Я закончил свою песню, и Пета ответила:
– То, что ты назвал восемью мирскими заботами, люди обычно именуют счастьем. У нас нет лишнего счастья, от которого можно было бы отказаться. Этими громкими словами ты лишь оправдываешь тот факт, что никогда не сможешь сравняться с ламой Бари Лоцавой. Я не пойду с тобой в Лачи, чтобы лишить себя пропитания и одежды. Я даже не знаю, где находится Лачи. Вместо того чтобы бежать от людей и прятаться в скалах, как загнанный олень, лучше оставайся на одном месте. Тогда твоя практика станет стабильнее, и мне будет легче тебя найти. Люди в этих землях, похоже, почитают тебя. Так что задержись на пару дней, даже если ты не собираешься здесь жить постоянно. Сделай набедренную повязку из этой ткани. Я скоро вернусь.
Я пообещал, что останусь на несколько дней. Когда сестра ушла в Дингри, я сделал капюшон, прикрывающий голову, сшил рукава для каждого пальца на руках и ногах и смастерил чехол для своего детородного органа.
Спустя пару дней вернулась Пета.
– Братец, сшил ли ты себе одежду?
– Да, – сказал я и надел на себя все приготовленные чехлы.
Она воскликнула:
– Посмотрите на него! В моем брате не осталось ничего человеческого! Он не только совершенно лишился стыда, но и просто испортил ткань, которую я соткала с таким большим трудом. Это оттого, что у него нет времени ни на что, кроме медитации, или потому, что у него слишком много времени?
Я ответил:
– Я подвижник, ищущий истинную пользу своей драгоценной человеческой жизни. Я знаю, что такое настоящий стыд, и остаюсь верен своим убеждениям. Сестра, ты единственная, кто стесняется моей наготы. Если бы я даже хотел отрезать свой детородный орган, то не посмел бы. Поэтому я сшил пристойный покров для него, как ты и просила, несмотря на то, что это прервало мою медитацию. Я считаю, что все части моего тела одинаково ценны, и поэтому я сшил остальные чехлы. Твоя ткань не испорчена. Однако я вижу, что ты чувствуешь себя более пристыженной, нежели я. Если тебя смущает мой орган, то пусть тебя так же смущает и твой собственный. Если ты желаешь избавиться от предмета, который ты считаешь постыдным, то избавься сперва от своего.
Когда я промолвил эти слова, ее лицо омрачилось. Я продолжил:
– Кроме того, мирянам неведом настоящий стыд. Они стесняются естественных вещей и в то же время бесстыдно потакают злым поступкам и лицемерию, которые действительно непристойны. Послушай же мою песню о стыде:
Почтение великим учителям!Благословите этого нищего на постижение природы стыда.
Сестра Пета, охваченная стыдом,Прислушайся на мгновение к моей песне!
Ты краснеешь из-за неведения и предрассудков.Тебя смущают совсем невинные вещи.Но я, йогин, знаю, что по-настоящему недостойно.
Постыдное обитает в мыслях, словах и делах.Что порождает его, а что нет?
Мы рождены мужчинами и женщинами,И различия между нами ни для кого не секрет.Скромности и благопристойности нам здесь не занимать,Но в таких простых людских вещах нет ничего зазорного.Стыдно – когда невеста куплена за серебро.Стыдно – когда у нее на руках дитя.
Жадность, ненависть и злые деяния,Грабеж, мошенничество и обман,Предательство друзей —Все это плоды воинствующего невежества.Эти поступки – настоящий позор,Но мало кто перестает их совершать.
Все великие отшельники, отрекшись от мирской жизни,Полностью посвящают себя Дхарме.Когда практикуешь тайную Алмазную колесницу —Высшую и глубочайшую из всех практик —Напускной стыд не имеет смысла.Пета, не создавай иллюзорных страданий,Обрати ум к естественной чистоте!
Еще сильнее помрачнев, Пета протянула мне цампу и мясо, которые она получила в качестве подаяния.
– Что бы я ни говорила, ты меня не слушаешь, – вздохнула она. – Но я не предам тебя. Пока ешь это, а я постараюсь добыть еще.
Она собралась уходить. Я же гадал, как обратить ее ум к Дхарме.
– Даже если ты не хочешь практиковать, прошу тебя, побудь здесь со мной, не совершая негативных поступков. Оставайся до тех пор, пока не иссякнут запасы пищи.
Пета согласилась, и пока она оставалась со мной, я рассказал ей, что смог, о законе причины и следствия. Все это время моя сестра слушала Дхарму, и постепенно ее привязанность к мирскому стала ослабевать.
В ту пору умер наш дядя, а тетя искренне раскаялась в своих проступках. Разыскивая меня, она прибыла в Дрин, ведя яка, нагруженного запасами провизии. Она отыскала мою пещеру и поднялась к нам, захватив столько запасов, сколько смогла унести.
