«Уилл перестал кричать и умер», — пишет в своей книге «Мрачные дни» (Days of Darkness), посвященной конфликтам в Кентукки, Джон Пирс.
2
Представьте, что вы отправились в Харлан конца XIX в., чтобы расследовать эту историю и составить подробный и достоверный отчет опричинах столь трагично завершившегося конфликта. У вас была возможность собрать всех оставшихся в живых участников событий в сколько угодно допрашивать их. К тому же вы могли затребовать любые документы.
И что бы вы выяснили? Ответ — не так уж много. Вы бы узнали, что в Харлане живут люди, не питающие друг к другу особых симпатий, и убедились в том, что Уилсу Говарду, чьи руки не раз были запятнаны кровью, самое место в тюрьме. Ситуация не прояснилась бы до тех пор, пока вы не взглянули бы на все произошедшее в Харлане шире.
В то самое время, когда Говарды и Тернеры убивали друг друга в округе Харлан, точно такие же стычки происходили и в других маленьких городках Аппалачей. В затянувшемся на 20 лет конфликте между Хэтфилдами и Маккоями, проживавшими на границе Западной Вирджинии и Кентукки недалеко от Харлана, были убиты несколько десятков человек. В конфликте между Френчами и Эверсоулами в округе Пери, штат Кентукки, погибли 12 человек. Шестерых из них убил Гадкий Том Смит (человек, которого Джон Пирс описывает так: «Меткий стрелок, достаточно глупый, чтобы не бояться, но достаточно умный, чтобы быть опасным»). Конфликт Мартинов и Толливеров, разгоревшийся в округе Роуэн, Кентукки, в середине 1880-х гг., сопровождался тремя перестрелками, тремя засадами и двумя вооруженными нападениями на дома и завершился двухчасовой перестрелкой, в которой участвовало сто человек. Конфликт между Бейкерами и Говардами, начавшийся в округе Клей в 1806 г. из-за неудачного празднования охоты на лося, тянулся до 1930-х гг., пока двое Говардов не подстерегли в засаде и не убили троих Бейкеров.
И это лишь самые известные конфликты. Однажды Гарри Кодиллу, правоведу из Кентукки, попали в руки документы окружного суда одного из городков на плато Камберленд. В них содержалось описание 1000 возбужденных уголовных дел об убийстве, с 1860-х и до начала 1900-х гг. Все эти убийства были совершены в районе, численность населения которого никогда не превышала 15 000 человек и в котором многие преступления вообще не доходили до суда. Кодилл описывает судебный процесс об убийстве в округе Бритхитт — «Кровавом Бритхитте», как его стали потом называть, — который пришлось прекратить, когда отец подсудимого, «мужчина лет пятидесяти с огромными бакенбардами и двумя гигантскими пистолетами», подошел к судье и схватил его молоток…
«…Он грохнул молотком по столу и объявил: „Заседание окончено, все свободны. Больше никаких судебных заседаний не предвидится“. Позеленевший судья поспешно выразил свое согласие с этим заявлением и, не мешкая, покинул город. Во время следующего судебного процесса на подмогу суду и шерифу были высланы шестьдесят конвойных, однако судить было некого. Обвиняемого застрелили из засады по дороге в суд».
Если одна семья вступает в конфликт с другой семьей, это вражда. Но если множество семей вступают в конфликт друг с другом в маленьких городках на одной территории, это уже закономерность.
Что же послужило причиной этой кровной вражды в Аппалачах? В течение многих лет выдвигалось и обсуждалось множество версий. Наиболее вероятным было признано объяснение, согласно которому этот район был «заражен» особо опасной разновидностью того что социологи называют «культура чести».
Этим термином обозначают культуру, в которой от репутации мужчины зависит его самоуважение и общественное положение. Культуры чести уходят корнями в культуры пастухов, проживающих в горных районах и прочих малоплодородных местностях, таких как Сицилия или испанская Страна басков.
Если вы живете на каменистых горных склонах, то не можете возделывать землю. Скорее всего, вы займетесь разведением овец и коз. Ваше выживание не будет зависеть от совместных усилий всего сообщества. Каждый в состоянии справляться в одиночку. При этом земледельцам нет нужды беспокоиться о том, что кто-то украдет их средства к существованию, ведь урожай так легко не похитишь, если, конечно, у вора нет желания в одиночку сжать с поля всю пшеницу. Зато у пастухов причины для тревоги есть всегда. Над ними постоянно висит угроза утраты животных. Поэтому им приходится быть агрессивными и словами и поступками доказывать свою силу. Они должны быть готовы затеять драку при малейшей угрозе их репутации.
«Первая стычка — это решающий для молодого пастуха момент завоевания репутации, — пишет этнограф Д. Кэмибелл о культуре пастухов в Греции. — Стычки обязательно должны происходить прилюдно: в кофейне, на деревенской площади или чаще всего на пастбище, где ругательство или камень, запущенный другим пастухом в отбившуюся от стада овцу, считается оскорблением, требующим немедленной агрессивной ответной реакции».
Так почему же на плато Камберленд творились такие дела? Все дело в том, что район Аппалачей — отсталые сельскохозяйственные регионы, простирающиеся на юг и на запад от границы с Пенсильванией через Вирджинию, Западную Вирджинию, Кентукки, Теннесси, Северную и Южную Каролину и северные оконечности Алабамы и Джорджии, — был заселен иммигрантами, принадлежащими к одной из самых жестоких культур чести. В основном там селились ирландские шотландцы, потомки шотландских протестантов, живших на границе Северной Ирландии, шотландских низменностей и северных графств Англии.
Принадлежность этих пограничных территорий оспаривалась на протяжении сотен лет, а их жители погрязли в насилии. В этих отдаленных местах, где не ведали законов, пастухи, вынужденные выживать на скалистой бесплодной земле, объединялись в кланы. В ответ на невзгоды и напасти они лишь сильнее сплачивались и превыше всего ставили верность крови. Эмигрировав в Северную Америку, они поселились в отдаленных горных районах вроде округа Харлан, где могли жить в соответствии с культурой чести, по законам которой жили и в Старом Свете.
«Первые поселенцы увидели в американских отсталых регионах тe полные опасности места, к которым привыкли на пограничных территориях», — пишет в своей книге «Семя Альбиона» (Albion's Seed) историк Дэвид Фишер:
«Большая часть горных территорий представляла собой „спорные земли“, не подчиняющиеся ни власти, ни законам. За эти земли постоянно велась война. Ирландские шотландцы чувствовали себя как дома в условиях беззакония и анархии, которые идеально отвечали их семейным традициям, военной этике, пастушескому укладу, отношению к земле и богатству, представлениям о работе и власти. Пограничная культура была настолько приспособлена к окружающим условиям жизни, что ее стали перенимать и другие этнические группы. Ценности переселенцев из Северной Британии постепенно заняли доминирующее положение на этой „мрачной и кровавой земле“, отчасти благодаря их численному превосходству, но преимущественно благодаря тому, что это давало возможность выжить в опасном и суровом мире».[11]