— Это чей же такой? — поинтересовался я. Хотя и так ясно. Не иначе того стеснительного бородача в синеполосной фуфайке, к чьему молчанию остальные «перекати-пустыню» прислушиваются чутче, чем к иному окрику.
— «Бромлей-Торвальдсон», из их мастерских в Гериссе, — по-своему понял мой вопрос Блоссом. — Вторая модель. Классическая…
Сделав вид, что удовлетворен этим ответом, я кивнул. Но Полмачты не успокоился, продолжая живописать экзотическое средство передвижения:
— Да еще специального тюнинга, один риэр-ролл чего стоит! И балансирные роллеры дынькой, опора больше в три раза. Чистейший образец стиля, сам не отказался бы, если б мог себе позволить!
На мой взгляд, «образец стиля» являл собой такую же самоходную барахолку, как и прочие, разве что с претензией. Любовно декорирован всяким хламом и фенечками в духе «песчаной крысы». То ли дело покинутый мной в гараже замка флайбот — ухожен, чист, любовно вылизан до последнего шурупчика! Но на стихию и цвет товарища нет, это я уже давно затвердил. Поглядел бы на нас с санд-шкипером сейчас какой-нибудь любитель лодок, хуже того, яхт океанских — только скривился бы да плюнул презрительно. А ведь и такие найдутся, причем как раз в Хисахе. Придется и с ними как-то общий язык находить…
Меж тем поток славословий санд-шкипера в адрес чуда пескобродной техники иссяк, равно как и иные струи. Застегнув штаны и с полминуты помявшись в нерешительности, Блоссом тихонько, будто нехотя, буркнул:
— Это ты, командир, славно придумал — Чухчая к очагу позвать. А с флягой вообще замечательно вышло. И не думал, что так получится. У нас ведь как говорят: «Клятвы клятвами, а фляжки-то врозь». Теперь вы с ним вроде побратались крепче, чем на Высоком Соклятии…
Причин его тихого восторга я спьяну так и не понял. Конечно, в пустыне никакой обет лишним не будет, любая подмога при случае пригодится. Да и просто парень симпатичный, Чухчай этот. Неброский, но видно, что надежный, слова лишнего не скажет и для себя ничего не попросит, а за своих стоять будет до последнего. Впрочем, сегодня у нас с ним все тихо-мирно обошлось, что не могло не радовать. И дальнейших сюрпризов тоже вроде ничто не предвещало.
Когда мы с санд-шкипером вернулись под крышу, попойка уже шла на убыль, а кое-кто начал укладываться на ночь.
Мое семейство за время отсутствия мужа и повелителя тоже разложило спальные принадлежности — Хирра под стеночкой, Келла чуть поодаль, оставив мне место между собой и старшей подругой. От холодка пустынной ночи все трое уже забрались под одеяла, причем хитрюга Пемси устроилась аккурат между своей атаманшей и жаровней. И то хорошо — хоть ко мне под бок не полезет, как в прошлую ночевку…
Сей мыслью день как-то неожиданно завершился.
Наутро, по счастью, дело обошлось без головной боли. Качество вчерашней выпивки не предполагало, равно как и количество закуси. Плюс бурдючок с водой, заботливо припрятанный Хиррой в изголовье на предмет возможного сушняка. Разве что глаза продирать совсем не хотелось. Хотя пескоброды, похоже, отделались и того легче, если судить по негромкому гомону снаружи караван-ангара. Уже в дорогу собираются, ранние дракошки…
Гоблинихи тоже вовсю суетились в наклонных полосах утреннего солнца, падающих сквозь узкие окна-бойницы — прибирали к отбытию утварь и часть багажа, затащенную с вечера внутрь. Шестигранные столики уже сложили, тюки и подушки унесли, теперь скатывали ковры. Завтрак, по всему видать, предполагался сухим пайком.
Оно и верно — к чему зря тратить время, утренний муссон терять. Сушеных фиников с твердым вином, разведенным до едва заметной розовой кислинки, и на борту пескобуера погрызть можно. Под свежий ветерок и не набравшее полуденной злости солнышко — как хорошо!
Вдохновленный такой перспективой, я не стал мешкать с умыванием и прочими утренними делами. Обогнал даже жен с компаньонкой, блаженно-неторопливо разлеплявших глазоньки после вчерашнего.
Выстуженная ночным холодом вода быстро и окончательно привела в чувство, добавив бодрости сообразно времени дня. Лезть обратно под крышу не хотелось, стоять на месте — тоже. Так что, посетив уже привычную стоянку пескокатов и перездоровавшись со всеми рыбарями, я продолжил экскурсию вокруг обширного строения.
Низкие заборчики-ветроотбойники, открытые загончики и пристройки непонятного назначения делали караван-ангар поистине необъятным. Не большой дом — маленький город, лишь с первого взгляда беззащитно открытый пустыне. Все постройки сложены на совесть, стену тоньше ярда не встретишь. Даже за простеньким ветроотбойником можно спокойно отлежаться под очередью малокалиберных файрболлов. Двухфунтовый его уже развалит, зато центральное строение, пожалуй, выдержит и двадцатипятифунтовик из самоходной аркбаллисты «Архижрец». Планировочка тоже удачная. Если расставить на угловых площадках по ферробалисте, хотя бы шестифунтовой пехотной, держи оборону против полка любого рода войск, кроме Заклятых Рейнджеров. Да и тех с роту, пожалуй, на полдня остановит. К тому же водные хляби им куда привычнее, чем песчаное море.
Носком рейнджерского ботинка с высоким берцем я разгреб песок и камешки на самой удобной для стационарного метателя позиции. И ничуть не удивился, обнаружив заботливо заткнутые деревянными пробками шпуры для фиксаторов треноги катапульты. Похоже, весь необходимый комплект метателей схоронен где-то поблизости. Не прикопан, конечно — в камень скального выхода без хорошего заклятия не зароешься. И не в песок спрятан — в него что канет, уже не сыщешь… Хотя, если на доброй цепи спустить да между отрогами какими-нибудь, дюнный прибой не унесет. Только зачем возиться, когда в пустотах массивной кладки можно по частям спрятать все, что хочешь. Хоть разобранный пескобуер. Наверняка он тут тоже имеется, помимо бесчисленных тайников для контрабанды и «почтовых ящиков» песчаных купцов…
Рассуждать о тайнах и славе пустынного приюта я мог бы еще изрядное время, но тут от главного дворика подошли Донна с Лайлой — стеснительно, но в то же время гордо. Певчая гоблиниха сцепила руки за спиной, хозяйственная что-то прятала под фартуком. И с чего начать, явно не знали обе.
— Ну что там у вас? — попытался я облегчить задачу зеленявкам.
— Вот, — выпростала лапы из-под фартука Донна. — Положено добытчику. Как главный трофей, значит…
Ну-ка, что за рукоделье? В узловатых зеленых пальчиках гоблинихи шуршала и потрескивала снизка тупых массивных треугольников буроватой кости, просверленных простеньким дыробойным заклятием и собранных на прочный шнурок вперемежку с лазуритовыми бусинами такой же грубой выделки. Зубы пескозмея, а синий камень — знак того, что в воде добыт. Трофей из песка, как я понимаю, был бы яшмой обозначен.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});