class="p1">– Зачем? – с недоумением сказал дракон. – Что мне доска? Каждый играет столькими фигурками, сколько он в силах удержать в голове. Зато я убедился: ученик талантливей меня. Он одарённый мастер. Это хорошо. Теперь я спокоен.
Дракон умолк и пару долгих минут смотрел в глубь пропасти на пляшущий вдоль трещин каменный огонь. Горячий вздох опять пронёсся по пещере.
– Да, я устал, – сказал он. – Мой путь лежит дальше, но я стал тяжёл и стар, мне не подняться на крыло. Огонь, который грел меня, слабеет. Подступают холода. И только здесь, в пещере, я ещё могу почувствовать тепло. Тепло, которое меня согреет, станет мной, когда наступит срок моей последней линьки.
– Ну, хватит. Faarea yallume! – не выдержал Телли. – Наш друг умирает. Мы можем потерять его, если вовремя не выберемся отсюда. Ты можешь нам помочь?
– Жизнь, – словно бы не слыша их, пробормотал дракон, и в голосе его не прозвучал вопрос. – Что жизнь! Всего лишь навсего – один из снов. Теряют больше иногда.
– Ах, значит, сон! – вдруг вскинулся Вильям и шагнул вперёд. – А ты? Ты сам-то не боишься умереть, раз проиграл? Уйти и больше никогда не быть?
– Быть или не быть, – задумчиво проговорил дракон. – Да, это вопрос… Нет, умереть не страшно. Умереть – уснуть. И тоже видеть сны, быть может. Сны о великой, нескончаемой игре, где только вечность – правила. Драконы – существа вне мира и вне времени. Что время для того, кто может жить века? Я много странствовал, я был в таких мирах, которых вам не увидеть никогда. Я знаю тех, кто сотворил мир и ушёл. Я видел тех, кто уходил потом. И я смотрел им вслед и думал, что когда-нибудь и я уйду за ними вслед. Нет, бард, я не боюсь смерти. Умереть – значит уйти и стать легендой.
– А бог? – растерянно спросил Вильям. – А как же бог?
– А бога я не видел.
Воцарилась тишина.
– Рик выиграл, – сказал Тил. – Он вправе требовать награду?
– Да, – после недолгой паузы последовал ответ. – Да, Kallasilya Narqelion Anas Nu Laurealassion, он может требовать её.
Водовороты серебра драконьих глаз придвинулись к лежащему на камне Рику.
– Чего ты хочешь?
Несколько мгновений два дракона молча смотрели друг на друга, затем Рик сделал шаг к травнику, присел на все четыре лапы и осторожно, хоть и неуклюже, подтолкнул носом неподвижное тело. Поднял голову.
– Ты уверен? – спросил старый дракон.
– Да!!! – выпрямившись, пискнул Рик так громко, что у Вильяма зазвенело в голове.
– Ха-арр… – прохрипел задумчиво чёрный дракон, – ха-арр… Ах, молодость, молодость… Золотое время. – Глаза его подёрнулись туманом. Он посмотрел на Тила. – Лис всё ещё на доске?
– Да, – ответил тот, мельком взглянув на доску. – Он здесь.
– Странно. Что ж, пусть будет так. Однако знайте: как только вы покинете пещеру и взойдёте на корабль, я разрушу эти стены между морем и огнём, и острова не будет. Дракон не может просто так умереть, а я и так слишком долго ждал. Боль и холод снедают меня, а потому поспешите. Пусть Лис останется со мной. И ты, – он повернулся к Рику, – ты, Raamar Laurie, останься тоже.
Одно мгновенье Телли колебался.
– Ты поможешь ему?
– Клянусь своим именем.
– А как тебя зовут? – замирая от собственной наглости, прокричал Вильям. – Скажи, чтобы я знал, кого мне поминать добром или злом!
Глаза дракона повернулись к барду – одно большое, долгое, исполненное скрытой силы мягкое движение, от которого у Вильяма колени задрожали, как кисель.
…Серебряные искры…
…Шелест чешуи…
И нету чувства времени, а только – долго… долго…
…как весь мир в одном глазу.
…И гулкий голос в голове:
«Зови меня – N’yeman» —
Так сказал дракон.
– Н’йеман, – задумчиво повторил Вильям, торопливо нагоняя Тила, который уже направлялся к выходу из пещеры – Н’йеман… Что значит «Н’йеман», Тил?
– «Никто», – отрывисто бросил тот через плечо.
– Никто? – Вильям остановился. – Но тогда… тогда почему ты ему веришь?
Тил тяжело вздохнул, но шага не замедлил.
– Вильям, это долго объяснять. Драконы никому не открывают своего истинного имени за так. Но мне достаточно того, что он им поклялся.
– Но ведь…
– Идём, Вильям. Идём. В конце концов, иногда уйти – значит спасти.
* * *
Телли стоило больших трудов уговорить варягов собраться и отчалить. И стоило ещё больших трудов втемяшить Яльмару, что надо отплывать без травника. Сначала тот упёрся – ни в какую, скалился, хватался за топор, но всё-таки решился.
– В конце концов, ты мне доверяешь или нет?
– Но почему нам непременно надо плыть, не дожидаясь Жуги? Объясни! Я требую, чтоб ты мне объяснил! Имир, имею я право знать, почему я должен бросить друга?
– Потому, что это наш последний ход, – устало бросил Тил. – Твой ход, которым завершается игра. Давай же, ну! Поверь мне ещё один раз!
– Он жив? Скажи мне – жив?
– Да. Ранен.
– Ох, Жуга, Жуга, – яростно сказал варяг, сжимая кулаки, – я прям как чувствовал, что вас не надо отпускать! Связался я с вами, с дураками. Как вы его бросили одного, ещё и раненного? Тоже мне, друзья называются! А?
– С ним Рик.
– Невелика подмога! – Яльмар сплюнул на песок, растёр ногой и огляделся. – Имир, хоть сам на выручку беги… Сколько у нас осталось времени?
– Вообще не осталось.
– Всё равно пойду.
– Не надо, Яльмар.
– Почему не надо, почему, зашиби меня Мьёльнир?!
– Потому, что Рик не вынесет двоих, – сказал негромко Тил.
С минуту Яльмар молча размышлял, разглядывая маленького эльфа, затем решился.
– Ладно, будь по-твоему. Поверю, если в самом деле так.
Он стукнул кулаком о борт и обернулся к берегу. Сложил ладони рупором:
– Ребята, все сюда! Сюда, я говорю! Отходим! Рэйво, Грюммер, Сигурд! Отплываем! Быстро! Быстро! Где Винцент? Что значит «за скалой»? Ищите этого обжору! Чёрт… Рой! брось этих дурацких куриц! Брось, пока я не заставил тебя их слопать вместе с перьями и потрохами! На воду! Скорей! Скорей!
И сам первый спрыгнул в воду и двинулся к кораблю.
Шёл прилив. Прибой бурлил и пенился меж скал. Темнело. Пока норвеги стаскивали в воду кнорр, грузились сами и грузили битых птиц, бард наскоро пересказал Яльмару события, произошедшие в пещере.
– Мальчишки! – пыхтел варяг сквозь зубы, упираясь в борт плечом. Дно кнорра медленно, со скрежетом, скользило по камням. – Сопляки! Довериться какой-то ящерице!
– Он поклялся своим именем…
– Да будь это хоть сам Нидхёгг [82], всё равно! Что, если он обманет? Что, если не сдержит