Читать интересную книгу Мозг - Робин Кук

Даже с учетом неприязни Голдблатта к новому компьютеру, его поведение все равно непонятно. Оно наводит на мысль о сговоре с Маннергеймом и Дрейком, а если Голдблатт сошелся с Маннергеймом, значит, происходит что-то неординарное. Что-то очень странное.

Мартин схватил свой список: Марино, Лукас, Коллинз, Маккарти и Линдквист. Против Маккарти написано: «нейрохирургическая лаборатория». Если Маннергейм хитер, нужно и самому проявить хитрость. Филипс вышел из сумрачного кабинета в ярко освещенный коридор. У кабинетов флюороскопии он увидел то, что искал: тележки уборщиков.

Часто оставаясь на работе допоздна, Мартин много раз встречался с уборщиками. В нескольких случаях они убирали в его кабинете при нем и шутили, что он тайно здесь живет под столом. Эта интересная группа состояла из двух мужчин в возрасте между двадцатью и тридцатью, белого и чернокожего, и двух женщин постарше, пуэрториканки и ирландки. Филипс хотел поговорить с ирландкой. Она работала в Центре четырнадцать лет и номинально являлась у них старшей.

Филипс нашел их в одном из кабинетов флюороскопии; у них был перерыв. — Слушай, Дорогуша, — обратился к женщине Мартин. Это было ее прозвище — так она сама всех называла. — Ты можешь попасть в исследовательскую лабораторию Нейрохирургии?

— В этом госпитале я могу попасть куда угодно, кроме шкафов с наркотиками, — гордо ответила Дорогуша.

— Чудесно. У меня к тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться. — Дальше он сказал, что хочет на пятнадцать минут позаимствовать у нее ключ, чтобы взять на рентген образец из лаборатории нейрохирургии. А за это обещал ей бесплатно сделать томограмму.

Дорогуша смеялась целую минуту. — Мне не полагается этого делать, но для Вас... Только верните до того, как мы уйдем из Радиологии. Так что у Вас двадцать минут.

В Уотсоновские исследовательские лаборатории Филипс пошел через тоннель. Кабина лифта ждала на пустынной площадке, он сразу вошел и нажал нужный этаж. Посреди загруженного медицинского центра в многолюдном большом городе Мартин ощутил себя заброшенным и одиноким. Исследовательские лаборатории работали с восьми до пяти, и сейчас в здании было пусто. Слышно было только гудение ветра в шахте лифта.

Двери открылись, и он вступил в слабо освещенный вестибюль.

Миновав противопожарную дверь, он оказался в длинном коридоре, проходящем через все здание. Для экономии энергии почти все лампы были погашены.

Дорогуша дала ему не ключ, а всю связку с медным кольцом, и теперь ключи бренчали в пустынной тишине.

Дверь нейрохирургической лаборатории была третья справа, близко к концу коридора; приближаясь к ней, Мартин внутренне напрягся. Дверь металлическая, в центре ее панель матового стекла. Оглянувшись через плечо, он осторожно вставил ключ. Дверь отворилась. Он попробовал посмеяться над своим ощущением тревоги, но без особого успеха. Его нервозность росла несоразмерно тому, что он делал. Он пришел к выводу, что грабитель он никудышный.

Выключатель щелкнул несообразно громко. Громадную лабораторию залил свет множества люминесцентных ламп. На половину длины помещения тянулись два лабораторных стола с раковинами, газовыми горелками и полками лабораторного стекла. В дальнем конце располагалась зона операций над животными — современная операционная, только чуть меньших размеров. Здесь были операционные светильники, небольшой операционный стол и даже анестезионный аппарат. Разделительной перегородки не было, границы операционной определялись только по плитке, которой были выложены ее стены.

Вся эта обстановка производила внушительное впечатление и служила свидетельством способностей Маннергейма в части добывания средств на исследования.

Филипс не имел понятия, где может храниться мозг; решив, что существует, возможно, целая коллекция, он заглядывал только в большие шкафы. Ничего не найдя, он обратил внимание на еще одну дверь вблизи операционной. Прильнув к панели из прозрачного стекла с заложенной внутри проволочной сеткой, он всматривался в простирающуюся за ней темноту. Сразу за дверью Филипсу удалось рассмотреть стеллажи, уставленные стеклянными банками; в некоторых, погруженный в консервант, лежал мозг.

