Читать интересную книгу Ветеран особого подразделения - Валерий Рощин

— Где живете? — коверкая слова, спросил офицер. При этом купюра достоинством в сто манат быстро перекочевала к нему в карман.

«Баку и Сумгаит. Оба города на побережье. Далеко. Очень далеко! Гянджа… Бывший Кировабад. Так… Теплее. Один из крупнейших городов западного Азербайджана».

— В Гяндже. В пригороде…

— А здесь что делали?

— Рыбку ловить приезжали. Там уже все водоемы проверили, а на Мингечаурском водохранилище только с лодки ловить можно — с берега не идет…

— Где работаете?

«Так… где мы работаем? Стас что-то рассказывал о промышленности в Гяндже. О парочке заводов, на которых до сих пор трудится много квалифицированных русских специалистов. Что он говорил? Что?..»

— На глиноземном раньше вкалывали, — своевременно выручил стоявший рядом Илья (да здравствует его феноменальная память!) А приятель продолжал, отпуская на волю свою недюжинную фантазию: — Теперь на новый алюминиевый завод перебрались — зарплата там чуток побольше. Ну и условия получше — все ж таки англичане с арабами строили.

Листая паспорта других рыбаков, офицер полиции угрюмо Кивал.

Младший чин, подозрительно похлопал по рюкзаку Ильи:

— Неплохо вы наловили…

И тут, отвлекая азеров от спрятанных в рюкзаках контейнеров, шагнул вперед Палыч:

— Сазана хотели подергать на блесну-вертушку, да не идет он что-то, зараза! Зато храмуля сама на крючок просится — хорошо натаскали.

— Покажи, — заинтересовался молодой страж.

Прапорщик с готовностью раскрыл рюкзак и достал пару рыбин со словами:

— Мелочь, конечно — грамм по триста, самые крупные — по полкило. Но и этому рады! Возьмите, мужики, пару килограммов — ушицу на ужин сварганите…

С пяток отборных рыбин тотчас перекочевали из грязного и провонявшего рюкзака в целлофановый пакет. Возвратив паспорта, молчаливый коротышка-офицер повернулся и зашагал к машине.

— Мы бы вас подбросили, да нам в другую сторону, — обернулся довольный молодой страж.

— Ничего, сами как-нибудь, — махнул на прощание рукой Серебров. — В Агдаше заночуем, а утром — на автобус…

Провожая удалявшийся полицейский автомобиль, Борька вытер со лба испарину. И тут же получил шлепок по затылку.

— Молодец, Куцый! — засмеялся командир, — спас нас своей храмулей!..

— Спас… А кто меня занудой у реки обзывал? — растянул тот губы в довольной улыбке.

— Что правда, то правда, — довольно буркнул снайпер. — Нынче твоя рыбка сгодилась. Молоток…

«Да и Барков оказался прав, — миновав обочину и сбегая в глубокую канаву, подумал Аркадий. — Не прошли даром его тренировки — сгодились…»

* * *

Нырнув с дороги в бескрайние поля, решили идти всю ночь, а под утро — в соответствие с избранным планом, найти укромное местечко для отдыха.

Кромешная темень на дозволяла передвигаться быстро, зато не опасались нарваться на силовиков или жителей окрестных деревенек. Вокруг стояла удивительная тишина, где-то на горизонте маячили редкие огоньки на столбах возле спящих населенных пунктов, над головами мерцали звезды в бездонной черноте южного неба. Благодать, да и только…

В середине ночи обошли городок Уджары, миновали железную дорогу и пустились по душистым чайным плантациям меж двух долгих вытянутых сел. Останавливались трижды. С четверть часа отдыхали, курили, пили воду, менялись «багажом» и шли дальше. Есть не хотелось — перекусить надумали утром, перед тем как основательно завалиться спать…

Перед самым рассветом перебрались по деревянному мостку через речку Турцианчай. Речка была узкой, с голыми глинистыми берегами, да и поля подходили слишком близко. Словом, укромного местечка не нашли — пришлось идти дальше…

А вот извилистая Кура с множеством притоков и озер порадовала. К ее широкой пойме подошли в половине шестого утра; солнце уже поднималось из-за горизонта слева — со стороны Каспия. Обработанные делянки остались позади, селений рядом не видно. Да и зарослей по левому берегу — сколько угодно.

Скоро исчезнувший в густом кустарнике Палыч призывно свистнул, наткнувшись на крохотную полянку.

— Заросли плотные — без шуму к лагерю не подобраться; до воды рукой подать, — деловито рассуждал бывалый вояка. — А дозор выгоднее поставить там.

— Добро, так и сделаем, — согласился майор, сбрасывая рюкзак. — Кто сегодня кашеварит?

— Моя очередь, — отозвался Илья, тяжело опускаясь на траву.

