войне был неурожай. Так что и к такому варианту развития событий нужно быть готовым.
С такими мыслями Мишка спустился с крыльца и шагнул уже по направлению к кондитерской, когда рядом раздался мелодичный голос с вызывающими нотками.
– Что, опять за сладостями примчались? – раздалось за плечом, и, обернувшись, Мишка увидел всё ту же рыжую девицу.
«Да какого тебе хрена от меня надо?» – зарычал про себя парень, вежливо улыбнувшись.
– И за сладостями тоже, барышня.
– Вы, говорят, дочку свою приёмную совсем избаловали, – пропела девица. – Ребёнку малому в уши серьги золотые вставили. Правда ли?
– Правда, – с лёгким вызовом ответил Мишка. – Моя дочь. Хочу балую, хочу наказываю.
– И денег не жалко?
– А чего их жалеть? Надо будет, ещё заработаю, – пожал парень плечами и, развернувшись, зашагал дальше, даже не попрощавшись. Вот привязалась. Всё расскажи, покажи и дай попробовать. Своих дел нет, что ли?
Посетив кондитерскую, Мишка погрузил всё купленное в телегу, которую оставил у контрразведки, и, усевшись на облучок, тряхнул поводьями. Монгол, фыркнув, легко развернул телегу и, разогнав её, пошёл ровной, ходкой рысью. Вообще, это был их любимый аллюр. Умный конь без всяких понуканий сам переходил на него, если тяжесть груза позволяла. Спустя два часа парень уже распряг коня и, задав ему овса, отправился домой.
Подхватив на пороге подбежавшую Танюшку, Мишка присел к столу и, устало вздохнув, принялся отчитываться перед подскочившими женщинами.
– Значит, так. Марфе рыбу завёз, наши запасы все в ледник сложил. На завтра всё нужное заказал. Со светом лодки к поселковому причалу перегоню, погружу и снова на заимку уйду. Вроде всё.
– Миша, а с пушниной-то что делать? – тихо спросила тётка, оглядываясь на дверь. Словно боялась, что её кто-то подслушает.
– Ничего. Пусть лежит пока, – усмехнулся Мишка. – Зимой, как купцы начнут торг, решать стану.
– Неужто это всё теперь твоё? – не удержавшись, спросила Глафира.
– Наше, мама Глаша. Наше. Одному мне столько не нужно.
– Да уж знаю, – поджала губы тётка. – Будь твоя воля, ты бы из тайги и не вылезал. Лесовик.
– А помнишь, мама Глаша, что я тебе обещал? – вдруг улыбнулся Мишка.
– Это о чём же? – насторожилась тётка.
– А что придёт время, и мы будем жить не хуже других. Было такое?
– Было, – помолчав, кивнула Глафира.
– Ну, а теперь вокруг оглянись, – усмехнулся парень. – И дом большой, и хозяйство в порядке, и деньги в доме водятся. А самое главное, что вы у меня одеты, обуты и голода не знаете. Или не так?
– Всё так, Мишенька. Всё сделал, как обещал, – закивала Глафира, утирая глаза краешком платка.
– Ну ты чего, мама Глаша? – растерялся Мишка.
– Так ведь не чаяла, что получится, – всхлипнула тётка. – Один ведь жилы рвёшь. И на рыбалке, и на охоте, и по хозяйству. И как только успеваешь?
– Так встаю раньше, – рассмеялся парень. – Ну, хватит сырость разводить. Лучше самовар поставьте. Я там вон всякого вкусного привёз, – усмехнулся он Танюшке, указывая ей на сумки.
Впрочем, особо указывать на них и не стоило. Аромат свежайшей выпечки уже растёкся по всему дому, заставив девчушку активно крутить носиком и внимательно поглядывать на них. Моментально соскочив с его колен, Танюшка подскочила к лавке и, кряхтя от натуги, потащила одну из сумок к столу. Настя, подхватив ношу, аккуратно поставила её на стол и принялась выгружать, попутно комментируя всё увиденное. Танюшка, уже давно приученная к порядку, без лишних разговоров первой отправилась к умывальнику мыть руки.
Разгрузив сумки, Настя выскочила на крыльцо вздувать самовар, а тётка, быстро накрыв на стол, выскочила в детскую, проверить малыша. Мишка, развалившись на стуле, с улыбкой наблюдал, как малышка с аппетитом уписывает свежий пряник, бросая на него лукавые взгляды. Сообразив, что она хочет его о чём-то попросить, парень наклонился к ребёнку и, понизив голос до шёпота, спросил:
– Случилось чего, доча?
– Не, – мотнула Танюшка косичками. – Я спросить хотела. А ты ещё такие, как у меня, серёжки сделать можешь?
– А зачем тебе ещё такие? – не понял Мишка.
– Не мне. Подружке моей. Светланке.
– А что ж ей родители не купят? – поинтересовался Мишка, судорожно вспоминая, что это за Светланка и чья она дочь.
– А у неё только мамка одна и три брата. А батьку ихнего хунхузы убили. Как мамку мою. Они вон там, за два дома от нас живут, – пояснила Танюшка, взмахом руки указывая направление.
– Так это она тебя попросила? – уточнил Мишка, начиная что-то понимать.
– Нет. Она посмотрела и ничего не сказала. Только вздохнула. А мамка еёная заплакала. Тихо-тихо. Но я услышала. А брат её старший сказал, что им такие Светланке ни за что не купить. Дорого встанет. Вот я и подумала, что ты же их мне сам сделал. Значит, и ещё одни сделать можешь. Тебе же не трудно?
«Вот ведь святая душа», – мелькнула у Мишки мысль, но вздох за углом в коридоре отвлёк его от дела.
Вошедшая Глафира присела к столу и, покосившись на девочку, опустила взгляд.
«Понятно. Всё знает и Танюшку в целом поддерживает. Но просить не рискует. Дорого, – усмехнулся про себя Мишка, поглаживая дочку по плечам. – А с другой стороны, почему бы и нет? Золота на них уйдёт чуть, а дело хорошее», – подумал парень и, чуть подтолкнув дочку, спросил:
– А ты с ней хорошо дружишь? Братья её тебя не обижают?
– Нет. Они старшие, им с нами не интересно. Сами по себе бегают. А мы со Светланкой в куклы играем, – с улыбкой поведала Танюшка.
– Угу, и наша красавишна уже половину кукол своих ей подарила, – добавила тётка, пряча улыбку.
– Так ведь у меня их много, а у неё ни одной нету, – вполне резонно возразила девчушка.
– Да и бог с ними, надо будет, ещё нарежу, – легко согласился с ней Мишка. – Ладно, доча. Сделаю я твоей подружке серёжки. Такие же, как у тебя.
– Правда? – от улыбки девочки в комнате даже светлее стало.
– Вот чаю попьём, и займусь, – кивнул парень, целуя её в макушку.
Выпрямившись, он увидел одобрительный взгляд тётки и, не удержавшись, вопросительно выгнул бровь. Кивнув, тётка глазами указала ему на ребёнка, жестом пообещав рассказать всё позднее. Настя внесла самовар, и началось то, что он называл семейными посиделками. Танюшка, живо смолотив пару пряников и запив их несколькими глотками чая, унеслась в свою комнату играть, а Мишка, вздохнув, вернулся к теме.
– Что это за подружка у неё? – спросил он Глафиру.
– Есть тут вдова, казачка. Дочка её. Остальные девчонки с ней не особо знаются. Потому как крестьянка. А это добрая девочка. Ласковая.