Или запретив ведьмуле влюбляться в себя, я отнял у неё все теплые чувства ко мне? В том числе и доверие?
— П-прости!.. — качает головой Адалин, виновато поджимает губы и тянется рукой к моему лицу.
Нежное прикосновение её пальцев к щетинистой коже на щеке обжигает. Мне приятно и хочется, чтобы это никогда не заканчивалось. Закрываю глаза и жмурюсь от наслаждения, а Адалин смелеет, введёт пальцами к виску, а затем опускается вниз, прикасаясь к моим губам. Она даёт мне глоток свежего воздуха, чтобы впоследствии отнять его, вырвать с корнем, разорвать те порочные мысли и желания, что посещают голову.
— Я не должна была обвинять тебя. Ты поддержал меня, а я вот так глупо… Всё это из-за эмоций. Почему ты не сказал мне ещё вчера, что видел её?
— Лишать себя возможности полюбоваться лгуньей-ведьмулей? Шутишь, что ли?
Надеваю на себя маску весельчака. Так проще скрывать свои истинные чувства и боль. Совсем необязательно выставлять настоящие эмоции напоказ, вызывая к себе жалость.
— Ты гад! — огрызается Адалин, а я смеюсь.
— Да, и тебе нравится это. Ну, скажи мне, ведьмуля, что я не прав?.. Попробуй поспорить со мной и сказать, что тебя отталкивает моё гадское поведение?
Делаю шаг вперёд, желая захлопнуть клетку и не оставить своей птичке путей отступления, а она насупливается, резко выворачивается и теперь уже в клетке, прижатый к стене, могу оказаться я.
— Меня раздражает твоё поведение. Поступаешь как ребёнок, а ведь сейчас совсем не до шуток, Джеймс! Погибла невинная девушка!.. Она была такой испуганной, опустошённой. Кто-то из демонов перешёл все границы. Где теперь гарантии, что такое не повторится? Кто будет следующей жертвой? Я? Кто-то из моих друзей?
От мысли, что к моей ведьмуле посмеет прикоснуться грязная тварь, вытягивающая жизни, меня пронизывает ударом в двести двадцать, да только вовремя вспоминаю, что её никто не тронет.
— Ты под моей защитой. Забыла? К тебе никто не посмеет даже просто прикоснуться. А если попытаются запугивать или что-то в этом роде, то будут иметь дело со мной. Расслабься. Уверен, Люциторум уже сейчас проводит ритуал и скоро ему будет известно, кто так осмелел, что нарушил закон. В нижнем мире ведь не всё так плачевно, там не безмозглые твари жили… Они такие же одарённые, но не люди — демоны. Да, у тёмных сущностей нет сердца, но им не чужды законы, которым следует подчиняться. Разумным существам не выжить иначе. Нарушивший одно из главных правил понесёт наказание, которого достоин. Тебе не о чем переживать. Обещаю, что если уже сегодня его не найдут, я лично займусь расследованием и не позволю пострадать кому-то из твоих близких.
Адалин всхлипывает.
Неужели сейчас она до сих пор печётся о своём бывшем истинном?
За него переживает больше всего?
Я видел, как она смотрела на паренька в аудитории вчера. С теплым трепетом, словно они там не делом занимались, а признавались друг другу в любви. И мне хотелось шею ему свернуть, чтобы избавиться от конкурента, но я выдержал.
Дурак!..
Как же так я влюбился в недоступную мне ведьмочку?
И что теперь делать с ней?
Как вести себя?
Может, вернуть ей все чувства? Чтобы она не млела перед последним серебряным драконом, словно он единственный парень, запавший в душу?
Нет…
Так поступить я точно не смогу. Это эгоистично и совсем неправильно по отношению к девушке. С драконом у неё будущее точно есть, а вот со мной — нет. И с ним нет!.. Вот же чертовщина. Я что-то стал забывать, что отдал ведьмуле часть своих сил. Тьма, появившаяся внутри неё, не выдержит истинности с серебряным драконом. Я должен сделать всё, чтобы они не поцеловались.
— Ведьмуля, есть один момент, который я забыл сказать тебе, пусть сейчас не идеальное время и всё-таки — тебе следует держаться подальше от бывшего истинного.
— Правда? Ревнуешь? Не нашёл другого времени, чтобы высказаться? Здесь только что лежало обескровленное тело, а ты вот так легко переводишь тему и говоришь о Байроне? С чего ты вдруг вспомнил о нём?