— Начинай. А я первым подежурю…

Глава четвертая

Азербайджан

7 августа 2008 г

Проспав после дежурства около шести часов, Серебров открыл глаза. Снилась какая-то жуть про Ирину: будто он оказался в больнице — ходит по лабиринтам темных запутанных коридоров, ищет ее палату и никак не может найти. Она зовет — он отчетливо слышит голос жены. Зовущий, умоляющий, надрывный. А найти не может…

Глотнув из кружки холодного чая, закурил, огляделся. Вокруг было тихо, лишь мелкая листва кустарника мягко шелестела, откликаясь на легкие движения прогретого солнцем воздуха. Да, здесь на равнине, что поднималась над уровнем моря всего-то метров на триста, было жарко по сравнению с высокогорьем.

Матвеев сидел в дозоре; Супрун, подложив под голову тощий рюкзак, мерно посапывал; Борька лежал на спине и таращился в голубое небо.

— Что, тоже выспался? — спросил командир.

Тот скривился. Промолчал. Верно, душу бередили воспоминания. Потом сел, попросил сигарету, прикурил от подставленной Аркадием зажигалки.

И задумчиво проговорил:

— Знаешь… я ведь вам с Илюхой при встрече не все рассказал.

— Ты о чем? — насторожился майор.

— О причинах развода с Машкой…

От сердца отлегло — причина развода не могла повлиять на ход выполнения поставленной задачи. Но видно для товарища данная тема имела не последнее значение: привычная веселость с беззаботностью исчезли, лицо было серым, взгляд наполнен тоской и отчаянием. Ему явно требовалось выговориться.

— Ну, рассказывай, если это не слишком большая тайна, — мягко предложил Серебров. В гарнизоне их семьи жили по соседству, часто захаживали в гости друг к другу, и он не мог, не имел права отмахнуться.

Потирая ладонью лоб, Куценко вздохнул:

— Скурвилась она, Аркаша. По полной программе скурвилась, пока я по америкам мыкался и лучшую долю для семьи искал. А может и раньше — я толком и не знаю…

— Что значит, «скурвилась»?

— А то и значит. Водку-то я после возвращения не в одиночку глушил — с Машкиного согласия водил домой дружков. Она же и на стол собирала, и за выпивкой частенько бегала, и сама наравне с нами на грудь принимала… При этом я, знаешь ли, мало обращал внимания на ее странные наряды: то майку напялит такую, что сиськи едва прикрыты, то халатик лёгонький накинет и весь вечер задницей крутит — мужиков соблазняет… Ты ж помнишь, небось, какая у нее аппетитная задница! Ну, пусть, думаю, форсит. Она же баба — ей позарез надо, чтоб все пялились, восхищались, языками цокали. И на пьяные выходки ее глаза закрывал, лишь бы не скандалила…

Он замолчал. Затянувшись в последний раз, зло швырнул окурок в сторону…

— Какие выходки? — прервал Серебров тяжелую паузу.

— А-а!.. Мужики приходят в гости, так она к каждому на шею кидается — точно всю жизнь знала, и страсть как соскучилась. Те видят такое дело и тоже с ней без церемоний: кто при встрече взасос целует — не оторвешь; кто во время пьянки обнимет; кто, мимоходом по ляжке шлепнет. При мне-то, конечно, никто не усердствовал, но все равно неприятно…

«Да, распустил ты ее, дружище! Представляю, чем все это закончилось».

— Закончились эти попойки тем, что челюсть одному свернул, — словно угадал мысли майора бывший морпех. — Упорхнула она как-то на кухню — закуски настрогать, а я следом до ветру отправился. Иду, значит, по коридору в сортир, смотрю: жена у стола сало на деревяшке кромсает. При этом почему-то рожу к потолку подняла и глазки закатила. Ближе подрулил и обомлел: два корешка моих, что раньше покурить вышли, Машкину анатомию изучают. Один грудь щупает, второй халатик задрал и лапищу в трусы запускает… Ну, тут я и не выдержал!..

Аркадий качнул головой и промолчал. Борька, конечно, в житейских вопросах умом не блистал, но и Машка была прирожденной шлюхой. В гарнизоне шептались: после третьей рюмки она дает кому и где угодно. Серебров и сам разок в этом убедился. Воочию убедился! Борька тогда надолго залег в госпиталь после серьезного ранения. Офицеры бригады собрали денег — кто сколько мог, а передать их семье попросили Аркадия. Пришлось забежать в конце рабочего дня, но Марии дома не оказалось. Не открыли на звонки ни через час, ни через два… А придя в последний раз около одиннадцати вечера, он вдруг услышал пьяные крики из соседней квартиры, где проживали молодые холостяки. Помимо мужских, явственно слышался и женский голос. Майор решительно позвонил — жена Бориса определенно находилась там.