Читать интересную книгу Убийство с отягчающими - Вячеслав Денисов

– Вы сможете доказать, что Сутягин и Родригес «сдали» игру, если они подадут на вас в суд за клевету? – угрожающе пробормотал Ресников.

– Родригес точно не подаст, – решительно заявил Кряжин. – Я читаю дальше, и вы поймете, почему. Это разговор двух президентов после первой половины встречи.

«Артур, судья уже дважды смотрел на Шемягина («…тренер «Олимпа» – если вы не знаете», – пояснил Кряжин). Зачем так откровенно? Во втором тайме пусть пойдет, как нужно. Сделай ничью, а на последней минуте нужен пенальти…»

«Как скажешь, дорогой…»

– И что мы увидели во втором матче? Я, например, могу констатировать следующее. На сорок девятой минуте, то есть спустя двести сорок секунд после свистка, Анолсо делает счет «два-один», а на семидесятой Соевич уравнивает счет. И вы посмотрите, какое совпадение! – на девяностой минуте все тот же Родригес в площади ворот хватает за майку Абрамова, который был на расстоянии десятка метров от мяча, и судья вынужден назначить штрафной. За тридцать секунд до финального свистка главного судьи матча Головатов делает дубль и оставляет «Зарю» в Премьер-лиге российского чемпионата.

Кряжин вытянул из папки еще с десяток листов и положил на них руку.

– Дальше читаем? Здесь еще четыре серии телефонных переговоров, в том числе и междугородных, на общую сумму в восемьсот тысяч долларов. Кажется, эту схему вы мне, Фрунзик Норикович, не объясняли, верно? Откуда же я ее взял? Ответ у меня готов. О договорных матчах вы знали – это не секрет. Это порок, преследующий футбол все время его существования. Но вы не догадывались о масштабах.

– У меня на руках материал Крыльникова, – любуясь замешательством Базаяна, продолжил советник. – Это не протоколы допросов следователей, не постановления и не протоколы изучения документов. Это подлинная информация, не влившаяся в ход расследования возглавляемой им группы. Полковник Крыльников до мелочей был осведомлен обо всем, что происходило в клубе. Здесь, – Кряжин в очередной раз похлопал по стопке листов, – ответ на вопрос, как при бюджете клуба в двадцать шесть миллионов долларов руководство клуба за только что истекший год умудрилось совершить сделок на триста восемьдесят миллионов. И только двадцать три миллиона проведено через бухгалтерию, что указывает на то, что клуб облапошил государство минимум на тридцать пять миллионов.

Ресников вдруг засуетился, полез рукой в карман, но, как и несколько часов назад Кряжин, вынул платок. Промокнул им лоб и бросил на стол.

– Интриги. Это интриги. О том, что меня хотят незаконно сдвинуть с поста президента клуба, мне известно давно. И очень срамно для Федерального агентства, что в расправу оно вовлекает Генеральную прокуратуру страны.

– Это материал Крыльникова, Ресников, – сказал советник, похлопав по папке. – Тот самый, который ваши люди так упорно искали сегодня в квартире Крыльникова. Они на Большой Дмитровке. Ваш последний телефонный разговор с ними происходил под моим контролем.

Эта папка была просто кладезем откровений. После описания технологии договорных матчей из нее появилась информация о «спонсорской помощи». Кто только не оказывал эту помощь! – одних фамилий было лет на триста отбытого ими срока. А суммы – они впечатляли.

Как и политика зарабатывания и присваивания денег на купле-продаже перспективных юных дарований, которые обратно в клуб возвращались отработанным материалом, годным разве что для игр в дубле.

– А вы, оказывается, лукавы. – Ресников рассмеялся. – И были не столь откровенны, когда заявляли о своем непонимании футбола.

– Да, я знаю, что Олич играет не за «Торпедо». И не только потому, что у меня хороший консультант из Федерального агентства по спорту.

– Я вас понял, – отрезал президент, разглядывая разложенные по столу более чем весомые вещественные доказательства. – Звоню своему адвокату. Он в здании, сейчас подойдет, и с этого момента я буду разговаривать с вами только в его присутствии.

Советник посмотрел на взмокшего от неожиданно свалившихся на голову проблем Базаяна, на президента и развел в стороны руки – «это ваше право»…

Глава одиннадцатая

– Владимир Павлович, – просипел президент в серебристую трубку, – поднимитесь, пожалуйста, ко мне.

