Улыбка Шарлиэн исчезла, и он почувствовал укол раскаяния за напоминание ей о том, где она была всего три пятидневки назад, до того, как «Гвилим Мэнтир» перенес ее и ее мужа из Черейта в Сиддар-Сити для завтрашнего мрачного присутствия.
Последний из осужденных предателей предстал перед палачом месяц назад, и Шарлиэн и Кэйлеб присутствовали при каждой казни. Некоторые могут поверить, что они были там, потому что Шарлиэн хотела увидеть, как эти предатели заплатят за свою измену, но эти люди были дураками. Шарлиэн Тейт Армак не хотела видеть, как кто-то умирает, но ее присутствие стало последним аспектом урока, который она преподала своим дворянам: она никогда не отступит от суровых обязанностей своей короны… и она никогда не будет прятаться за спинами своих министров.
На этот раз этот урок прошел успешно. Все источники Стонара согласились с этим.
— Простите меня, — сказал он через мгновение. — Я не хотел…
— Вы не отправляли мои мысли туда, куда они все равно бы пошли, милорд. — Она быстро покачала головой и снова улыбнулась. — И мы с Кэйлебом действительно добились немного большего, чем просто отвлекли имперских палачей!
— Это один из способов описать перерисовку карты всего мира, — сухо сказал Стонар.
— О, я бы не сказала, что мы зашли так далеко, милорд. — Губы Шарлиэн дрогнули. — В конце концов, большинство границ все еще там, где они были.
— О? Будет ли это включать Таро, Эмерэлд, Зибедию и Корисанду?
— Их границы все еще точно такие же, какими они были. Они просто были интегрированы во что-то еще большее. На самом деле, — выражение ее лица стало задумчивым, — для понимания этого вы, вероятно, находитесь в лучшем положении, чем большинство. Провинции республики всегда пользовались значительной местной автономией, но все же они являются частью единого целого. В этом мы очень похожи.
— Возможно, вы правы, — согласился он. — И если великий викарий Робейр добьется своего, я подозреваю, что земли Храма тоже будут намного больше похожи на нас.
— Мы должны посмотреть, как это сработает. — На лице Шарлиэн отразилось сомнение, но затем она пожала плечами. — Если кто-то и может заставить это сработать, то, вероятно, это он, но он взялся за ужасно амбициозную задачу.
— Я и не подозревал, каким даром преуменьшения вы обладаете, ваше величество, — сухо сказал Стонар.
Великий викарий Робейр был явно полон решимости восстановить порядок — и благопристойность — в Церкви Ожидания Господнего. И, как и предполагала Шарлиэн, у него была своя работа.
С момента кампании «риф Армагеддон» викариат сократился более чем на треть из-за чисток Жэспара Клинтана и «кулака Бога», и за последние несколько месяцев более четверти выживших ушли в частную жизнь, в основном, чтобы избежать длительного тюремного заключения. Сорока двум их коллегам не предоставили такой возможности. Большая часть улик против тех, кто стали известны как «сорок два», была собрана за десятилетия терпеливых усилий убитыми братьями Уилсин и их союзниками, и великий викарий Робейр неустанно настаивал на их преследовании. Тридцать четыре человека уже были приговорены — восемнадцать из них к смертной казни, — а остальные восемь судебных процессов находились на завершающей стадии. Оправдательный приговор был… маловероятен, и Стонар подозревал, что великий викарий был мотивирован почти в такой же степени своим долгом перед Уилсинами, как и необходимостью добиться свершения правосудия.
И все же правосудие должно свершиться — не просто свершиться, но и с очевидностью свершиться, — если кто-нибудь когда-нибудь снова собирается доверять Храму. Человек, которого Зион называл добрым пастырем, понимал, что Церковь Ожидания Господнего должна быть очищена, восстановлена и — особенно — реформирована как можно более прозрачно. Это была одна из причин, по которой он отказался заполнять вакансии в викариате по предварительной записи. Это было прерогативой великого викария в соответствии с церковным законодательством, существовавшим более пяти столетий, но эти вакансии должны были заполняться путем выборов их коллегами-викариями.
Не то чтобы он не был готов безжалостно использовать свои прерогативы там, где считал это необходимым.
Земли Храма находились в процессе серьезной политической реорганизации. Стонар подозревал, что великий викарий предпочел бы перейти от прямого церковного правления к какой-либо форме светского правления. Этого явно не должно было произойти, но ему удалось положить конец сложившейся за последние двести лет практике назначения викариев для управления епископатами. Вместо этого они стали тем, чем были изначально: архиепископствами, управляемыми прелатами, назначаемыми великим викарием по совету и с согласия викариата. Он также упразднил рыцарей земель Храма и отменил особые привилегии и льготы для духовных администраторов этих земель. И, для пущей убедительности, он постановил, что отныне архиепископы Матери-Церкви будут следовать чарисийской модели и проводить минимум восемь месяцев в году в своих архиепископствах, а не в Зионе.
Он перестроил систему церковных судов так же основательно, как викариат и епископат. Они были выведены из-под юрисдикции ордена Шулера и восстановлены в ордене Лэнгхорна. Должность великого инквизитора была упразднена, и для наблюдения за полной реформой инквизиции был назначен новый адъютант, архиепископ Игназ Эймейр. Эймейр был настолько популярным выбором, насколько это вообще возможно… что, по общему признанию, на данный момент мало о чем говорило.
На великого викария оказывалось огромное давление, чтобы он пошел еще дальше и просто отменил Наказание или, по крайней мере, отказался от его применения, как это сделала Церковь Чариса, но он не сделал этого. Каким бы ужасным ни было Наказание, оно слишком глубоко укоренилось в Священном Писании, чтобы отменить его, не переписав все в корне, а это было дальше, чем был готов пойти такой человек, как Робейр Дючейрн. И все же он предпринял шаги, чтобы предотвратить то, как им злоупотребляли и