быть. Не мог фюрер не посвятить своего министра пропаганды во все детали столь внезапного, скоропалительного альянса со своими заклятыми идейными врагами, не объяснить ему потаенную суть своего двойного политического сальто-мортале с одновременным смачным плевком в сторону союзной антикоминтерновской Японии…
А вот всеведущий литературный источник – писатель Е. Ржевская, выпустившая кучу самой различной популярной литературы о Гитлере, Геббельсе и прочих нацистских бонзах, утверждает безаппеляционно и категорически:
«Дневник Геббельса, как я уже писала, недосчитывает страниц, приходящихся на время с конца мая и по 9 октября 1939 года. На этот раз по понятным причинам. Это период сближения Советского Союза с фашистской Германией, заключения между ними пакта о ненападении и дополнительного “секретного протокола”. Это уже “наш” сюжет, накладывающийся на сюжеты геббельсовских дневников. Нападение, война, захват Польши, расчленение ее оказались вне четырехтомного издания рукописных фрагментов дневников. Мы не прочтем, как отразилось в сознании его автора самоотверженное сопротивление поляков»[58].
Вам не кажется все это очень и очень странным и откровенно неправдоподобным? Лично мне – кажется. Опять всплывает в памяти знаменитое высказывание «Доцента» из кинофильма «Джентльмены удачи»: здесь все помню, а здесь – ничего не помню… Не иначе Геббельс, по примеру Риббентропа, перед смертью решил самолично изничтожить все, что могло пролить свет на эти таинственные «секретные протоколы».
Небезынтересно, что о дневниках Геббельса, причем достаточно подробно, Е. М. Ржевская повествовала еще задолго до того в книге «Берлин, май 1945: Записки военного переводчика. Рассказы». Вот что она тогда писала на этот счет, обратите внимание на даты и выделенные строки.
«Одна из важных наших находок в те дни – дневник Геббельса. Он был найден в подземелье, там, где находился Геббельс с семьей, – в одном из чемоданов с документами.
Десяток толстых тетрадей разных лет, убористо исписанных с нажимом прямыми, с едва заметным наклоном влево буквами, тесно наседающими одна на другую. Первые тетради дневника относились к 1932 году – еще до прихода фашистов к власти, последняя оканчивалась 8 июля 1941 года.
Мне было крайне досадно, что нет возможности засесть за этот дневник, нелегко поддающийся прочтению. Нужен был многодневный, усидчивый труд. А мы не располагали и минутами – тогда перед нами стояла неотложная задача: установить, что произошло с Гитлером, и найти его. И эти тетради пришлось отправить в штаб фронта.
В последующие годы, вспоминая о тетрадях Геббельса, я опасалась, что они затерялись среди множества других документов, стекавшихся тогда в штаб фронта со всех участков боя.
Но пришло время, когда мне представилась возможность прочитать дневник Геббельса, сохранившийся в архиве.
Вот последняя тетрадь – май, июнь, начало июля 1941 года. Она отражает факты и атмосферу подготовки к нападению на Советский Союз. Раскрывает характер провокаций, методы «маскировок», предпринятых тогда фашистской Германией. Эти страницы имеют определенный исторический смысл, они расширяют наши представления об обстановке, в которой началась война.
Дневник Геббельса – саморазоблачительный документ. Едва ли можно выразительнее, чем он это сделал сам, рассказать о типе политического деятеля, выдвинутого на авансцену фашизмом. Со страниц дневника встает его автор – маньяк и фанфарон, игрок и позер, плоский, злобный карьерист, одна из тех мизерабельных личностей, чьей воле подчинился немецкий народ.
К делу и не к делу Геббельс упорно твердит: “я приказал”, “я пресек”, “я энергично вмешиваюсь”, “я отчитал”, “я это предвидел”, “я энергично протестую”. Он самодовольно рассыпает в дневнике похвалы своим статьям: “Хорошо получилось! ”, “По стилю будет нетрудно догадаться, кто автор”. О сборнике своих военных статей и речей: “Это будет хорошее и эффективное собрание. Вероятное заглавие: «Между вчерашним и завтрашним днем». Какая колоссальная работа впитана этой книгой! За два года напишешь и наговоришь немало”. “Моя статья о Крите – блестяща”.
В его пропагандистском хозяйстве – без осечек. Когда же его радиопередача потерпела неудачу, пиетет к фюреру – единственный раз! – принесен в жертву тщеславию Геббельса. Он записывает в дневнике: “Я, невиновный, должен быть козлом отпущения…” С этим он не согласен. Это фюрер настаивал на такой подаче материала.
Дневник утилитарен. Его автор не ведает раздумий о жизни, рефлексий. Его духовная жизнь примитивна, лишена модуляций и оттенков. Торжество или уныние, ликование или апатия, восторженное почитание или злобная ненависть»[59].
А вот что на сей раз написала Елена Ржевская в новой книге «Историческое расследование. Геббельс. Портрет на фоне дневника».
«2 мая 1945-го Берлин пал. Под вечер, когда в городе еще продолжалась сдача оружия гарнизоном, в саду имперской канцелярии возле запасного выхода из подземного убежища Гитлера (“фюрербункера”) были обнаружены мертвые, почерневшие от огня Геббельс и его жена; они приняли накануне яд.
Геббельс – рейхсминистр пропаганды, гауляйтер Берлина, ближайший сотрудник и наперсник Гитлера. В дни сражения он к тому же и комиссар обороны Берлина.
На другой день, третьего мая, в подземелье имперской канцелярии, в “фюрербункере”, старший лейтенант Ильин одним из первых оказался в кабинете Геббельса.
Прочитав упоминание о себе в моих “Записках военного переводчика”, Л. Ильин прислал мне письмо: “Вот я и есть тот самый старший лейтенант Ильин, большое спасибо, что не забыли вспомнить… «Вальтер» 35-мм, заряженный, с запасной обоймой, мной был взят у Геббельса в кабинете в столе, там были еще два чемодана с документами, два костюма, часы. Часы Геббельса находятся у меня, мне их дали как не представляющие никакой ценности, но я их храню как память…” (Прошу здесь сделать зарубку на память, мы еще к этому факту вернемся. – Прим. авт.)
Документы, находившиеся в двух упомянутых Ильиным чемоданах, мне, военному переводчику штаба армии, пришлось тогда разбирать.
22 апреля – оставалось десять дней до падения Берлина – Гитлер позвонил из своего убежища Геббельсу, предложил ему перебраться с семьей в его бункер, где теперь была последняя ставка Гитлера. Тотчас был послан адъютант Геббельса за его семьей, находившейся в загородном доме.
Видимо, сборы самого Геббельса были лихорадочны, и в чемодан отправлялось то, что было под рукой, без внимательного отбора. Здесь оказались сценарии, присланные авторами министру, шефу кино, с сопроводительными письмами, выражавшими почтение и надежду. И изданная факсимильно семь лет назад к сорокалетию Геббельса юбилейная книга, воспроизводящая его рукопись “Малая азбука национал-социализма”. Здесь же – полная инвентарная опись одного из загородных домов Геббельса. Учтено все – от гарнитуров до носового платка д-ра Геббельса и его места в бельевом шкафу. Здесь же в чемоданах были бумаги его жены – Магды Геббельс: папка “Харальд – пленный”, в ней документы о пропавшем на фронте без вести ее сыне от первого брака.