С тихим шелестом Викариан вернул бесполезные против такого противника лепестки метательных ножей в ножны и медленно, все ещё не до конца уверенный в своей догадке, стал обходить престол.
— Что ты делаешь? — голос Яла осип от напряжения.
— Я думаю, они не тронут нас, у них здесь была иная задача.
Викариан коротко пересказал свою догадку, но повелитель костей все ещё сомневался:
— Может просто в них нет силы, Хроногресс совсем близко и потому вытянул её из них?
— В таком случае, тем более нечего бояться. Однако они двигаются, а внутри каждого из них я вижу тлеющий уголек катализатора. — око инфернала действительно разглядело в груди каждого гиганта сияющее сердце магии, сейчас бьющееся слабо, но вовсе не мертвое. — Идемте, они на нас не нападут, больше некому отдать им подобный приказ.
Все ещё недоверчиво поглядывая на застывшие фигуры, остальные подошли к Викару, что теперь стоял позади трона, разглядывая находившуюся там необычную конструкцию. Она занимала нишу, шагов двадцать в ширину и выглядела, как громадные позолоченные меры на витом постаменте. По бокам от центральной оси весов находились два лика, слева — гневный, справа — умиротворённый. Перед каждым из них, а так же прямо у ног парней, на полу, было начертано по паре кругов, широкого — внешнего, и ещё одного поменьше, находящегося внутри первого
Сквозь каплевидные полости в главной оси, виднелись бесшумно двигавшиеся шестеренки, пружинки и рычажки, а внутри всей этой конструкции неспешно текла сила. Викар внезапно понял, что ни Хроногресс, ни осколок, который покоился у него на поясе, никак не влияют на течение этой энергии, словно та была просто водой, а никакой не магией. Жидкостью, поддерживающей в этом необычном месте жизнь, дарованную ему его создателями.
В воздухе, не касаясь друг друга, скользили, словно пух по ветру, небольшие блюдца. На их поверхности двигались полупрозрачные фигурки. Порознь или вместе, они кружили вокруг мер. Некоторые из образов брели куда-то, другие, обреченно склонив голову, просто сидели, привалившись к невидимым стенам, но была пара тех, в движениях которых угадывалась ария яростной битвы. Они, единственные из всех, не были преисполнены спокойствия или отчаяния, исходившего от прочих фантомов. О нет, их ненависть буквально захватывала с первого взгляда, играя острыми клыками смертельной схватки.
Нечто, обряженное в бесформенный балахон, держащее в руках огромную, серповидную алебарду, раз за разом налетало на упрямо идущего вперед противника, что больше походил на ожившие доспехи, наполненные изнутри туманной дымкой, а не плотью. Оттенки изумрудных цветов не могли передать прочих красок, но как не странно, делали видение поразительно четким. Причем настолько, что Викар внезапно узнал руны, начертанные на широком шлеме с открытым забралом, внутри которого виднелись две сияющие, переполненные энергиями, звезды.
Это были те самые руны, что покрывали лицо Агониса, а руки призрака, закованного в латы, сжимали элегантную шпагу Повелителя Порталов. Также, как и Схирем, он сильно изменился, и только бьющая через край ярость, ощущаемая в каждом его движении, каждом выпаде, никуда не исчезли. Но где происходил бой, угадать было невозможно, как и понять, картина ли это настоящего, прошлого или может будущего.
Ни боковых проходов, ни каких-либо ответвлений, пока шли по нефу, парни не видели, а значит именно сюда вел их путь и теперь им предстояло пройти последнее испытание, которое решит, достойны ли они. Вот только как их станут оценивать, оставалось не ясно. Если бы они оказались здесь просто ради того, чтобы запустить древнюю машину, то Вик, не задумываясь, отдал бы Ялазару осколок Хроногресса, точно зная, что раз в подавителе нету Семени Порчи, то тот наверняка пройдет без помех. Однако молодой человек пришел сюда не за этим. Он пришел сюда за местью, за жизнью того, кто отнял прежнюю жизнь у него самого. За Ульфом, Отмеченным Бездной. А вот в нем наследие разрушителя, скорее всего, живо, а значит, весы просто обязаны свести их лицом к лицу, как недостойных. Потому Вик пока решил осколок держать при себе, может хоть он позволит ему пройти, да и в битве тоже пригодится.
Его спутники все поняли без слов и ко всеобщему удивлению, первым вызвался ступить на сияющие изумрудным светом круги Даниэль, пояснив:
— Вы не раз спасали меня и не бросали в трудную минуту, как поступило бы большинство иных. А я весь поход был лишь обузой. — он вымучено улыбнулся, посмотрев на остальных, словно прощаясь, но не позволил никому возразить, быстро шагнув вперед.
Внешний круг озарился мягким, идущим из-под пола сиянием, однако ничего не произошло. Тогда жрец сделал второй шаг и едва его нога оказалась за охватывающем центр кольцом, он тут же растворился в вихре серо-зеленого света. Возле гневного стального лика мер в воздух поднялось ещё одно блюдце с фантомом, в котором без труда угадывался растерянно оглядывающийся Даниэль.
— Кажется, наш святоша оказался недостоин. — хмыкнул Ял, выступая вперед. — Ну, посмотрим пропустит ли эта пакость грешника, вроде меня. Может наши предки видели мир по иному, считая воздержание злом, а потакание страстям за благо?
В его словах слышалось наигранное веселье, повелитель костей и сам слабо верил в свое предположение. Но стоило ему шагнуть из первого круга во второй, как он исчез, а из пола возле улыбающегося лика поднялась ещё одна плоская чаша, уже с образом Ялазара.
Следом молча двинулся Тор. Его отправило к Даниэлю, что последнего несказанно обрадовало, они явно находились рядом и было даже видно, как о чем-то безмолвно переговариваются.
Бросив последний взгляд назад, на мертвеца и молчаливо глядящих ему в след гигантов-стражей, Викариан вздохнул. В животе у него разлился тяжелый холод — страх перед последним шагом в ждущую его пустоту. Конец пути, где его ждет либо месть, либо воссоединение с родными в посмертии.
Он тихо зашептал, вступая в первый круг, тут же вспыхнувший у него под ногами:
Пусть тьма клубиться средь камней,
И крови росчерк стыл,
Тот, кто в повинен в смерти сей,
Себя приговорил.
Кромола, Дурху, Диберан,
Укажут мести путь.
Не скрыть убийцам их следов,
Им Смерть не обмануть.
Но прежде чем совершить последний шаг, он закончил старую молитву матери:
А ныне жизни поворот,
Возмездие грядет.
Мой мщения дух кровавый дар,
Богам преподнесет.
Едва отзвучали последние слова, Викариан растворился в окутавшем его ярком сиянии, но уже через секунду почувствовал, как сильная рука легла ему на плечо, помогая удержаться на ногах.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});