мгновение, чтобы привести себя в порядок, и вытер пот с лица, делая вид, что изучает выставленные в витрине книги.
Библии, само собой, точнее, одна — большая, с тисненой кожаной обложкой и позолоченным обрезом, а рядом — приличествующего размера Псалтирь в зеленом кожаном переплете, яркий, словно крошечный попугай. Он тут же поменял свое первоначальное мнение о характере книжного магазина и его вероятной клиентуре — мнение, вызванное аккуратными рядами романов на английском, немецком и французском языках, включая предназначенный для детей перевод «Робинзона Крузо», по которому его обучали французскому языку в десятилетнем возрасте. Погруженный в теплые воспоминания, он улыбнулся, затем оторвал взгляд от витрины с книгами и через стекло увидел парящую за ней голову Амаранты и ее бледное лицо.
От неожиданности Уильям какое-то время тупо таращился на нее, однако заметил, что и она при виде него оторопела не меньше, правда, выглядела не столь глупо. Стряхнув оцепенение, он взглядом пригвоздил кузину к месту, предупреждая, чтобы не думала бежать через черный ход, потому что он все равно быстрее и догонит ее в переулке, как черепаху.
Правильно истолковав этот взгляд, Амаранта угрожающе сузила свои переменчивые глаза — черные в полумраке магазина.
— Только попробуй, — сказал он вслух, немало удивив пожилую даму, которая остановилась рядом и просматривала товары в витрине.
— Прошу прощения, мэм, — поклонился Уильям. — Не соблаговолите меня извинить?
Не дожидаясь ответа, он толкнул дверь магазина и вошел. Амаранта, разумеется, уже исчезла. Молодой человек торопливо оглядел помещение: как и в любом книжном магазине, где ему доводилось бывать, на всех возможных поверхностях лежали стопки книг. Здесь чудесно пахло чернилами, бумагой и кожей, но сейчас у него не было времени насладиться обстановкой.
Из-за нагроможденного книгами стола вышел гном, опирающийся на черную трость. Впрочем, гномьим был только его рост. На Уильяма глядел худощавый мужчина с прямой спиной, копной седых волос, густых и коротко стриженных, и смуглым, изрезанным морщинами лицом, черты которого застыли в решимости.
— Держитесь подальше от моей дочери, — сказал гном, ухватив трость обеими руками. — Или я… — Глаза его сузились, и Уильям понял, от кого Амаранта унаследовала и глаза, и выражение лица. Мистер Кауден (ибо, несомненно, это был он) внимательно посмотрел на ноги Уильяма, затем перевел взгляд на лицо, которое находилось на фут выше его собственного.
— Или я сломаю вам колено, — закончил Кауден, ловко перехватывая трость на манер крикетной биты и принимая позу человека, намеренного отправить мяч в соседнее графство. Его решительность заставила Уильяма отступить на шаг.
Испытывая раздражение наравне с изумлением, он коротко поклонился.
— Я… Уильям Рэнсом. К вашим услугам, сэр. — Он чуть не представился графом Элсмиром. Пожалуй, титул сослужил бы ему хорошую службу, ибо к родовому имени собеседник не проявил никакого почтения.
— И что дальше? — спросил гном, не меняя позы.
— У меня сообщение для вашей дочери, сэр. От его светлости герцога Пардлоу.
— Тьфу, — сказал Кауден.
— Вы сказали «тьфу»? — недоверчиво переспросил Уильям.
— Да, и намерен говорить это до тех пор, пока вы не уйдете из моего магазина.
— Я отказываюсь уходить, пока не поговорю с… гм… как она теперь себя называет? Виконтесса Грей? Миссис генерал Бликер? Или снова мисс Кауден?
Трость мистера Каудена мелькнула в дюйме от колена Уильяма, не задев его единственно потому, что молодой человек рефлекторно отскочил на ярд. Прежде чем мужчина успел сделать очередной замах, Уильям нагнулся и выхватил трость. Он подавил желание сломать ее — вещь была прекрасная, с тяжелой бронзовой рукояткой в форме ворона — и вместо этого положил на верхнюю полку ближайшего книжного стеллажа, подальше от Каудена.
— А теперь… почему вы не хотите, чтобы я поговорил с вашей дочерью? — спросил он как можно более сдержанно.
— Потому что она не желает с вами разговаривать, — ответил мистер Кауден чуть менее сдержанным тоном, впрочем, без гнева. — Она так сказала.
— Хм.
Столь мягкий ответ Уильяма, похоже, немного успокоил книготорговца. Его волосы встали дыбом, как хохолок какаду, и он попытался пригладить их ладонью. Уильям кашлянул.
— Если в настоящий момент она не желает со мной разговаривать, могу я оставить ей записку? — предложил он, указывая на чернильницу на столе.
— Хм, — неуверенно произнес Кауден. — Сомневаюсь, что она ее прочтет.
— Ставлю пять к одному, что прочтет.
Мистер Кауден уткнул язык в щеку, раздумывая.
— В шиллингах? — спросил он.
— В гинеях.
— По рукам. — Книготорговец подошел к столу, вытащил лист бумаги и протянул Уильяму тонкое стеклянное перо с закрученной темно-синей нитью, выполняющей роль стержня. — Не нажимайте слишком сильно, — посоветовал он. — Это муранское стекло, довольно прочное, но все же стекло, а у вас руки словно окорока. С точки зрения размера, — уточнил он. — Я не ставлю под сомнение вашу ловкость.
Кивнув, Уильям осторожно обмакнул перо. Очевидно, его использовали на манер гусиного. И в самом деле, оно писало прекрасно: гладко, как по шелку, и очень хорошо держало чернила. К тому же не оставляло пятен.
Молодой человек коротко написал: «Чего ты боишься? Что бы это ни было, явно не меня. Твой смиренный и покорнейший слуга, Уильям», затем посыпал лист песком и осторожно помахал, подсушивая чернила. Он не увидел сургуча, однако несколько лет назад отец показал ему, как складывать письмо, чтобы его было почти невозможно открыть и заново сложить так же. Уильям прогладил сгибы ногтем большого пальца — они наверняка бросятся в глаза, если послание вскроют прежде, чем оно дойдет до адресата.
Книготорговец принял сложенный квадратик и поднял густую седую бровь.
— Передайте ей, что я вернусь завтра в три часа, без кандалов, — сказал Уильям и поклонился. — К вашим услугам, сэр.
— Никогда не заводите дочерей, — посоветовал мистер Кауден, засовывая записку в нагрудный карман. — Они ни черта не слушают.
* * *
Уильям провел бессонную ночь в компании клопов, любознательных мотыльков (нацелившихся исследовать его ноздри, несмотря на полное отсутствие там света) и своих мыслей, неопределенных, но бурных.
«В любой ситуации у тебя есть ожидания, — сказал однажды дядя Хэл во время обсуждения военной тактики. — Ты должен знать, чего хочешь добиться, даже если речь идет исключительно о собственном выживании. Эти ожидания и определяют твои действия».
«Поскольку, — аккуратно вставил отец, — ты будешь действовать одним образом, если хочешь спасти свою шкуру, и совсем другим, если твоя главная цель — сохранить жизни солдат. И совершенно иначе, если намерен победить противника любой ценой».
Уильям почесал живот и задумался.
Итак… чего же я хочу?
На первый взгляд он уже достиг заявленной цели экспедиции, а именно — выяснил, где находится Амаранта и