Кряжин отвернулся и посмотрел в окно. За ним, по краям, обметенным инеем, виднелся парк. Мамы, неторопливо шагая по очищенным до тротуарной плитки дорожкам, толкали перед собой коляски и переговаривались друг с другом. Многие вышли в парк с собаками. Все правильно. Без собак нынче в парк ходить небезопасно. С собакой ходить даже лучше, чем с мужем. Собака ни с кем не станет забивать у городских помоек «стрелок» и не будет пугать сворой отмороженных барбосов. Просто оторвет обидчику всю филейную часть. За хозяйку и дитя.

На территории спортивных учреждений сегодня без собаки тоже страшно появляться – такие времена свирепые. Кажется, что может быть безопаснее, чем прийти в гости к президенту футбольного клуба? Что, он мячиками больно закидает? Или штангу оторвет от ворот и вдоль спины угостит? Тем более такой президент – рыхлый малый лет сорока на вид, с двойным подбородком и, судя по одышке, больным сердцем. Единственное, чего от него можно ожидать, это броска в голову мобильного телефона. Но у него «Самсунг» весом в шестьдесят граммов, который тяжел лишь ценой.

Появись такие мысли в голове Кряжина, Артур Олегович Ресников опроверг бы их уже через три минуты затишья, повисшего в кабинете.

Опроверг бы непременно, потому что ровно через три минуты в кабинет вошли четверо. Единственный, кто удивился, был Базаян. Он даже развернулся в кресле, чтобы внимательно всмотреться в них и понять, что это означает. Он обернулся к советнику и растерянно спросил:

– Что происходит, Иван Дмитриевич?

Вопрос прозвучал резонно, потому как четверка крепких молодых людей, ввалившихся в приемную президента, совершенно не напоминала мэтров от правозащиты. Вряд ли кто-то из четверых мог сейчас вынуть из кармана документы члена коллегии адвокатов и предъявить следователю вместе со своими полномочиями.

– Это ваша полузащита, Ресников? – поинтересовался советник. И Базаяну: – Артур Олегович понял, что после провала варианта со взяткой для разрешения ситуации остался только один способ.

– Руки на стол положили, – предложил один из четверки. – Быстро.

И заместитель председателя Федерального агентства по спорту только сейчас заметил, что двое из четверых вооружены. Не исключалось оружие и у двоих оставшихся, но, видимо, коллектив прибывших посчитал, что четыре «кольта» 38-го калибра на двоих – это чересчур.

– Первый раз вижу адвоката с ружьем, – сознался Базаян.

И тут же получил удар рукояткой пистолета по голове. Зампредседателя, легенда советского футбола, получавший удары только на поле, а за пределами его носимый на руках, превозмогая боль, вскочил и наотмашь ударил обидчика по лицу. Ударил, по-видимому, сильно, «адвокат» пошатнулся, и его тело качнулось к стене.

Встать Кряжин не успел. Базаян рухнул на него, сидящего, и оба они, не обиженные весом, подломили колесики у офисного кресла и, переворачивая стол, за которым всего минуту назад сидели, повалились на пол. «Лежать, суки!..», «Хватай папку!» – носилось эхом по просторному кабинету Ресникова, и следователь, стараясь убрать неразборчивого в отношениях с бандитами госчиновника за себя, перевернул на нападавших стол.

– Ресников, остановите это безумие! – кричал зампредседателя. – Вы только ухудшаете свое положение!

– Как это тонко подмечено! – прокряхтел, закрывая голову от очередного удара, Кряжин.

– Папку! – шипел, словно кобра перед броском, президент. – Выхватите документы, идиоты!

Но сделать это было не так просто, как, наверное, казалось Ресникову. Следователь, начавший собирать листы бумаги в стопку сразу, едва увидел «адвокатов», к началу их решительных действий успел упаковать бумаги и теперь прижимал их к себе, как прижимает к себе дитя мать в минуту смертельной опасности.

– Отдай бумаги, придурок! – брызжа слюной и не стараясь выглядеть прилично, разгоряченно хрипел президент. – Отдай эти чертовы бумаги и можете убираться отсюда к чертовой матери!

Понимая, что явно выигрышная партия затягивается и грозит перейти в цейтнот, четверка головорезов приступила к решительным действиям. Распознав этот демарш за секунду до его проявления, Кряжин схватил навалившуюся на кресло столешницу и с размаху бросил ее в стоящих перед ним. «Ресников, – на выдохе крикнул он, – это лучшее признание, какое я слышал!..»

Кто-то из четверки в этот момент как раз пытался нанести Кряжину сокрушительный удар ботинком, но неожиданная преграда встала ребром, и всю мощь удара приняла на себя голень.

По кабинету пронесся треск, адской высоты крик заглушил все звуки в приемной, и, наконец, раздался первый выстрел.