облачко серой пыли, и недужный застонал – то ли от удовольствия, то ли от боли. Зачерпнув скрюченными пальцами здоровой руки несколько капель «топлива», поднес его ко рту. Остальные смотрели на него через объективы, замерев от ужаса и любопытства. Зрелище привлекло несколько посторонних. Они тоже наблюдали за конвульсиями и внимали стонам больного, словно посетили экзотическое театральное действо.
– Это особый случай, – произнес кто-то. – Я никогда не видел подобного рода асимметрии. Как думаешь, мы не слишком близко стоим?
– Ты это непременно узнаешь.
Человек все еще корчился на земле, когда с площади прибыла упомянутая бригада. Сомневаюсь, что ей пришлось проделать долгий путь. Группа техников в скафандрах толкала перед собой громоздкую машину, похожую на гигантский паланкин с распахнутой дверцей, украшенную выпуклым значком «биологическая опасность». Не обращая на них внимания, зачумленный продолжал собирать капли драгоценного зелья – даже в тот миг, когда машина, гудя, накрыла его и захлопнула дверцу. Техники двигались с быстротой и точностью отлаженных механизмов, переговариваясь между собой скупыми жестами и шепотом, создающим странный контраст со стуком и гулом машины. Толпа молча наблюдала за ними. Я заметил, что пузырьки с «топливом грез», пистолеты и шприцы исчезли, словно их и не было.
Когда техники откатили «паланкин», на тротуаре не было ничего. Один из чистильщиков деловито подметал площадку чем-то похожим на помесь швабры с миноискателем. Взмахнув прибором еще несколько раз, он поднял большой палец, и бригада, обступив несмолкающую машину, вернулась в здание.
Участники шествия какое-то время оставались на месте, но случившееся явно заставило их изменить планы на вечер. Один за другим они садились в свои фуникулеры, лишая меня шанса втереться к кому-нибудь в доверие.
И тут я кое-что заметил на тротуаре, возле того места, где стоял человек с головой-полумесяцем. Вначале я принял этот предмет за флакон с «топливом грез». Но, поспешив незаметно приблизиться – пока мою находку не обнаружил кто-нибудь еще, – понял, что это экспириенталия. Очевидно, «полумесяц» потерял ее, доставая свою шкатулку.
Опустившись на колени, я поднял экспириенталию. Это была тонкая черная палочка с маркировкой в виде крошечной серебряной личинки на конце.
Такие же я обнаружил у Вадима вместе с запасом «топлива грез».
– Таннер Мирабель?
В голосе звучал лишь намек на любопытство.
Я обернулся. Человек, который произнес эти слова, был невысок ростом и одет в темное пальто, по минимуму – необходимому минимуму – отдающее дань уважения моде Полога. Мрачное невыразительное лицо, как у гробовщика, который узнал скверную новость. Но его поза говорила о готовности к бою, а на шее играли мускулы.
Кем бы он ни был, с ним не стоит шутить.
– Я из службы безопасности, – продолжал он тихо, еле шевеля губами, – знал, что мое внимание приковано к нему. – Вооружен нейротоксическим оружием, которое убьет вас в течение трех секунд совершенно бесшумно и незаметно для окружающих. Вы не успеете даже моргнуть.
– Спасибо за предупреждение, – перебил я.
– Вы уже поняли, что я специалист в своем деле, – продолжал он, кивком подчеркивая собственные слова. – Меня, как и вас, учили убивать наиболее эффективными способами. Надеюсь, теперь, когда у нас обнаружились общие интересы, мы сможем спокойно обсудить ситуацию.
– Я не знаю, кто вы и чего хотите.
– Вам незачем знать, кто я. Даже если я представлюсь, мне придется солгать. Так какой в этом смысл?
– Справедливо.
– Вот и прекрасно. В таком случае зовите меня Пранский. Что касается остального, то все просто: я здесь для того, чтобы проводить вас к одному человеку, который желает с вами встретиться.
– А если я этого не желаю?
– Как вам будет угодно. – Он продолжал спокойно и тихо, тоном послушника, читающего требник. – Но тогда придется смириться с дозой тетрадоксина, способной убить двадцать человек. Разумеется, я не исключаю, что биохимия ваших мембран несколько иная, чем у обычного человека или высокоорганизованного позвоночного. – Он улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами. – Но боюсь, убедиться в этом вы сможете только на личном опыте.
– Пожалуй, я не стану рисковать.
– Разумное решение.
Пранский коротко махнул ладонью в сторону овального водоема с парчовыми карпами, который был фокусной точкой данного крыла здания, указывая мне направление.
– Не слишком задавайтесь, – заметил я, удерживая позицию. – Вам не мешает узнать, что я тоже вооружен.
– Я знаю. Если хотите, могу даже сообщить вам характеристики вашего пистолета. А заодно вероятность, с которой я погибну от ледяной пули прежде, чем вколю вам тетрадоксин. Боюсь, правда, что эта информация вас не обрадует. Замечу также, что в данную минуту ваш пистолет находится у вас в правом кармане, чего нельзя сказать о вашей руке. Следовательно, ваши возможности несколько ограничены. Продолжим?
Я шагнул вперед:
– Вы работаете на Рейвича?
Впервые на его лице появилось нечто, указывающее на отсутствие полного контроля над ситуацией.
– Никогда о нем не слышал, – раздраженно ответил он.
Я позволил себе улыбнуться. Маленькая, но победа. Конечно, это может оказаться ложью, но я был уверен, что Пранский мог бы солгать правдоподобнее. Похоже, я застал его врасплох.
На площади меня ожидал просторный серебристый паланкин. Убедившись, что никто из прохожих не смотрит в нашу сторону, Пранский распахнул дверцу. Внутри было сиденье, обитое красным плюшем.
– Думаю, вы не догадывались, что я предложу вам такое, – произнес Пранский.
Я вошел внутрь и сел. После того как дверца захлопнулась, я поэкспериментировал с кнопками на пульте управления, вделанном в стенку, но ничего не добился. Затем в зловещей тишине паланкин тронулся с места. В зеленое оконце я увидел, как мимо проплывает площадь. Впереди шагал Пранский.
Потом меня стало клонить в сон.
Зебра смотрела на меня долгим оценивающим взглядом. Этот взгляд достался мне явно по ошибке, скорее, он мог предназначаться ружью, которое она собиралась купить. Описать выражение ее лица одним словом невозможно. Все мои ожидания сводились по большому счету к двум вариантам: или радости (хотя бы и напускной), или крайней досаде по случаю моего возвращения.
Но она выглядела раздраженной… обеспокоенной…
– Могу я поинтересоваться, что это значит, черт побери?
Зебра медленно покачала головой:
– И у тебя хватает