Но я не слушаю своё разумное «я» и придирчивые подозрения, которые оно пытается бросить мне в лицо. Я как в тумане отталкиваю раздражающее осознание, пытающееся пробиться от его имени к моему основательно заброшенному здравому смыслу. Мой здравый смысл захвачен, затоплен и прямо сейчас тщательно стёрт моей новой зависимостью, иначе известной как рот мистера Колтона. Его рот поклоняется моему медленным, неторопливым облизыванием языка, царапаньем зубов и нежностью губ.
— Эй-ей-ей, — дразнится он против моего рта, пока я пропускаю пальцы сквозь его волосы и пытаюсь за шею притянуть его ближе, так, чтобы удовлетворить свою пылающую потребность, которую он создал во мне, и получить больше.
— Ты меня расстраиваешь, — вздыхаю я в отчаянии, потому что сейчас его губы переместились, целенаправленно двигаясь по моей шее к мочке уха, вычерчивая открытым ртом поцелуи, и вызывая небольшие вспышки дрожи на своем пути.
Я могу ощутить в нежном местечке под ухом, как в ответ на мои слова на его губах появляется улыбка:
— Теперь ты знаешь, каково это, — бормочет он, — хотеть чего-то… — он отстраняется от моей шеи, и его лицо витает в сантиметрах от моего. Нет никаких сомнений — его глаза подёрнуты желанием, когда он встречается со мной взглядом. И повторяет, будто самому себе, — хотеть того, чего кто-то тебе не даст.
У меня не остаётся времени, чтобы осмыслить его слова, когда его рот обрушивается на мои губы. На этот раз он не сдерживается. Его губы завладевают мной с момента нашего соприкосновения. Он руководит поцелуем с огненной страстью, от которой кружится голова, здравомыслие тает, а желание стремительно растёт. Он целует меня с таким неутолённым голодом, как будто сойдёт с ума, если не отведает моего вкуса прямо сейчас. И у меня нет выбора, кроме как отдаться волне, которой он управляет, потому что я столь же захвачена страстью, как и он.
Его язык врывается в мой рот, привнося вкус вина, прежде чем Колтон ослабляет этот напор и мягко тянет меня за нижнюю губу. Я выгибаю шею, предлагая ему больше, желая, чтобы он взял больше, потому что не могу заполучить достаточно его опьяняющего вкуса. Он идёт мне навстречу, проложив ряд легчайших поцелуев вдоль линии челюсти, прежде чем возвратиться к моему рту. Его язык облизывает мой возвратно-поступательными движениями — лаская, обладая, разжигая.
Я упиваюсь, ощущая его. Тем, как собственнически его рука сжимает моё бедро. Тяжестью его согнутой ноги, упирающимся в меня очевидным возбуждением. Его ртом, контролирующим, принимающим и, в то же время, отдающим всё. Низкое, вызванное желанием, рычание, исторгнутое из глубины его горла в чистом удовлетворении, говорит мне, что я его возбуждаю. Что он хочет меня.
Я могла бы зависнуть в этом жаждущем состоянии с Колтоном на целый день, но звук приближающегося смеха приводит меня в чувство. К осознанию того, что мы, вообще-то, в общественном месте и у всех на виду. Колтон ещё раз мягко проходится поцелуем по моим губам, пока мы слышим в нескольких футах позади нас сёрферов, возвращающихся к своим полотенцам. Моё лицо всё ещё в колыбели его ладоней, когда он прижимается лбом к моему лбу, пока мы оба пытаемся успокоить наше рваное дыхание.
На мгновение он прикрывает глаза, и я понимаю, что он борется за восстановление контроля. Его большие пальцы, нежно лаская, гладят мои щёки, и это успокаивает меня.
— Ох, Райли, что ты делаешь со мной? — вздыхает он, целуя кончик моего носа. — Что мне делать с тобой? Ты как глоток свежего воздуха.
От его слов моё сердце останавливается. А растёкшееся, было, тело машинально напрягается. Вспышка воспоминаний переносит меня на три года назад, к Максу, стоящему на одном колене, с кольцом на ладони, и как он выжидающе изучает моё лицо. И его слова, переполненные эмоциями, звенят в моих ушах, как будто это было вчера: «Райли, ты — мой лучший друг, мой путь на восход, мой глоток свежего воздуха. Ты выйдешь за меня?»
Я думаю о Максе, ярком, открытом и беззаботном, а смотрю на Колтона, замкнутого, недосягаемого и неотвратимого. Из моего горла вырываются рыдания, когда я вспоминаю тот день, его последствия, и чувство вины затопляет меня.
Колтон пристально следит за моей реакцией. Он отодвигается от меня, по-прежнему удерживая моё лицо в ладонях; в его глазах искреннее беспокойство:
— Райли, что случилось? Ты в порядке?
Я упираюсь руками в его грудь, отталкивая, сажусь, притянув колени к груди, и обнимаю их руками. Трясу головой, прося дать мне минутку прийти в себя, и делаю глубокий вдох, сознавая, что Колтон в это время очень внимательно следит за мной, желая понять, что же вызвало такую мою реакцию.
Я пытаюсь выбросить из головы те страшные слова. Его мама кричит, что это я убила Макса, отец желает, чтобы на месте его сына была я, а брат Макса твердит, что его смерть — полностью моя вина. И я не заслуживаю когда-нибудь ещё познать подобную любовь.
Я дрожу от этих мыслей, собираясь с силами, и готовлюсь к вопросам, которые, как я жду, озвучит Колтон. Но Колтон молчит. Я кидаю на него взгляд — он мрачен, пока изучает меня, — и я снова перевожу взгляд на океан. Рука Колтона гладит мою спину, и это единственная форма утешения от него.
Я вырываюсь из воспоминаний, расстроенная оттого, что эти мысли прервали нас с Колтоном. Почему я не могу позволить себе случиться нашей связи и просто наслаждаться этим человеком — сильным, зрелым мужчиной в моих объятиях — который по какой-то нелепой причине хочет именно меня? Почему не могу принять его убогого оправдания отношений-на-одну-ночь? Просто чтобы избавиться от этого периодически возобновляющегося кошмара? Использовать Колтона так же, как Колтон хочет использовать меня?
Потому что это не я — шепчу я себе. «Ты как глоток свежего воздуха», — проносится в моей голове снова.
Я благодарна Колтону за молчание. Не уверена, является ли эта тишина пониманием, или он просто не желает влезать в чужие драмы — неважно, но прямо сейчас я рада, что с меня не требуют объяснений.
Позже я подумаю над причинами его отстранённости, а пока я слишком устала, чтобы думать, и хочу насладиться оставшейся частью этого вечера, который я так неожиданно омрачила.
Я тянусь за своим стаканчиком с вином. Колтон передаёт мне его, потом берёт свой и делает глоток.
— Знаешь, по-моему, неплохо, что мы расположились на природе, — произношу я, пытаясь шуткой разрядить неловкую паузу.
— Почему, интересно?
Я делаю большой глоток вина, прежде чем продолжить:
— Это не даёт нам выйти из-под контроля на публике, — отвечаю, поворачивая к нему лицо, и улыбаюсь.
— Что заставляет тебя думать, что пребывание на открытом воздухе может меня остановить? — На его губах вспыхивает дьявольская усмешка, а потом он откидывается и начинает хохотать, глядя на моё потрясённое лицо. — Опасность быть пойманным только усиливает ощущения, Райли. Увеличивает интенсивность твоего возбуждения. Твой оргазм, — его голос соблазнительно окутывает меня, заманивая в сети.