Читать интересную книгу Утешение - Гаврилов Николай Петрович

Кого-то из таких поймают и тросом за ноги потащат за танком, а кто-то сумеет уйти в Дагестан, в Грузию, оттуда, сделав документы, в Турцию и Европу и спустя десятилетия будет звонить домой, молчать в трубку. 　

Не объяснят этого ни матери, ни Людмиле, но мать и так все поймет и скажет в экран сыну: «Лучше бы я до этого дня не дожила». А Люда промолчит и неизвестно что подумает, глядя на своего любимого в зеленой повязке. Он был военным: учился воевать — иначе зачем вообще идти в армию, а когда игры кончились и он попал сюда, война проехала по нему, словно катком, и того лейтенантика со светлой улыбкой больше не стало.　

Ничего этого девушка пока не знала. И сейчас, сидя на заднем сиденье «Москвича», пыталась сообразить, почему ей сказали не идти в эти загадочные Самашки.　

А Ольге, кусающей губы, чтобы не завыть в голос, в этот момент почему-то вспомнилось, как они с сыном — тогда ему было лет десять — возвращались откуда-то домой и к ним по дороге пристал молодой мужчина, прилично одетый, но чуть выпивший. Он начал заигрывать с Ольгой, желая познакомиться, и Ольга ему кокетливо отвечала, а Алеша насупился и начал дерзить мужчине, как будто хотел ее защитить или ему было неприятно поведение мамы. Неизвестно почему это вспомнилось именно сейчас.　

Машина выехала из села, повернув на трассу «Кавказ». Когда поворачивали, слева показался указатель: «Бамут 9 км» и стрелочка в сторону.　

— Остановите здесь, — сказала Ольга.　

— Нет.　

— Остановите! — истерично закричала она и рванула на ходу ручку двери.　

Водитель нажал на тормоз, и «Москвич» съехал на обочину.　

— Вот сто долларов. Везите назад Людмилу. А я остаюсь. — Ольга протянула ему смятую купюру и начала вылезать из салона.　

— Слушай, женщина… — Водитель устал сопротивляться. — Нет туда хода! Дорога перекрыта, там танки. А в полях мины. Как ты пройдешь?

— Я не знаю… Я вообще не знаю, что мне делать… Но мне надо туда! Езжайте…　

Водитель в сердцах что-то выкрикнул на чеченском, дернул рычаг передачи и рванул с места. Но через пару секунд дал задний ход и, открыв окошко, прокричал:　

— По дороге ни с кем не говори, ничего не спрашивай. Если Аллах поможет и пройдешь позиции русских, нохчи{8} тебя все равно остановят. Скажешь, идешь к Зелимхану Гезаеву. Он там уважаемый человек. В Чечне это очень важно — к кому идешь. Доведут до него, там найдешь, что сказать. Хоть сразу не убьют, как шпионку!　

До самого блокпоста на подъезде к Грозному водитель что-то бормотал вполголоса, очевидно, ругая глупую женщину. А потом, посмотрев в зеркало заднего вида на Людмилу, произнес по-русски:　

— Не зря в Коране говорится: «Рай у ног матери находится».

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

ОЖИДАНИЕ

Апрель 1995　

Вокруг простирались поросшие густым лесом горы — село лежало в каньоне. Гремела горная река. Красивые места…　

Две недели назад боевики остановили Ольгу на подходе к селу, и если бы не имя Зелимхана, подсказанное таксистом, забрали бы ее с собой. Самому Зелимхану очень польстило, что кто-то посоветовал этой женщине обратиться к нему как к самому уважаемому жителю Бамута. Тем более сейчас, когда все ходили за советом не к старейшинам, а к коменданту обороны. Он оставил Ольгу у себя в доме. Но назад оказалось уже не уйти.　

Первый раз армия штурмовала Бамут еще в марте. Дошли до крайних домов, потом пришлось отступить. Начались позиционные бои. Вторая волна штурмов началась в середине апреля.

Было раннее утро.　

Еще ночью в десяти километрах от села, возле кромки леса, выстроились в линию шесть машин «Град» — систем реактивного залпового огня. Заблокировали колеса, чтобы машины не раскачивало при стрельбе. После доклада о готовности наступило время ожидания.　