Пета стояла на уступе скалы и заметила ее появление издали. Узнав тетю, она воскликнула:
– Сколько зла причинила нам эта женщина! Лучше с ней не встречаться!
Пета оттащила бревно, служившее мостом через ущелье рядом с пещерой. Не успела она отойти, как на другой стороне появилась тетя.
– Племянница, – позвала она, – верни, пожалуйста, мост. Я пришла вас проведать.
– Именно поэтому я и убрала бревно, – нахмурилась Пета.
– Я понимаю твои чувства. О, брат и сестра, я искала вас! И у меня разрывается сердце от невыносимого чувства вины. Если ты, Пета, не хочешь меня пропустить, то хотя бы позови брата.
Я стоял на вершине скалы и все видел. Тетя простиралась и, не переставая, умоляла о встрече со мной. «Если не прощу ее, поступлю против Дхармы, – подумал я. – Но вначале нужно ее осудить».
Я сказал громко, чтобы она меня услышала:
– Я давно отверг все родственные связи, и особенно мне безразличны дядя и тетя. Вначале вы обрекли нас на нищету. После того как я ступил на духовный путь и пришел просить подаяние, вы безжалостно меня отвергли. Именно поэтому я не хочу тебя видеть. Моя песня расскажет тебе, почему. Слушай!
И я спел ей Песню стыда:
Почтенный, сочувствующий всем существамПереводчик Марпа, я простираюсь у твоих ног,Поддержи меня, беззащитного странника!
Помнишь ли ты, тетя, что наделала?Если забыла, я спою тебе песню.В обреченных землях Кья НгацаМы – мать и дети – потеряли благородного отца.Нас лишили богатства, оставив взамен нищету,Нас разбросали, как бобы раскидывают палкой, —Ты и дядя нас разлучили!В тот день я отверг все родственные связи.Однажды, скитаясь на краю земли,Я затосковал по семье и решил вернуться домой,Но мать уже умерла, а сестра исчезла.Опечаленный и отчаявшийся,Я всецело посвятил свою жизнь медитации.
Оголодав, я покинул пещеру в поисках подаяния,Так я очутился в шатре моей тети.Она узнала меня, бедного отшельника,И ее охватил безудержный гнев.Она натравила на меня собаку,Она избила меня шестом от шатраТак, будто молотила зерно.Я упал в лужу с водойИ чуть не умер.«Злобное чудовище, – кричала она, —Ты – позор всей нашей семьи!»Мое сердце разбилось от этих словИ, пронзенное болью, бешено затрепетало.Ошеломленный, задыхаясь, я не мог вымолвить ни слова.Она хотела обмануть меня,Чтобы завладеть домом и полем,Хотя мне они были уже не нужны.Поистине, в тело этой женщины вселился демон.С того дня я отрекся от нашей с ней связи.
Когда я ступил на порог дома нашего дяди,Он со злостью выкрикнул страшные слова:«Этот человек – демон разрушения!» —И созвал соседей, чтобы меня убить.Он поносил меня самыми гадкими словами,В мою сторону летели груды камнейИ потоки стрел.Мое сердце пронзила невыносимая боль.Я был на волосок от смерти.Поистине, у дяди сердце мясника.С того дня я отрекся от нашей с ним связи.
Я бедный отшельник,А мои друзья еще более жестоки, чем враги.Когда я отправился медитировать в горы,Лишь Дзесэ меня навестила —Любящий не сможет предать.Теплыми словами она усмирила мой умИ исцелила раненое сердце.Она накормила и напоила меня —И тем самым, возможно, спасла мне жизнь.Моя благодарность безмерна.
Однако из тех, кто не следует Дхарме,Я никого не желаю видеть – даже Дзесэ.Еще меньше оснований встречаться с тобою, тетя,Ступай прочь, пока солнце еще высоко!
Такова была моя песня. Тетя, рыдая и простираясь, умоляла:
– Племянник, я понимаю твои чувства. Поэтому я прошу у тебя прощения, я искренне признаю свою вину. Простите меня, племянники! В глубине сердца я всегда вас любила, потому и отправилась на поиски. Пожалуйста, позвольте мне вас обнять! Если вы прогоните меня, я покончу с собой на ваших глазах!
Я не мог ей отказать. Но, едва я собрался перекинуть бревно над ущельем, как Пета назвала мне сотню причин, по которым нам не стоило видеться с тетей. Выслушав сестру, я отвечал:
– Обычно практикующий загрязняется, если пьет воду из той же долины, что и человек, разрушивший свои тайные обеты и духовные связи самайя. Однако моя тетя не относится к числу таких предателей. И, так как я следую Дхарме, я приму ее.