. Вода из-под крана, которую он проглатывал в неимоверных количествах, казалась отвратительной на вкус. Да, минеральной воды. Но только не попросить, а потребовать у стюардессы: «Быстрее, сука!» Влепить ей пощечину — хлесткую, унизительную, позорную.

Сейчас Равиль не видел пассажиров, все они остались за спиной, а те, кто находился в первом салоне, скрывались от взора за шторой, отгораживающей отсеки. Не видел, но чувствовал спиной, заломившим вдруг затылком, словно взгляды их допотопным коловоротом сверлили голову.

— Подыши немного свежим воздухом, — посоветовал Марковцев, слегка подтолкнув Равиля к выходу.

Потный толстяк боязливо шарахнулся от «прокаженного» и поспешно вошел в салон.

Стоя за спиной Равиля Яфарова, Марк пробежал глазами по рядам кресел. Он намеренно сощурился, вложив в свой взгляд жесткость, усмешку, словно готовил пассажиров к тому, что вскоре должно произойти. Так же предумышленно затягивал паузу.

Пассажиры — инструмент в его руках, а мастер, настоящий мастер, должен держать инструмент в полном порядке.

В салоне повисла тишина. Кое-кто продолжал держать платки у лица. Все ждали. Одни мысленно поторапливали медика, уже догадываясь, что к медицине он не имеет никакого отношения, другие, наоборот, чувствуя холодок на теле, играли у себя на нервах в этой паузе.