Читать интересную книгу "Матабар IV - Кирилл Сергеевич Клеванский"

три луча и направил их внутрь серебренного стержня.

— Проклятье… красиво… — раздался завороженный выдох Милара.

Арди наблюдал за тем, как алые искры зажглись где-то у него в груди, а затем, оставив позади себя призрачные, туманные алые дорожки, пронеслись по руке и влились внутрь посоха, где оформились тучными каплями и, более не пытаясь слиться или поглотить друг друга, четким строем, почти армейским порядком исчезли внутри артефакта.

Сперва ничего не происходило, а затем уже внутри самого серебренного стержня вспыхнул белоснежный огонек. Встрепенувшись и, будто юным птенцом озираясь по сторонам, огонек вытянулся длинными нитями и коснулся тех мест, где снаружи на орнаменте застыли птицы.

Не прошло и мгновения, как птицы засияли туманным светом, а затем распахнули широкие крылья. Десятки прозрачных, мерцающих силуэтов, внутри которых сияли созвездия Лей-огней, отделялись от жезла и, оставляя за собой едва заметную нить связи с серебром, разлетались по холлу.

Они опускались на подоконники и ступени лестницы, касались когтями и клювами стекла, под которым хранились, будто в музее, несколько обломков мечей, копий и, даже, латная перчатка доспеха — вот и все элементы старины, которые Ле’мрити выставил в холле.

Коснувшись предмета, птицы разлетались все дальше и дальше. Вот первая из них исчезла на лестнице, затем вторая, третья и вскоре Ардан с Миларом остались на первом этаже в одиночестве.

И если бы не Лей-очки на их лице, то вряд ли бы они увидели призрачные нити, связывавшие столь же призрачных птиц с жезлом, воткнутым в землю.

— Это что такое?

— Коготь, — коротко ответил Ардан и, не дожидаясь, чтобы к его затылку приставили револьвер (а Милар, кажется, был уже готов это сделать), пояснил. — Артефакт аналогичный тем, что создавали в эпоху Рождения Империи. Он использовался, чтобы поймать слабых Фае. Жезл способен заточить внутри себя небольшого духа. Довольно сложная конструкция Звездной Магии, которая…

— Погоди, — перебил Милар, громадными глазами разглядывая движение нитей. — Ты сказал — слабого и небольшого духа. Так как нам тогда поможет эта штуковина⁈

— Милар, — вздохнул Арди и сделал почтительный шаг назад — поближе к узлу Лей-кабелей. — Плакальщица… Белая Женщина, то есть. Это и есть слабый дух. По современной классификации — два луча Красной Звезды. А если бы здесь находилось нечто посильнее, то… боюсь мы бы с тобой сюда не ехали.

— Почему?

— Потому что здания уже попросту не существовало бы, — поежился Арди. — Милар, ты не сталкивался прежде с демонами и Фае, потому что им невероятно сложно находиться среди металла и Лей-кабелей. Но, вот в чем парадокс, чем сущность слабее, тем дольше она может пребывать среди всех этих помех.

Капитан что-то едва слышное проворчал, после чего щелкнул пальцами по посоху Арди.

— У тебя же две звезды, да? И лучей, кажется, прилично. Так чего ты не пойдешь и не разберешься с ней?

— Потому что классификация демонов приведена под нормативы аномалий… волшебных зверей, если выражаться бытовым языком, — Ардан посмотрел в сторону лестницы. — И это настолько условное приведение, насколько что-либо вообще может быть условным. Кроме госпожи Талии в Империи никто демонов, во всяком случае — открыто, не изучал. Так что…

— Так что уже объясни мне, наконец, пожалуйста — мы в полной заднице или пока балансируем около дырки между ягодицами?

Ардан поперхнулся от такого оборота речи. Да, все же, у всех Плащей имелась некая общая черта и особенная любовь к крепким выражениям. Как, кстати, и у Аркара. Может грубость языка в принципе объединяла тех, кто постоянно танцевал со смертью, попутно уворачиваясь от её попыток уронить партнера на землю.

— Мне не нравится твое молчание, господин маг. Я начинаю…

— Тише, — прошипел Ард и, достав флкаон с «духами», заложил тот за спину. — И, пожалуйста, не стреляй ни во что. И не слушай её.

— Её? Кого…

Милар не договорил. В следующее мгновение на втором этаже раздался пронзительный, тонкий птичий крик, после чего жезл задрожал и вспыхнул серебренным огнем. Нити, связывающие стержень с призрачными птицами, рвались одна за другой, а вместе с ними — истончался и сам артефакт, медленно растекаясь по полу. Сжигая паркет, задымляя прихожую, он не справлялся с той энергией, что противостояла его сути.

Арди, уж точно не собираясь в очередной раз лезть в логово Бездомных или демона с пустыми руками, вообще не надеялся, что такой артефакт обнаружится у Дагдага. В конечном счете Звездные артефакты, в отличии от артефактов, созданных Эан’Хане не слишком-то долго сохраняли свои функции.

И все же…

И все же, оставалось надеяться, что часть своих функций он выполнил. Потому что, когда по обожженному, дымящемуся полу разливалась металлическая лужа, то впереди, в холле, творилось нечто.

Дым стелился над ковром и узором паркетной елочки. Прижимался соскучившимися псом, лишь изредка вспениваясь кипящим, густым молоком. И в этой пене, в лопающихся пузырях, появлялись силуэты.

Тонкие, женские руки тянулись вверх. С их костей облезала плоть, сливаясь воедино с обрывками изорванной одежды. Длинные, желтые ногти скреблись о пол, оставляя за собой длинные царапины и буквально вытягивая, выдергивая из небытия силуэты дев. Те будто хватались за пол, чтобы выбраться наружу.

Их лица, обезображенные гримасами боли, сверкали желтыми глазами. Рты, открытые в неестественных формах, были полны вязкой, липкой слюны, капающей вниз.

Кап-кап.

Кап-кап.

Зубы, кривые, желтые и зеленоватые, сломанные и спиленные, торчали в разные стороны. Так же, как торчали в разные стороны и сами девы. При каждом шаге изломанных ног, те дергались подобно тому, как дергаются марионетки под властью неопытного кукловода.

И их ступни клацали по паркету.

Клац-клац.

Клац-клац.

Десятки изломанных дев. Они выли и стонали. Так, как воют и стонут умирающие, из последних сил цепляющиеся за остатки света, все еще теплящегося в их засыпающих разумах. Как воют дети, стоя на свежей могиле родителей. Как воют матери, держа в руках похоронку, пришедшую с фронта.

Как воет голодный, замерзший котенок, прячущийся под тонкой полоской картона, спасаясь от проливного дождя. Как воет обманутая и преданная женщина. Как воет мужчина, потерявший смысл жизни.

И они пахли.

Пахли не нашедшей справедливости болью, незаслуженной обидой, расставанием и разбитым сердцем.

Пахли гнилыми цветами. Пахли протухшей водой. Пахли горелой плотью.

— В-вечные Анг-гелы, — заикаясь, Милар, человек далеко не робкого десятка, осенил себя знаменем Светлоликого. — Ты ведь говорил, что призраков не существует!

Ардан резко вытянул перед собой руку с зажатым