— Простите меня, доктор. Я не хотела… не хотела вас раздражать.
— Этого и не случилось, дорогая моя, — негромко откликнулся Колин и пальцы его слегка сжали ее руку. — Я просто хотел заставить вас уйти.
«Дорогая моя». Чувство одиночества развеялось, словно его и не было.
— Спасибо, что назвали меня так, — прошептала девушка с неожиданной застенчивостью.
— Как?
— «Дорогая моя».
— Прошу прощения, — произнес Колин со смешком и закрыл глаза. — Должно быть, я устал сильнее, чем думал.
Мы оба прекрасно знаем, что «дорогая моя» вам ничуть не идет.
— Напрасно стараетесь, доктор. Я знаю, что вы просто меня поддразниваете.
— Хм. — Он улыбнулся, не открывая глаз. — Тем не менее я и в самом деле ужасно устал. Будьте так добры, уходите и дайте мне возможность отдохнуть.
— А если я просто помолчу?
— Тогда мир перевернется.
— Правда? Может, заключим пари?
— Не интересно, потому что результат известен заранее.
Впрочем, можем попробовать.
Колин завозился, поудобнее устраивая больную ногу.
Ариадна вдруг вспомнила снисходительное замечание служанки. Калека. Острое чувство неприязни вновь охватило ее, и она прокляла свое хорошее воспитание, которым раньше так гордилась. Будь она и впрямь младшим братом, под которого рядилась, непременно дала бы нахалке оплеуху.
— Больно, доктор? — встревоженно спросила она.
— Я говорил, что молчание — не ваше сильное место.
— Ответьте на этот вопрос, и я обещаю впредь молчать.
Послышался новый смешок. Колин помолчал, сидя с закрытыми глазами.
— С ногой все в порядке настолько, насколько это возможно в дождливую погоду. Если уж вам так интересно, у меня дьявольски ломит плечи и спину.
— Это из-за Шареба?
— Из-за чего же еще?
Ариадна тоже помолчала, глядя в темноту. Рука ее все еще оставалась в ладони ветеринара. Постепенно мысли ее перекочевали к этой ладони и заметным бугоркам мозолей на ней. О чем думал в этот момент Колин Лорд? Может быть, тоже осмысливал свои ощущения от того, что они вот так держатся за руки…
— Сочувствую вам, доктор.
— Это ни к чему.
— Но ведь вас измучила моя лошадь, так что я отвечаю за последствия. Конечно, хорошо уже и то, что Шареб вообще нас вез все это время. Не надо забывать, как это было неприятно для него. Странно, что он вообще снизошел до того, чтобы тянуть экипаж… Впрочем, я уже говорила, что вы творите с животными настоящие чудеса Ведь это так?
Ответа не последовало. Ариадна осторожно высвободила руку и повернулась. Колин сидел с закрытыми глазами, и невозможно было сказать, спит он или нет. Она слегка коснулась плеча. Он не шевельнулся.
— Вы спите, доктор? — едва слышно спросила девушка.
— Скорее дремлю.
Она позволила ладони коснуться каменно-твердого плеча, спрашивая себя, где гнездится самая сильная боль.
— Послушайте… — начала она нерешительно, — вот, к примеру, вы имеете дело с лошадью, измученной тяжелым трудом. Что может облегчить ее состояние?
— Надо как следует растереть ее мазью и укрыть попоной, — Ах вот как!
Ариадна уже в который раз порадовалась почти полному мраку, который превосходно скрывал от Колина все, что было написано на ее лице. В данный момент она смутилась так, что покраснела.
Как следует растереть.
Нет, на такое она просто не способна! Это неприлично!
Колин со вздохом сменил позу.
Нет, это исключается!
Он снова пошевелился, явно пытаясь устроиться поудобнее, но тщетно.
Да пропадите вы пропадом, все условности!, — Мази у меня нет, конечно, но… растереть и укрыть вас я могу!
Колин молчал так долго, что девушка усомнилась, что он вообще слышал ее слова. Наконец он медленно повернулся, сверкнув глазами в темноте.
— И что же, вы бы это сделали? В самом деле?
— Ну конечно… если только вы пообещаете не говорить Максвеллу!
Он снова замолчал, и молчание длилось так долго, что Ариадна уже собиралась извиниться за свое предложение, как вдруг Колин повернулся на живот, вытянулся и положил голову на скрещенные руки.
— Я бы весьма оценил вашу заботу, — произнес он вполголоса.
Ариадна уставилась на его широкие плечи, потом на свои маленькие неопытные руки и с сомнением прижала их к груди.
— Вот только я не знаю, как это делается Послышался знакомый смешок.
— Полагаю, бесполезно спрашивать вас, месили ли вы тесто хоть раз в жизни Забудем об этом.
— Нет-нет, почему же! — воскликнула она, снова чувствуя себя глупой маленькой девочкой. — Вы места себе не находите, а я что же? Буду всю ночь не спать из сочувствия к вам?
С решимостью отчаяния Ариадна повернулась и придвинулась к распростертому телу Колина. Ее правая нога прижалась к нему. Она ощутила жар мужского тела, испугалась, но прикрикнула на себя и не отпрянула.
— Только, пожалуйста, никогда никому об этом не рассказывайте, ладно? — дрожащим голосом попросила она. — Так не поступают, это неприлично… Если все узнают, на меня будут показывать пальцем!.. Моя репутация…
— Ах, миледи, — перебил Колин не без иронии, — за последние два дня вы уже успели совершить столько прегрешений против морали, что давным-давно погубили свою репутацию. Но если она в моих руках, можете быть спокойны. Я сохраню все в тайне.
— Обещаете? — серьезно спросила Ариадна.
— Клянусь.
— Ну, тогда ладно.
Он тихо засмеялся и замер в ожидании.
Некоторое время она просто сидела, собираясь с силами, потом протянула руки и положила их ладонями на спину ветеринара.
И поняла, что совершила ошибку.
Столько раз за этот день она повторяла «мы друзья», что это стало для нее свершившимся фактом. Ради дружбы она собиралась совершить то, о чем не могла и помыслить еще неделю назад. Растирать и массировать постороннего мужчину — это ведь означало прикасаться к нему, трогать его! Это уже выходило за рамки дружбы! И зачем только она обещала ему!
Но назад дороги не было. Колин нуждался в ее помощи, в ее заботе. Руки двинулись, неумело разминая натруженные мышцы — сначала испуганно, нерешительно, потом все увереннее и, наконец, самозабвенно. Помимо всего прочего, в происходящем было чувство глубокого удовлетворения от сознания своей нужности, своей способности помочь.
Упрямо оттеснив подальше сомнения, Ариадна полностью отдалась своему занятию. Она и понятия не имела, как месят тесто, но честно старалась себе это представить. «Я помогаю ему, помогаю своему другу», — время от времени повторяла она мысленно.
И вдруг в памяти всплыло лицо Максвелла.
Ариадна чуть было не отскочила, но Колин пробормотал: «Уже лучше! Ей-богу, действует!» Внезапный стыд сменился раскаянием, а потом и вовсе все прошло.