— Я. Не. Ревную.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Каждое слово даётся с огромным трудом. Мне тяжело произносить их вслух, потому что каждым режу себе по сердцу.
Ведьмуля дёргается от моих слов, как от удара, но продолжает упрямо смотреть на меня, выжидая ответ.
— Так в чём же дело? Почему ты заговорил о драконе, которого здесь и в помине не было? Ты же не думаешь, что эту девушку убил Байрон, правда?
— Интересная теория, но нет… Это работа демона. Ваша истинность с драконом пока окончательно не растворилась. Нужно время, чтобы нить истинности перестала искать путь к избранной половинке. Если вы поцелуетесь, связь может вспыхнуть и захлестнуть вас обоих куда более сильными чувствами, чем в первый раз. Тогда уже решать самостоятельно не получится, вас будет вести магия, дабы вы сблизились, но отношения с последним серебряным драконом в первую очередь ударят по новой, неокрепшей в тебе силе.
В висках пульсирует, режет чужой злостью, и я понимаю, что хоть и получил кольцо подчинения, а связь с Люциторумом у меня осталась неизменной.
— Мне нужно идти. Люциторум вызывает. Возможно, он уже узнал имя убийцы. Собирайся на занятия и постарайся сделать вид, что ничего не знаешь. Слухи о жертве не должны разойтись по академии.
— Я не собиралась трепаться об этом… Что касаемо связи с Байроном… почему мне так опасно стать истинной для серебряного дракона?
Спрашивает, словно она планировала сблизиться с ним. А может, всё так? Я ведь сам забрал у Адалин все чувства ко мне… Логично, что они могли вспыхнуть к другому. Дурак!.. Стискиваю зубы до неприятного скрежета.
— Потому что вы уничтожите друг друга: его свет и твоя тьма.
Резь в висках становится уж слишком нестерпимой.
— Прости, ведьмуля, но если я не явлюсь сейчас на ковёр, от моего мозга останется жалкая каша, — цежу я, разворачиваюсь и спешу встретиться с тёмным повелителем.
И что ему удалось выяснить? Почему так активно зазывает меня к себе?
По пути в кабинет Люциторума, я вспоминаю, что увидел в воспоминаниях погибшей девчонки: кто-то из наших доводит смертных до той самой критической точки, когда последний глоток жизни станет решающим. Он или не сумел удержаться и всё-таки сделал такой заветный глоток, или осознанно поступил так, и это не первая жертва? Мы ведь не знали всех студентов и преподавателей академии… Что, если где-то найдём целый склад обескровленных трупов?
Хотя бы сужается круг поиска подозреваемых, если Люциторуму пока не удалось найти виновника, ведь не все демоны забавляются со своими жертвами, высасывая из них кровь… Подавляющему большинству нужна только магическая энергия, но есть и особенный подвид демонов, а их можно пересчитать по пальцам рук и ног…
Ускоряю шаг, и вот уже добираюсь до кабинета повелителя. Сталкиваюсь с Ллойдом у входа. Парень выглядит озадаченным. Он вздрагивает, подняв на меня голову.
— Что-то удалось выяснить?
Ллойд отрицательно мотает головой. Его взгляд затуманен, и я понимаю, что он не меньше моего жаждет восстановить справедливость.
— Куда ты сейчас?
— Люциторум велел глаз не спускать с того преподавателя, женщина, которая вчера обучала Адалин. Вроде как сейчас у них снова начнутся тренировки, поэтому пойду сразу в аудиторию.
— Ладно, тогда встретимся чуточку позже. Есть у меня к тебе разговор.
— Договорились. Найти меня будет несложно, ведь я теперь записан в телохранители твоей игрушки, можно сказать.
Неприятно, что он говорит так об Адалин, но я сам назвал её своей игрушкой, чтобы не думали даже о ней, как о моей слабости, бреши в защите.
Если кто-то и способен помочь найти нужного демона, то только Ллойд — он главный над кровососущими тварями, быстро раскусит смельчака, отважившегося пойти против законов повелителя.
Вхожу в кабинет Люциторума и кожей чувствую, как резонирует внутри магия. От запаха серы, витающего в воздухе, першит в носу и горле. Лёгкая туманная поволока сгущается около окна и просачивается в приоткрытую щель сверху.