— Торр взрыва, видать, испугался, ну и понес, а тот наездник никудышный, еле удержался.
— Это был мужчина? — спросил Дарье, понимая, что ничего не понимает.
— Да.
— Точно?
— Будь я проклят, это был настоящий мужик.
«А куда делать сероглазая незнакомка?» — с разочарованием подумал Дарье, ощущая, как рушится выстроенная теория. Откуда взялся мужик, когда это должен быть маг жизни, а ими бывают лишь женщины. Бред какой-то!
— Он что-то сказал? — допытывался Дарье. Рядом топталась догнавшая его недовольная охрана, а вокруг, брезгливо отшвыривая ошметки, расхаживал его высочество. Звуки битвы катились все дальше от эпицентра, постепенно затихая где-то на краю долины. Дарье, даже не зная наверняка, уже предчувствовал победу и сейчас пытался понять, кому они, собственно, ею обязаны.
Солдаты напряглись.
— Срохни, — неуверенно произнес один.
— Нет, сдолни, — поправил другой.
— Понятно, — протянул князь.
Приставил ладонь козырьком ко лбу, оглядывая поле. И где теперь искать героя? Зачем, интересно, его понесло в ту сторону? Решил убрать короля, а потом все-таки податься к своим? Нет, он точно сойдет с ума от догадок.
— Победа!!! — внезапно разнесся над полем радостный, полный восторга крик, который был тут же дружно подхвачен сотней глоток.
— Ваше высочество, — гонец на взмыленном скакуне взволнованно глотал воздух, — задние отряды неприятеля бегут, мертвецы уничтожены по всему полю, еще держится правый фланг, но туда отправились белые.
Дарье хмыкнул — испугались рыцари, что без драки останутся. Ладно, их дело. Главное, что неизвестный парень уничтожил для них мертвецов.
— Как он выглядел хотя бы?
Солдаты переглянулись.
— Волосы темные, неровно стриженные, роста невысокого. Щупловат. Лицо нормальное.
— Одежда? — рыкнул Дарье, понимая, что с таким описанием найти спасителя будет непросто.
— Так в зеленый мундир был одет, да! — радостно проговорил солдат.
Значит, Дарье не показалось и на спасителе была форма зеленых. Надо будет отправить к ним людей поспрашивать, может, выяснится что интересное, а пока...
— Ваше высочество, позвольте?
Дарье наклонился, обернутой в плащ рукой подхватил меч. Пусть побудет у него, а там разберемся, что с ним делать.
* * *
В этот раз я провалялась приличное количество времени. Когда очнулась, сумерки сизыми плотными тенями ложились на дорогу, на небе догорал ало-розовым закат, подсвечивая пару набежавших к вечеру облаков. От земли тянуло холодом, с ручья — промозглой сыростью. Где-то ухнула, срываясь с ветки, ночная птица, намекая на то, что пришло ее время, а вместе с ней и время хищников выходить на охоту.
Я вздрогнула, поежилась, растерла кончик закоченевшего носа, потом со стоном распрямилась, хрустя застывшими от неудобной позы суставами. С ненавистью посмотрела на пригревший меня камушек. Всю спину изломал, сволочь.
Голова гудела, кожу саднило, набегающая волнами тошнота намекала, что у меня сотрясение и надо бы отлежаться пару деньков... Но мечтать о теплой кровати было мучительно больно, так что я сосредоточилась на насущном. Отряхнула плащ. Оглядела его критически. Отодрала пару колючек и решила, что сойдет. Все равно на прием я сейчас не пойду, а для возвращения в Город мой вид в самый раз. Вопрос лишь в одном: а где у нас, собственно, Город?!
В обступивших меня сумерках дорога выглядела одинаково в обе стороны. Я попыталась вспомнить, откуда прилетела головой в кусты, но голова отказывалась работать, послав меня в обоих направлениях.
Отпечатки копыт были едва различимы в темноте, да и внешне они отличались от земных, так что, неуверенно оглядев их по десятому разу, я побрела направо.
Шла пошатываясь, экономя силы и с тревогой прислушиваясь к бухающим ударам сердца в груди. Еще и ребра болели, что позволяло подозревать перелом или трещину.
Мне бы сейчас не помешало полное едкости и такое подбадривающее «Убогая!» от веревки, потому как убогой я себя и чувствовала, но страж молчала. Это молчание вкупе с окружающей меня тишиной безысходностью давило на плечи.
«Ты не дойдешь», — шептал ветер.
«Сдайся, ляг, отдохни», — шуршали деревья.
«Тебе что, больше всех надо?» — изумлялась темнота.
Мысли в ушибленной голове путались, мешая связно думать. Я лихорадочно скакала от битвы, эпичной поездки на быке, убийства короля до бабули и детей. Вернуться жаждало мое сердце. Переступить порог дома, упасть на тюфяк и вырубиться, наслаждаясь безопасностью жилища.
«Безопасностью?» — язвительно хохотнул, скатываясь по склону мне под ноги камушек. Я покрылась ледяным потом, ожидая следом кого угодно — от хищника до человека, но это был просто камень, которому пришло время прокатиться по склону.
Выдохнула, вытирая вспотевшие ладони о плащ. Представила, что было бы, случись мне повстречать двуногих, и... начала раздеваться. Веревка была права — зря я тогда грудь не замотала. Ночью несуразность мало заметна, но кто знает, где я утром окажусь? Все-таки парень со щетиной на подбородке и выделяющимся бюстом вызовет вопросы. Так что я, ежась от холода, сняла лифчик, разодрала рубашку на полосы, замоталась, надела сверху китель, застегнула ремень и побрела дальше, кутаясь в плащ.
Когда вышла на знакомую развилку, на небе уже взошла луна, и дорога предстала передо мной отчетливо залитой ее мертвенным светом. Я победно улыбнулась. Дорога — это хорошо, дорога — это путь в Город. Если буду идти всю ночь, к утру должна увидеть стены. От этой мысли прибавилось сил, я ускорила шаг, пока не наткнулась на суровое:
— Стоять! Кто такой?
А на что я, собственно, надеялась? Что на главном тракте, у которого еще днем бились войска, не будет патрулей? Что никто не станет присматривать за дорогой? Нет же, выперлась, наивная клуша, и почапала, не оглядываясь по сторонам... Дура!
Я посмотрела на допрашивающие меня кусты. На всякий случай тронула лицо — щетина была при мне.
Слова сами соскочили с языка:
— Из ездовых я. Мой понес, зараза, потом скинул. Я голову ушиб, ничего не помню. К своим вот пробираюсь.