Мой теперешний муж, большой любитель пофилософствовать, рассказал мне как-то механизм этой самой любви, довольно забавно получается, может в этом есть доля правды. Он сказал, что природа человека такова, что просто так заставить его делать детей (в то время, как запросто можно делать ЭТО просто так, без размножения, благо у нас есть разум, чтобы понять как получать удовольствие без последствий), не так-то просто. Любовь к потомству и чувство ответственности появляется одновременно с этим самым потомством, но большинству человеческих особей не очень-то хочется обременять себя сознательно потомством. Тем более, что пара должна быть чем-то связана, чтобы вместе растить детей. Поэтому природа пошла на великую уступку. Чтобы заставить соединиться двух людей дольше чем на краткий миг физического блаженства, она позволяет им заглянуть в великую тайну бытия. На какой-то короткий момент времени мужчина и женщина могут увидеть друг друга через «голову» что ли. Увидеть высшую божественную суть своего партнера. Не тело, не характер, а что-то, что скрыто ото всех. Что-то, что было до рождения этого человека, и что останется после смерти его тела. Его душу? Да, наверное можно сказать и так. Это связь «через верх», если можно так сказать. Поэтому ты видишь своего возлюбленного совсем не таким, каким его видят остальные, свидетели лишь его телесного существования. Наркотик в крови позволяет освободить сознание и заглянуть в эти недоступные обычно глубины. Он вырабатывается под воздействием конкретного человека и именно этот человек, один из всех, заставляет тебя трепетать от блаженства. Когда человек уходит из твоей жизни, наркотик кончается и начинается ломка. Постепенно кровь очищается, долго-долго, но все же очищается. Ты излечиваешься и продолжаешь жить дальше. До следующей любви. Да, мой муж говорит, что любить можно много раз в жизни, и ощущения все время примерно одинаковые. Потому что механизм любви одинаков. И еще потому что все души, с которыми мы выходим на связь милостью природы, на самом деле частички единой духовной субстанции. Именно с ней мы связываемся в момент зарождения любви. Абсолют. Наши души, оторванные на время от этого абсолюта своим физическим существованием, по-прежнему являются частью его и все время испытывают непреодолимое желание с ним соединиться вновь. Это стремление и есть Любовь. Через разных людей мы любим одно и то же. Хитрюга-природа использовала эту нашу любовь в своих целях. Позволяя нам на миг заглянуть ТУДА через глаза другого человека, она соединяет нас крепчайшими узами. Для того, чтобы мы размножались, всего-то навсего. И для того, чтобы были рядом с нашими детьми — оба — и мать и отец. Механизм работает почти безотказно, ведь мы не вымерли, верно? Беда и трагизм в том, что любовь затухает. Она перерастает в родственные чувства или в ненависть, или в равнодушие. Но та, высшая, она уходит. Потому что нам дается лишь краткий миг на то, чтобы заглянуть вверх. А потом мы долго любим воспоминания об этом миге, любим благодаря все еще бродящему в крови наркотику. Но наше тело привыкает к наркотику со временем. А воспоминания тускнеют, съедаемые каждодневным бытом и эмоциональной усталостью. Вот такая вот… любовь.
Вы наверное думаете — ну зачем эта дурочка все это пишет, пусть лучше расскажет побольше как голые девчонки в Изумруде обнимались с голыми мальчишками, да? Или пусть расскажет что там с ней вытворяла Рене когда она валялась пьяная. Но это мой роман, и я не хочу писать про всю эту гадость, я хочу писать про любовь. Скажите спасибо еще, что я не рассказываю в подробностях о том, как я рыдала все дни напролет, как у меня мозги плавились от всей этой надоедливой боли, как мне хотелось умереть, как меня тошнило… О да, боже мой, как же меня тошнило! Но об этом дальше.
Все это время я провела практически одна. Заперлась в квартире Леонида (ну это тот парень, у которого я машину брала, и который в Канаде был все это время) и тихо страдала. Домой позвонила на третий или четвертый день, когда немного отдохнула после всей этой нервотрепки с дорогой (как я доехала из Изумруда до города — это сюжет для отдельного романа). Разговор был короткий. Я сказала только, что я жива-здорова, дома не появлюсь и вообще пошли все к черту. Вот так и поговорили. Я стала жить дальше. Не жить — существовать. Физически это было просто — я сняла деньги со своего жалкого счета, этого мне должно было хватить на какое-то время — а морально я конечно была в глубоком дауне. Ну понятно почему. Почти все время я спала или бродила по квартире как привидение. Иногда тупо пялилась в экран телевизора. Иногда спускалась в магазин за молоком, сыром и фруктами — это было единственное что я могла в себя изредка затолкать. Ну и, понятное дело, сигареты спасали. Как-то раз мне в голову пришла гениальная мысль оглушить себя хорошей дозой спиртного. Не долго думая, я притащила пива и водки, от души нарадовала себя классическим коктейлем, но после этого мое существование превратилось в настоящий кошмар. Два дня я провела над унитазом, потеряла несколько килограмм живого веса и на этом решила остановиться. Пора было брать себя в руки, иначе Леониду пришлось бы выносить мой разложившийся к его приезду труп лопатой. Я не могла подложить ему такую свинью, пардон за каламбур, все-таки он человек был неплохой, да и вообще, не пристало женщине в таком виде валяться в чужой квартире. Я стала отпаивать себя соками, кормить едой. Мне казалось, что все наладится очень быстро, но не тут-то было. С моим здоровьем произошло что-то очень нехорошее. Каждое утро мое нутро звало меня наклониться над унитазом и вылечить это я не могла никакими способами! До меня дошло, что происходит что-то страшное, когда начала изменяться моя грудь. Какие-то болезненные уплотнения то тут то там, припухлость… Я поняла что со мной. Любовь любовью, но ужас от моего нового открытия затмил все на свете. Совсем недавно мне не хотелось жить, но вот сейчас, оказавшись лицом к лицу с кошмарным диагнозом, все во мне воспротивилось этому! Нет-нет-нет! Я не хотела умирать, тем более умирать так ужасно! Если были хоть малейшие шансы спастись, я должна была использовать их! И ровно через две недели после моего побега из Изумруда я оказалась перед дверью врачебного кабинета. Пошла в дорогую клинику, чтобы сразу уж все анализы сделали и сказали что и как, не тянули неделю. Я бы не вынесла ожидания, у меня и так осталось только одно чувство — панического, отчаянного ужаса.
— У меня рак, — сказала я когда вошла в кабинет. Произнесла впервые это страшное слово и поняла, что действительно скоро умру.
Что было дальше — не буду рассказывать. Скажу только — долго меня не мучили. Сразу взгромоздили на гинекологическое кресло, пощупали там и тут, вытянули немного крови и отпустили, вручив бумажку, на которой было написано что я беременна уже месяц как. Ну и заодно покрутили у виска — типа, девочка, тебе сколько лет, уже пора бы разбираться в таких вещах.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});