УУХ! — гулко откликнулось стекло и задрожало от удара. Из толпы обедающих послышались крики и визг, и несколько человек вскочили на ноги.
По моему сигналу струнный квартет вновь взялся за смычки, а Сатана тем временем прыгал, рычал и царапал стекло — совершенная аватара неистового бешенства. Музыканты выбрали скерцо из квинтета Шостаковича для фортепиано. Скерцо считаются забавными, но большая часть их подобна неистовому музыкальному вихрю, и потому они оказываются особенно удачным аккомпанементом для выходок неистовствующих и хищных динозавров.
УУХ! Могучая голова еще и еще ударяла в окно. Долгое время Сатана царапал окно зубами, оставляя длинные борозды.
Филипп всем телом прижался к стеклу, словно пытаясь до минимума сократить расстояние между собой и неистовой смертью в облике динозавра. Радостно взвизгивал, когда пасть убийцы пыталась схватить его. Чудный парнишка. Мне, как и ему, хотелось как можно ближе оказаться к происходящему. Это и у меня в нутре.
В его возрасте я был точно таким же.
* * *
Когда, наконец, Сатана устал и в дурном настроении удалился, я вернулся к де Червиллам. Филипп возвратился в лоно семьи. Выглядел парнишка бледным и счастливым.
Его сестра была не менее бледна. Я заметил, что она дышит мелко и часто.
— Вы уронили салфетку.
Я подал Мелузине сложенный вчетверо кусочек ткани. Внутри была рекламная карта размером с почтовую марку, на которой обозначалась станция «На вершине холма» и жилой комплекс за ней. Одна из палаток была обведена в кружок. Ниже стояло: «Пока остальные танцуют».
Я подписал записку «Дон».
— Когда я вырасту, то стану палеонтологом! — горячо восклицал парнишка. — Бихевиористом, а не каким-нибудь анатомом или ковбоем.
Тут за ним пришли, чтобы отвезти его домой. Его семья оставалась потанцевать. А Мелузина давно уже скрылась — на поиски палатки Хоукингса.
— Рад за тебя, — сказал я и положил руку на плечо своему юному приятелю. — Заходи ко мне, когда получишь образование. Буду счастлив ввести тебя в курс дела.
Парнишка ушел.
Он только что подвергся инициации. Я прекрасно знал, что он сейчас чувствует. Я пережил нечто подобное, стоя перед фреской «Эра рептилий» Заллинджера в музее Пибоди в Нью-Хейвене. Это было еще до начала путешествий во времени, когда изображения динозавров были единственной доступной реальностью. Сейчас я мог бы указать на сотни неточностей на фреске. Но в то далекое пыльно-солнечное утро в Атлантиде моей юности я просто стоял, не сводя глаз с величественных тварей, и душа моя была исполнена предвкушением чуда, пока мать не утащила меня прочь.
Жаль. Филипп был так полон любопытства и энтузиазма. Из него получился бы отличный палеонтолог. Я это видел. Однако ему не придется воплотить свои мечты. У его семьи слишком много для этого денег. Я знал это наверняка: проглядел личные дела персонала станции на ближайшую сотню лет, и его имя нигде не значилось.
Возможно, это была самая малая из тысячи тайн, какие я хранил и какими ни с кем не мог поделиться. И все же мне стало грустно. На мгновение я ощутил груз всех прожитых лет, всех мелких и мелочных компромиссов, всех недостойных целесообразностей. Потом я прошел через воронку времени и вернулся на час назад.
Никем не замеченный, я выскользнул из залы и пошел дожидаться Мелузину.
Поддерживать воронку времени очень дорого. В обычном режиме — когда мы не даем благотворительных банкетов — мы по несколько месяцев кряду проводим в поле. Отсюда — жилой комплекс с его армейскими палатками на платформах и сеткой под током высокого напряжения по периметру, чтобы не пускать внутрь монстров.
Когда Мелузина юркнула в палатку, внутри было темно.
— Дональд?
— Ш-ш-ш.
Приложив палец к ее губам, я притянул Мелузину к себе. Одна моя рука медленно скользнула вниз по ее обнаженной спине, по полоске мятого бархата, а потом снова вверх — и под ее юбку, чтобы сжать элегантный маленький зад. Она подняла голову, и мы стали целоваться глубоко и страстно.
Потом я опрокинул ее на койку, и мы принялись раздевать друг друга. Она с мясом вырвала три пуговицы, срывая с меня рубашку.
Мелузина бесстыдно шумела, за что я был благодарен. В постели она была требовательна и эгоистична, такая всегда даст вам знать, когда ей не нравится то, что вы делаете, и вовсе не постесняется сказать, что следует делать дальше. Она требовала уйму внимания. За что я тоже был благодарен.
Мне нужно было отвлечься.
Потому что, пока я в его палатке спал с женщиной, которую он не желал, Хоукингса убивали где-то на лоне природы. Согласно рабочему отчету за день, какой я напишу позже сегодня вечером и какой получил вчера, его заживо съел старый реке, раздражительный от болей, причиняемых ему опухолью мозга. Гадкая смерть. Мне не хотелось слышать, что там происходит. Я делал все, что мог, чтобы об этом не думать.
Надо отдать ей должное — Мелузина своим пылом едва не подожгла палатку. Да, я ее использовал. И что с того? Это далеко не худшее из моих преступлений. Если уж на то пошло, она же не любила Хоукингса, на деле даже не знала его. Она была просто избалованной стервой, богатой искательницей приключений, жаждавшей сувенира на память. Еще одна галочка в коробке с презервативами. Я прекрасно знал этот тип. Дополнительный бонус нашей профессии.
В изголовье кровати стоял свежезаконсервированный череп трицератопса. Он слегка поблескивал, маячил бледным силуэтом в темноте. Мелузина ухватилась за один рог так крепко, что сам череп принялся греметь о доски пола.
После она ушла, счастливо благоухая закрепителем для кости. Каждый из нас получил небольшое удовольствие. За все это время я не произнес ни слова, а она этого даже не заметила.
* * *
Ти-рекс — не ахти какой хищник. Впрочем, чтобы убить человека, особого уменья не надо. Слишком медлительные, когда бежим, слишком большие, чтобы спрятаться, — мы отличная добыча для тиранозавра.
Когда были найдены останки Хоукингса, волнение охватило весь лагерь. Я прошел через все это на автопилоте: безразлично отдал приказы пристрелить Сатану, послать останки в будущее, а все бумаги — мне в офис. Потом я собрал персонал станции и прочитал им лекцию о Парадоксе. Никто не должен проговориться о том, что здесь случилось. Те, кто проболтается, будут тут же уволены. Затем последуют иски. Тяжкие последствия. Взыскания. Штрафы.
И так далее.
Было два часа ночи, когда я наконец вернулся в офис, чтобы написать рабочий отчет о прошедшем дне.
Записка Хоукингса была уже там, ждала меня. Я совсем о ней забыл. Я было подумал, не отложить ли ее до завтра.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});