При этих словах она подняла руку, приветствуя проходившего мимо знакомого. Чарити негодующе откинулась на подушки фаэтона и сидела мрачнее тучи несколько минут, пока не стала осознавать, какое зрелище для окружающих она из себя представляет. Природное мягкосердечие пришло ей на помощь, и, поняв, что хандра ни к чему хорошему не приводит, она сменила тон.
— Смотри, Лайза, — сказала она примирительно. — Это лорд Майнивер машет тебе рукой? А кто это рядом с ним? Касси Фредерик?
Лайза улыбнулась, оценив отходчивость Чарити.
— Да, кажется, мать Касси близка к успеху, так долго и упорно подсовывая свою дочь его сиятельству. По-моему, дело в шляпе.
— А вон, смотри, вон Чад! — воскликнула Чарити. — Господи, а это что за разодетое существо рядом с ним?
Руки Лайзы, державшие вожжи, инстинктивно сжались и похолодели, и следующие минуты ушли на то, чтобы успокоить лошадей, слегка испугавшихся ее резкого движения.
— Ее зовут Кэролайн Пул, — сказала она наконец. — Ее отец — сэр Генри Пул. Ты встречалась с ней, я уверена. Она была на балу у Мервэйлов. В сущности, — добавила она с невольной горечью, — у нее удивительная способность поспевать везде.
— О да, теперь я ее припоминаю. Но что это? Похоже, она без ума от Чада.
— Ох? — Лайзе удалось совладать со своим тоном, но ее пальцы опять стиснули вожжи. Она заставила себя отвести взгляд и тут же обнаружила, что смотрит в бледные глаза Джайлза Дэвентри, который, сдержав горячего жеребца, остановился рядом с ними.
— Привет, — сказал он беззаботно. — Кажется, весь свет высыпал сегодня сюда подышать свежим воздухом.
Лайза тепло ответила на его приветствие, но на самом деле она ощутила странную неловкость в присутствии старого друга. Казалось, вчера вечером Джайлз явно смаковал мысль о падении Чада, на радость высшему свету, и был более чем раздосадован приемом, оказанным тому принцем-регентом.
Конечно, подумала она, Джайлз не может желать плохого Чаду. Но все же…
Ее мысли, наверное, было так легко прочитать по ее глазам, что Джайлз с неловкостью рассмеялся.
— Я сегодня у вас в черном списке, прелестная леди Лайза?
Вздрогнув, Лайза бросила взгляд на Чарити, но та смотрела в сторону, болтая с одной из своих подруг.
Лайза ответила прохладно:
— Что заставило вас так подумать? То, что вы решили посвятить весь мир в мои дела?
Глаза ее сузились.
— А кстати, каким образом вы узнали о моем с Чадом пари? Как именно?
Джайлз по-мальчишески рассмеялся:
— А как именно кто-то что-либо узнает в этом городе? Просто какой-нибудь признанный сплетник шепнет вам на ушко.
Их взгляды встретились.
— Я приношу извинения, что поднял эту тему в тот момент, когда вам явно не хотелось ее обсуждать. Это была моя самая непростительная глупость.
— Да, вы правы, — ответила Лайза, но ее улыбка смягчила легкую резкость, с которой это было сказано. — Я оценю, если на будущее вы избавите меня от этих экскурсов в сплетни.
— Конечно, моя дорогая.
А я вовсе не твоя дорогая, Джайлз. Эти слова отчетливо прозвучали у нее в голове, и Лайза удивилась, как в ответ на них она почувствовала злость. Рассердившись на себя, она ответила ему даже еще более теплой улыбкой и положила руку на его рукав.
— В конце концов, пари — это тоже деловая сделка.
— Конечно. Поглядите-ка сюда, — сказал он, когда заметил нечто позади нее. — Легок на помине.
Он кивнул и дотронулся до шляпы, когда показался Чад в своем экипаже, к его руке приникла победоносная мисс Пул.
К смешанному чувству облегчения и отчаяния Лайзы, Чад не остановился, но едва коснулся шляпы и пробормотал приветствие, продолжая ехать дальше.
— Так-так, — проговорил Джайлз, провожая глазами их удалявшуюся коляску. — Пожалуй, мисс Пул — лидирующая лошадь в многообещающем забеге невест Локриджа.
К этому моменту Чарити закончила разговор и повернулась, уловив его слова.
— Чад? — чуть не взвизгнула она в изумлении. — Женится? На этой глупой расфуфыренной кукле? На этом модном манекене?
— Ах, а вы, я вижу, уже знакомы с мисс Пул? — спросил понимающе Джайлз.
— Нет, конечно нет, — отрезала Чарити. — То есть мы встречались, я ее часто видела и слышала, но нас друг другу не представляли. И я вижу, как она вцепилась в Чада — словно он племенной хряк-чемпион, которого она отхватила на ярмарке.
— Может, нарисованная вами картинка не так уж далека от истины, — заметил Джайлз, и глаза его весело поблескивали.
— Ну хватит, Джайлз, — вмешалась Лайза. Она крепко взяла в узду свои чувства, когда заговорила, потому что вид Чада, наклонившегося к Кэролайн Пул, его глаза, смеющиеся прямо в ее глаза, вызвали сначала шок, а потом резкую боль — такую сильную, что она чуть не закричала. Ну конечно, все осталось в прошлом. Ничего уж нет от любви, в которой он ей признавался. Мозг сказал ей это еще тогда, но почему-то в сердце оставалась глупая надежда, что пусть слабая, едва заметная, но все же осталась между ними какая-то ниточка.
Как же она ошибалась!
Джайлз бросил на нее зоркий взгляд, но ее улыбка была безучастной.
— Не забудьте, вы обещали мне поехать сегодня вечером в оперу, моя дорогая. Я заказал места и для вашей матери и леди Чарити, конечно. Каталани поет партию Клары в «Дуэнье», и весь свет будет там. Может, потом мы заедем в «Трильон» на легкий ужин.
Первой реакцией Лайзы было придумать вежливую отговорку, но, прежде чем она успела открыть рот, чтобы выразить свое сожаление по поводу этого отказа, вторая мысль удержала ее язык. «Весь свет», без сомнения, включал в себя и Чада — и, возможно, Кэролайн Пул. Ее отсутствие неизбежно наведет того на мысль, что она теперь решила сидеть дома и киснуть. Она же не собирается доставить ему это удовольствие.
Лайза одарила Джайлза ослепительной улыбкой.
— Жду с нетерпением.
Она царственно кивнула, слегка тронула вожжи, и фаэтон двинулся прочь.
Несколько минут Чарити молчала.
— Как ты думаешь, — сказала она наконец, когда они отъехали достаточно далеко, — это серьезно — насчет Чада и этой мисс Пул?
— Я не только не знаю, но скажу тебе больше: мне это даже и неинтересно, — живо ответила Лайза, ведя экипаж сквозь Стенхоп-гейт на Парк-лейн.
Чарити испытующе взглянула на нее, а потом посмотрела на ее побелевшие от напряжения пальцы.
— Вот увидишь, сегодня в опере все прожужжат друг другу уши насчет них.
— Думаю, так оно и будет, — тон Лайзы был безучастным. — Но что касается меня, мне безразлично, что или кого сплетники выберут темой для своих языков.