Волнение Мартина нарастало с каждой секундой. Только бы найти мозг Маккарти и тут же уйти. Он толчком открыл дверь и стал лихорадочно шарить взглядом по наклейкам. В нос ему ударила тяжелая вонь: слева в темноте можно было различить контуры клеток с животными. Но его волновали только банки с наклейками, в которых указано имя, номер и дата. Поняв, что дата относится к смерти пациента, Филипс быстро пошел вдоль длинного ряда банок. Свет в помещение проникал только через стеклянную панель двери, поэтому ему с каждым шагом приходилось склоняться к банкам все ближе.

Наклейку с именем Маккарти он обнаружил в дальнем конце, у противоположной двери.

Филипс протянул руку к банке и внезапно окаменел от леденящего кровь вопля, который заполнил всю комнату. За этим последовал звон металла о металл. У Филипса подкосились ноги; пытаясь как-то защитить себя, он обернулся и ударился плечом о стену. Еще один вопль потряс воздух, но нападения не последовало. У самого лица Мартин увидел глаза посаженной в клетку обезьяны. Животное было в полной ярости. Глаза его горели, как угли.

Губы злобно раздвинуты, в оскаленной пасти не хватает двух зубов, сломанных в тщетной попытке перекусить стальные прутья клетки. Из головы, как многоцветные спагетти, торчат электроды.

Филипс понял, что это одно из животных, превращенных Маннергеймом и его парнями в визжащих монстров. Все в Медицинском центре знали, что последним увлечением Маннергейма была попытка найти в мозгу участок, связанный с реакцией ярости. Тот факт, что, по мнению других исследователей, существует несколько таких центров, Маннергейма не останавливал.

Немного приспособившись к скудному освещению, Филипс увидел, что клеток много. В них были заключены обезьяны с самыми разнообразными увечьями головы. У некоторых всю затылочную часть заменяла плексигласовая полусфера, из которой торчали сотни погруженных в мозг электродов.

Несколько обезьян вели себя вяло, как после пресечения лобной доли мозга.

Оттолкнувшись от стены, Филипс выпрямился. Не спуская глаз с разъяренного животного, которое продолжало вопить и с грохотом потрясать клетку, он поднял банку с частично препарированным мозгом Маккарти. За ней лежало несколько перетянутых резинкой слайдов. Филипс взял и их. Он собрался уходить и в этот момент услышал, как открылась и закрылась наружная дверь лаборатории... потом приглушенные шумы.

Мартин растерялся. Держа банку, слайды и связку ключей, он открыл заднюю дверь вивария. Перед ним уходили вниз бесконечные изломы пожарной лестницы. Он остановился, поняв, что бегство бессмысленно. Придержав дверь, чтобы она, закрываясь, не хлопнула, Мартин вернулся в лабораторию.

— Доктор Филипс, — испуганно произнес охранник. Это был Питер Хобоньян. Он играл в одной из баскетбольных команд Медцентра и не раз беседовал с Филипсом по вечерам. — Что вы здесь делаете?

— Хотел перекусить, — ответил Мартин с серьезным видом и показал банку.

— А-а-а. — выдохнул Хобоньян, глядя в сторону. — До работы здесь я думал, что только психиатры чокнутые.

— Ну, а если серьезно, — набрался духу Филипс, понемногу двигаясь на ватных ногах, — я собираюсь сделать снимок этого экспоната. Планировал сделать это раньше, но не успел... — Он кивнул другому охраннику, который был ему незнаком.

— Нужно нам сообщать, когда сюда идете, — сказал Хобоньян. В этом здании уже нескольким микроскопам поприделывали ноги, и мы стараемся присматривать построже.

Филипс попросил одного из работавших вечером лаборантов в промежутке между травмами Неотложной зайти в Нейрорадиологию для совета. Он безуспешно пытался сделать снимок частично препарированного мозга Маккарти, который он уложил на бумажную тарелку. Как он ни старался, хороших снимков не получалось. На всех пленках трудно было рассмотреть внутреннюю структуру. Филипс пытался снизить напряжение, но это не помогало. Лаборант бросил взгляд на мозг и позеленел. После его ухода Мартин, наконец, понял, в чем дело. Хотя мозг хранился в формальдегиде, его внутренняя структура, очевидно, успела настолько разрушиться, что радиологическое разрешение не обеспечивалось. Погрузив мозг обратно в банку, Филипс с банкой и слайдами отправился в Патологию.

Лаборатория была не заперта, но никого не было. Если кому-нибудь вздумается красть микроскопы, то пусть идут сюда. Он открыл дверь в секционный зал. Тоже никого. Идя вдоль длинного центрального стола с целой батареей микроскопов и стоящих рядом с ними диктофонов, Филипс вспомнил, как впервые рассматривал свою собственную кровь. Он вновь ощутил боязнь выявления лейкемии. Годы учебы в институте были полны воображаемыми болезнями, которыми Мартин поочередно страдал.