Близкие горы загорелись рассветом. Солнца еще не было видно, но небо посветлело. Вокруг было тихо. Лишь в близком лесу пели, щебетали птицы.　

Вся напряженная жизнь безмолвной батареи сейчас сконцентрировалась в командном уазике, где плавал сизый дым от сигарет и шумела рация. В какой-то момент в наушниках раздалось: «Огонь!»　

Светлеющий лес еще жил пением птиц, безмолвными стояли горы в рассветных тенях. Курилась туманом горная речка. Старший офицер выскочил из уазика, забежал чуть впереди батареи и взмахнул флажком.　

В следующую секунду окрестности вокруг утонули в грохоте и реве. Звук был таким, будто с поля взлетали самолеты. Позади выстреливающих красными штрихами установок клубилась пыль, летели во все стороны комья земли, поднимались огромные столбы белого дыма. А впереди установок кругом светился дымный свет, и множество струй из мерцающего светом дыма, ревя, уходили навстречу восходящему солнцу, в направлении села.　

Ракеты «Град» летят быстрее звука. Лишь при самом приземлении можно услышать резкий шум, но он длится мгновение. Село безмятежно спало. У кого-то тикали часы возле кровати, отсчитывая оставшиеся секунды жизни. Часовые в стрелковых ячейках тоже ничего не подозревали: зевали во весь рот, кутались в бушлаты — ночи в предгорьях еще холодные.　

В одном из домов открылась дверь, и женщина с заспанным лицом с ведром в руках направилась к коровнику. Остановилась, взглянула на горный рассвет и подумала, что к такой красоте никогда не привыкнешь.　

И в этот момент мир перевернулся.　

Земля, на которую она упала, еще не успев осознать, что происходит, стала как кисель. Зыбкая, ненадежная, трясущаяся. Грохот бил по ушам. Сверкали вспышки, в искрах, в дыму взлетали в воздух деревья, крыши домов, пролеты заборов, ошметки овец, кур. Широко раскрыв рот, крича в полный голос и не слыша себя в кромешном грохоте, она поползла обратно в дом, где дети и спасительный погреб. Тело стало маленьким, словно сжалось, с ног слетели резиновые сапоги, она ползла босая.　

Загорелся хлев, там мычали, сходили с ума коровы, пытаясь выбраться наружу, а ей прямо на спину упала убитая птичка, и она вздрогнула, сжав зубы, думая, что это осколок и что ей теперь до детей не доползти.　

Ольгу выкинуло из кровати. Дом, где она спала, трясло. Еще ничего не понимая, не придя в себя со сна, она схватила сумку, где лежали деньги и паспорт, и, пригибаясь, бросилась из комнаты. Дом Зелимхана оставался большим и основательным, имеющим все атрибуты достатка на местный манер — просторные комнаты, ковры, лепнина и большие вазы с искусственными цветами. Сейчас на обоих этажах звенели, вылетая, стекла.　

Сверху сыпался какой-то мусор.　

— В подвал, в подвал, — раздавался снизу голос Зелимхана. На лестнице Ольга столкнулась с мамой Зелимхана, согнутая годами старуха со стеклянным от ужаса взглядом пыталась, как черепаха, успеть спуститься в подвальный лаз. Его жена и две юные чернобровые дочери находились уже там. Одну девочку рвало от страха.　

Во дворе всполохнуло огнем, полетели во все стороны и в небо искры. Воздух разорвался от грома. В подвале с полок попадали на пол банки с соленьями, подвешенный к потолку фонарик погас, и Ольга, впервые оказавшись под таким обстрелом, быстро перекрестилась в темноте. Сердце бешено колотилось.　

— Аллах Милосердный, защити, — шептала жена Зелимхана, прижимая к себе девочек.　

Штурмовая группа лежала в низине, ожидая окончания артподготовки. Лица солдат были бледны, скулы заострились. Дрожали руки.　

Впереди по оси их движения темнел небольшой ельник. Выкатилась боевая машина пехоты, загрохотала скорострельной пушкой, на всякий случай простреляв длинными очередями весь ельник вдоль и поперек. Полетели вверх ветки. Что-то загорелось.　

— Циклон-515, пошел! Пошли! Пошли, родимые!!! — закричали в рацию.