Сердце его разрывалось от негодования. Он крепко стиснул зубы, чувствуя, как пальцы сами собой смыкаются вокруг рукоятки пистолета. Так что пусть теперь не ждут пощады те, кто посмел перейти дорогу самому Джиму Фэнтому!
Он осторожно прокладывал себе дорогу через чащу. Стрельба затихла так же внезапно, как и началась. В лесу опять воцарилось безмолвие, так что когда его конь наступил на сухую ветку, то раздавшийся при этом треск показался Фэнтому не менее оглушительным, чем выстрел из пистолета.
Не долго думая, он слез с коня и продолжил путь пешком, проворно передвигаясь в темноте и ухитряясь не издавать при этом ни малейшего шороха. Он был хорошо знаком с разными лесными премудростями и мог прокрасться сквозь любые заросли не хуже иного индейца, начиная каждый шаг с носка и таким образом убеждаясь в надежности опоры, прежде чем перенести на ступню вес всего тела.
Вот так он пробирался среди деревьев, пока наконец не убедился, что зашел далеко в тыл к расположившимся в засаде стрелкам, после чего принялся крадучись подбираться поближе, рассчитывая выкурить негодяев из их укрытия. В лес они уйти не могли. Фэнтом был так же был положительно уверен в том, что и на дорогу они выезжать тоже не станут — побоятся, что он станет дожидаться их на опушке, готовый в любой момент открыть ответный огонь.
Он подошел к самому краю чащи и остановился; открывшийся его взгляду пейзаж представлял собой беспорядочное нагромождение камней и земляных глыб, оставшихся здесь после оползня, среди которых то там, то здесь темнели островки зарослей кустарника и тянувшиеся к небу молодые деревца. Еще совсем немного, и он будет отомщен. Но в то время, как Фэнтом стоял на краю зарослей, собираясь с мыслями и прикидывая, как поступить дальше, со стороны дороги раздался стук копыт.
Досадливо выругавшись, он выскочил из-за деревьев. Никаких сомнений быть не могло. По дороге галопом неслись кони, и они были уже далеко!
Теперь он начинал понимать, что произошло. Злоумышленники покинули свое укрытие сразу же после того, как стихла стрельба, и, скрывшись за деревьями, поехали вдоль кромки леса, вплотную подступающего к дороге, и лишь после того, как им удалось миновать первый поворот, снова выбрались на дорогу и пустили коней вскачь.
Их было больше, чем двое; трое, по крайней мере, в этом он был уверен; а может быть и четверо.
Фэнтом развернулся и со всех ног бросился назад. Он нашел своего коня на том же самом месте, где оставил его, вскочил в седло и выехал из зарослей на дорогу.
Но к тому времени, как серый снова ступил на дорогу, устланную мягким, приглушающим звуки покровом пыли, беглецы, судя по всему, были уже совсем далеко, и, очевидно, преодолевали каменистый участок пути, отчего цоканье лошадиных подков очень напоминало далекую ружейную канонаду.
Фэнтом резко осадил коня. Ведь путь уже и так проделан неблизкий, а принимая во внимание ту поспешность, с которой удирали от него эти негодяи, вряд ли стоило понапрасну обольщаться и всерьез рассчитывать на то, что погоня может увенчаться успехом. К тому же заслышав у себя за спиной стук копыт, беглецы могли догадаться о его приближении и устроить новую засаду.
Так что, похоже, не оставалось ничего другого, как покориться обстоятельствам, и вместо того, чтобы гнать во весь опор, Фэнтом, скрепя сердце и скрипя зубами от досады, пустил своего коня неспешной рысцой.
Весь день пошел насмарку, все было против него. Он честно выполнил данное ему поручение, а пленник сбежал от него. Из засады в него стреляли какие-то подлецы, но и им удалось уйти. Пламя гнева в его душе разгоралось с новой силой. Его охватила жажда мести, но теперь уже он подумывал о том, что просто застрелить обидчиков было бы слишком банально; будь его воля, он поджарил бы их на медленном огне, и вот уже не в меру разыгравшееся воображение рисовало перед ним картины самых изощренных индейских пыток, которым он при случае с радостью подвергнул бы этих трусливых гадов.
И ещё ему не давали покоя слова горбуна. Ведь он знал обо всем наперед! Выходит, что Луис Кендал и в самом деле вознамерился убрать не только его, но и того, с кем он мог переговорить перед смертью.
Отсюда сами собой напрашивались новые вопросы. Какую такую тайну мог поведать ему пленник? Какие такие нежелательные подробности из жизни Луиса Кендала он мог рассказать, что тот с таким рвением и усердием норовил расправиться с каждым потенциальным свидетелем?
Однако, вне всякого сомнения, Кендал предполагал, что поимка горбуна станет делом не из простых. Он, по всей видимости, ожидал, что маленький человечек станет сражаться за свою жизнь и будет застрелен при попытке оказать сопротивление. Очевидно, больше всего на свете ему хотелось увидеть этого уродца лежащим на земле с простреленной головой, повторяя участь койотов, что были застрелены несколькими часами раньше из той же самой винтовки. Когда же этот план не сработал, то была срочно устроена ловушка, в которую неминуемо должны были попасть и пленник, и сам конвоир!
Но идея с засадой тоже провалилась, и интересно, как вытянется физиономия Кендала, когда он снова живым и невредимым вернется в долину! Фэнтом думал об этом с хищным злорадством. Нужно было придумать заранее, что сказать этому ублюдку при встрече; и теперь пусть Кендал молит Бога о том, чтобы тот ниспослал ему особую сноровку и меткость, или же эта встреча станет для него последней. Вот с такими мыслями, все больше и больше распаляясь от охватившего его праведного гнева, Фэнтом возвращался в долину.
Он все ещё находился в пути, когда ночь незаметно подошла к концу. Сквозь кроны деревьев забрезжил серенький рассвет, и где-то в вышине радостно запели птицы. Их звонкие голоса ласкали слух, заставляя его забыть об усталости после бессонной ночи и ломоте во всем теле.
И вот уже совсем скоро все вокруг было озарено светом нового дня. В небе за лесом, где-то совсем рядом, занялось розовое пламя, вмиг объявшее вершины гор на востоке. Фэнтом выехал на склон одного из холмов Долины Счастья, и через мгновение из-за горизонта показался огненный край солнца.
После сумрака дремучего леса раскинувшиеся перед ним просторы поражали воображение своим величием; озерцо в глубине долины теперь было похоже на драгоценный рубин, и издали казалось таким маленьким, что, наверное, смогло бы запросто уместиться у него на ладони; а стекла в окнах хижин, разбросанных по долине, горели ярким золотистым светом.
Везде царили мир и покой. Откуда-то со стороны дальних холмов доносилось сонное мычание коров; где-то тоненько звенел колокольчик; на зеленом ковре верхних пастбищ мирно паслись овцы; и налетевший ветерок принес с собой чудесный запах утренней свежести.