— У тебя она действительно классная.
— Как ты переходишь от беспокойства о наших сыновьях к моей заднице ровно за ноль секунд? — Я попыталась оттолкнуть его, но он крепко держал меня.
— Я расстроен, твоя задница заставляет меня чувствовать себя лучше, это не такой уж большой скачок, — объяснил он, и я почувствовала, что он снова становится серьезным.
— Я не знаю.
— Что?
— Итан и Уайатт. Я не знаю, что сказать или сделать в этой ситуации. У меня никогда не было братьев и сестер. Я не понимаю, что значит вот так ревновать. Однако у тебя есть братья. Почему бы не спросить своего брата? Я уверена, что он лучше, чем кто-либо другой, понимает, что чувствует Уайатт.
Он надулся.
— Я не хочу.
— Прекрасно, ты, большой ребенок, но прежде чем ты будешь беспокоиться об этом, нам нужно побеспокоиться о ублюдках, которые стреляли в них сегодня.
Как раз вовремя раздался одинокий стук в дверь.
— Войдите. — Я обернулась.
— Босс. — Федель вошел внутрь. — Все ждут в кабинете.
Сняв пальто, я бросила его на кровать. Лиам встал, и мы вышли вслед за ним. У нас было не так много времени, чтобы поговорить об этом, но семейная встреча была необходима. В коридорах стояла тишина ожидания, когда мои каблуки застучали по мраморному полу. Ни Лиам, ни я не остановились, пока я не оказалась перед картиной в стиле постмодерн с изображением обнаженной женщины, выполненной не кем иным, как знаменитым художником Лео Лемье. Оно было покрыто красными и розовыми тонами, с оттенком темно-синего вокруг ее сердца.
— Босс? — Позвал Федель, придерживая для меня дверь. Лиам уже был внутри. Отвернувшись от картины, я вошла в кабинет, в очередной раз испытывая раздражение при виде этого места. Поскольку в душе Лиам был таким занудой, он смоделировал его как некий сложный гибрид пещеры / логова из комиксов и старого офиса своего отца. У окна была даже стеклянная витрина, заполненная всеми его любимыми комиксами. Каждый раз, когда я заходила туда, мне хотелось так чертовски сильно закатить глаза, что они выскочили бы у меня из головы. Это выглядело так, как будто переросший мужчина-ребенок со слишком большим количеством денег решил устроить день памяти. С годами Лиам стал гораздо серьезнее относиться к роли главы семьи, но были некоторые вещи, от которых он не мог отказаться, например, его неугасимая любовь к комиксам и супергероям.
— Я чувствую, что чем чаще я прихожу сюда, тем меньше во мне остается достоинства. — Я застонала, закрыв рот руками. Дверь за мной закрылась.
— Женщина, я добавил стол из красного дерева и шкафы, чего еще ты хочешь? — Он также застонал, закидывая ногу на упомянутый письменный стол из красного дерева 1930-х годов, который я купила для него.
— Мужчина… Я хочу входить сюда и не видеть этого. — Я указал на Штурмовика в углу. — Ты глава гребаной мафии, а не гребаный Стэн Ли.
— Какое отношение Стэн Ли имеет к «Звездным войнам»? Ты имеешь в виду Джорджа Лукаса? — спросил он так серьезно, что мне захотелось его ударить.
— Ты, блядь, издеваешься надо мной прямо сейчас?
— Это то, что я хочу знать. Стэн Ли или Джордж Лукас? Как ты можешь не знать разницы…
Он остановился при звуке смеха Коралины. Это было так странно и неповторимо, что ты не мог не остановиться. Она удобно устроилась на коленях Деклана в противоположном угле комнаты, одетая в джинсы и белую блузку.
— Прости. — Она вытерла глаза. — Но на самом деле? Я пришла сюда, ожидая речи Лиама и Мелоди «давайте сожжем их всех», а вместо этого вы ссоритесь из-за штурмовиков и Стэна Ли? Спасибо вам, что действительно подняли настроение.
— Она закончила? — Спросил Лиам Деклана, который просто откинулся назад, прикусив уголок губ, чтобы удержаться от улыбки. Он взглянул на Кору, которая лучезарно улыбнулась и кивнула, сказав с идеальным акцентом:
— Я все. Продолжайте, прошу вас.
Деклан потерял самообладание, как и Нил, и даже Мина выглядела так, будто изо всех сил старалась сохранить самообладание. Я посмотрела на Лиама, но он ухмыльнулся, качая головой.
Дети. Они все чертовы дети… Я подумала, что, несмотря на то, что почувствовала, что расслабляюсь при виде них, все они — наша семья, здоровые и улыбающиеся друг другу, как будто ничто в мире не могло этому помешать.
— Я очень рада, что вы все еще находите возможным смеяться. — Вошла Эвелин, одетая в черные брюки и черную блузку с бантом, завязанным на шее. — Это то, что всегда отличало нас от тех, кто хочет причинить нам боль. Мы смеемся вместе. Мы плачем вместе. Мы боремся вместе. Я уверена, Седрик смеется вместе со всеми вами.
— Эвелин, что ты здесь делаешь? Я думала, ты пошла отдохнуть. — Коралина встала, потянувшись к ее руке.
— Кто-то сегодня стрелял в моих внуков. Как я могу отдыхать? — Она села перед столом Лиама. — Кто эти неблагодарные?
Я присела на подлокотник кресла Лиама, пока Федель прошел перед нами.
— Это китайская мафия… или триада, как они ее называют.
ГЛАВА 10
«Это общепризнанная истина, что одинокий мужчина, обладающий хорошим состоянием, должен нуждаться в жене».
— Джейн Остин
КОРАЛИНА
— Главой Тайян, наконец, стал шестидесятисемилетний Чжу Лонг. — Федель указал на мужчину на экране, который висел на деревянной стене рядом с книжным шкафом. Чжу лонгу было всего шестьдесят семь, и все же он выглядел намного старше. Его лицо было изборождено морщинами, и он, должно быть, ослеп на один глаз, потому что он был серым, а шрам тянулся от кончика седых волос до скулы. — У него двое детей. Старшему, Ру Цзяну, тридцать лет, тот, кого босс выгнал из города в прошлую субботу; он слабоумный. Его второй ребенок — дочь Лилин, двадцать восемь лет. На нее мало что есть, кроме ее любви к одежде и американским голливудским звездам.
Было почти невозможно сказать, что Ру Цзяна и Лилин — брат и сестра по тому, как они вели себя. Они были полными