Понимая, что ни о какой оккупации не может идти и речи даже в самом лучшем для ЮАФ раскладе, генерал сделал ставку на тактику выжженной земли, наносящую экономике врага максимальный вред за минимальный срок, и рассчитывал, пользуясь мобильностью своих войск, разгромить большое количество разрозненных американских частей поодиночке и перерезать трансамериканские коммуникации. После чего поддержать независимость Техаса и Калифорнии, и на волне собственного успеха попытаться заключить приличный мир.
План был неплох, ничем не хуже какого-нибудь "Барбароссы", но все пошло наперекосяк уже в самом начале. Во-первых, не предполагалось, что янки с такой легкостью пойдут на блокирование канала и утопление собственного линкора. Вследствие этого расхождения, десант в Панаме произошел гораздо раньше, чем нужно было Альверде. Более того, американские морпехи уже достигли определенного им планом периметра и продолжали продвигаться, все больше увеличивая расстояния между бразильскими войсками, грозя отрезать северную группировку. Сюрпризом оказалось также и то, что американцы перебросили просто-таки огромное количество бронетехники, словно и не было чудовищных ее потерь на Евроазиатских ТВД.
– Не нравится мне это, – президент покачал головой. – Бросим в бой гвардию?
Стоящие в резерве советские тяжелые танки были предпоследним аргументом Альверде. Последним была его собственная дивизия, за техникой которой ухаживали с нежностью, какой могли позавидовать новорожденные младенцы.
– Еще не время, друг, совсем нет, – вставший из глубокого кресла Гаспар подошел к карте и постучал пальцем по большой отметке красного цвета, располагающейся на южном фланге американской группировки. – Можно попробовать отсечь передовые части янки от берега. При прорыве им сладко не будет, обещаю. А такие потери наверняка заставят их приостановиться. Как раз догоним график.
– Не получится. У них полно брони, а значит, нам понадобится что-то компенсирующее. Например, гвардейские части.
– Возможно, ты и прав, – министр обороны задумался. – Предлагаешь бросить в бой все три тяжелых подразделения?
– Не знаю пока. Надо точнее понять, с чем они будут иметь дело. И уже решать.
– Прикажу готовиться всем трем. Да и нашим парням тоже. А там видно будет.
Бойня продолжала набирать обороты…
3 ноября 1946 года.
США, Нью-Йорк.
– Вот скажи мне, Джонни, тебе не кажется, что если весь этот чертов мир воюет против нас, то что-то не так с нами, а не с ними?
– Предложи еще сдаться этим краснопузым ублюдкам дядюшки Джо.
– Не, ниче такого. Хотя тот еще вопрос… помнишь, как все началось? Типа югославский кораблик вез кузенам на острова химию? А мы вроде как стерпеть подобного преступления не смогли? И что это все старина Джо придумал?
– И? Ну, помню, дальше что?
– А то, что как-то все это выглядит притянутым за уши. Причем сильно притянутым. Какого черта русским нужна Англия?
– Они же коммунисты.
– И че с того?
– Ну, я точно не знаю, но вроде коммунисты всегда хотели захватить мир, или там что-то вроде этого.
– И поэтому мы помогли им против Гитлера?
– Фред, да ты чего, этот совсем плохой был…
Означенный Фред, сидящий в углу не слишком чистой забегаловки и представляющий собою обычного портового работягу с грязью под ногтями, укоризненно посмотрел на приятеля.
– Джонни, дружище, помнишь Кларка?
– Твоего соседа? Ну да, и че?
– А ты знаешь, что его друг знал парней, которые в тридцатых ездили к русским на заработки… когда у нас здесь жрать было нечего, эти парни присылали домой по сотне баксов. Кларк еще говорил, что они жалели, что контракт закончился. И я вот думаю теперь – а как у коммунистов сейчас? Мож опять лучше, чем у нас?
Собеседник портового рабочего, плюгавенький чернявый мужичок, испуганно заозирался.
– Фредди, у тебя совсем крыша поехала? Они ж коммунисты. Я в газете читал, что Сталин приказал всех согнать в лагеря в Сибирь и заставляет бесплатно работать. И если кто-то против, то его скармливают медведям.
– Ага, конечно. Фигня все это. Специально придумывают, чтобы нас запугать. Ты видал, чего с ценами происходит? Господи, да я на свои гроши уже скоро пожрать купить не смогу… а мне еще Хлою кормить и детей. У тебя своих нет, а знаешь, сколько эти два обормота жрут? И че-то мне кажется, что бесплатного супа больше не будет.
– Фред, – мужичок буквально прошипел, – ты совсем рехнулся? Тебя ж замести могут за такие слова! Как его, этот, Патриотический Акт, во! И кто тогда будет твою семью кормить? Думай, о чем треплешься и где!
– Черт, – рабочий грохнул кулаком по столу. – Просто на душе наболело.
– Пошли к тебе, на кухне поболтаем.
Власть самого демократического государства на земле напряжения собственного народа пока еще не чувствовала…
5 ноября 1946 года.
Центр Специальных Технологий.
– Илья Петрович, – голосок юной аспирантки, стеснительно жмущейся к двери, оторвал ученого от размышлений.
– Да.
– Просто вы говорили, что если есть вопросы, то можно подойти в свободное время…
Подняв глаза от раскиданных по огромному столу бумаг с расчетами, эскизами и чертежами, Кравченко внимательно осмотрел девушку с ног до головы, про себя отметив, что выглядит она очень даже ничего.
Стройная шатенка с правильными чертами лица и зелеными глазами, смотрела на своего недавно назначенного научного руководителя с немым восхищением.
– Так, красавица. Предлагаю обсудить твои вопросы за обедом, – Илья взглянул на часы, – хотя, пожалуй, это будет даже ужин. Идем в "Уголок", не бывала там?
Юля Темрова неуверенно покачала головой.
– Отличная забегаловка. Только не вздумай говорить слово "забегаловка" при тамошнем хозяине и по совместительству шеф-поваре, товарище Горгадзе. Он очень болезненно к таким высказываниям относится. Еще обидится.
Этот ресторанчик не был лучшим или шикарнейшим в городе, но вот уже где-то год оставался любимым местом ученого. Тем более что его зарплаты вполне хватало, чтобы питаться там каждый день. Да и кормили вкусно.
Увидев, что его подопечная что-то обдумывает, Кравченко предположил, что ту мучает денежный вопрос.
– Я угощаю, – он решил на всякий случай пояснить. И, не давая ей времени на раздумья, стремительно вышел из кабинета, на ходу натягивая пальто.
Машину Илья решил не брать – тем более, что до "Уголка" идти было не слишком далеко. К тому же ученому хотелось подышать свежим сибирским воздухом по дороге к заведению, прячущемуся в полуподвале относительно невысокого здания из красного кирпича.
Вотчина Мелитона Горгадзе выглядела… скажем, несколько хаотически. Тринадцать каменных колонн, поддерживающих крышу, были беспорядочно разбросаны по залу. Все они, облицованные мрамором и украшенные резьбой, казались изящными, но, в то же время, надежными. У полированной деревянной барной стойки необычной формы стояли тринадцать же стульев, составлявшие отличное сочетание с тринадцатью столиками, расставленными без определенного порядка.
– Порою кажется, что здесь слишком много суеверий, – улыбнулся Илья в ответ на ремарку Юлии о количестве "чертовых дюжин" в помещении. – Товарищ Горгадзе на войне, еще на финской, этих мистицизмов набрался – теперь без них никуда.
Часы над уже упомянутой стойкой, выглядящие также изящно и необычно как и все остальное в помещении, показывали шесть тридцать вечера. Как ни странно, в ресторанчике не было ни души, за исключением Ильи и Юлии. И, конечно же, самого хозяина. Мелитон Горгадзе был мужчиной кавказского вида, среднего роста и среднего телосложения, с сильными, толстыми запястьями и густой, жгуче-черной шевелюрой с проблесками седины. Ему могло быть где-то между сорока и пятьюдесятью и, как всегда, на нем был одет безупречно белый, без единого пятнышка, фартук.
Подошедший к нему поздороваться Кравченко, чья длинная нескладная фигура казалась слишком непропорциональной для этого помещения, выглядел на фоне шеф-повара совершенным юнцом. Возможно, такое впечатление складывалось из-за прически ученого, чьи волосы начинали торчать в разные стороны уже пару минут спустя после их расчесывания.
– Илья Петрович, – грузин протянул руку. – Почти неделю вас не видел.
– Работа, – Кравченко развел руками. – А сейчас ее даже больше, чем обычно.
– Война, чтоб ее, – согласно закивал Горгадзе. – А кто этот прелестный молодой цветок, озаряющий своей красотой сию скромную обитель?
Уж в чем повару отказать было нельзя, так это в умении обходится с дамами. Ходили слухи, что он подбивал клинья даже к жене полковника Антонова, отступив только после того, как получил от той ясное и четкое "нет", подкрепленное угрозой жалобы мужу.