— И тут начинается самое интересное, — предвосхищая вопрос продолжила моя подружка. — Представь. Я сижу в дупле и начинаю на разные голоса разговаривать. Разбойники, ну или там медведь какой, уши-то и развесят. Анекдоты очень хорошо заходят, они их страсть как любят, советую. Особенно про хромого солдата у волков популярно.
Я опять прикусила губы, но на этот раз чтобы хихиканье сдержать. Внутри уже все дрожало от еле сдерживаемого смеха.
— Ну вот и пока я им анекдоты травлю, Люса сзади к ним подкрадывается и как огреет их по хребтине! — ребром по ладони изобразила удар Мирка совсем в раж входя. — Бревно хрясь пополам! А я как заору! Разбойники в кусты! Оттуда им навстречу медведи! А тут еще волки по земле катаются, от смеха хвосты кусают! А мы как побежим! — опомнилась она наконец, закончив емким: — Короче все выжили.
26.1
У меня живот заболел и на глазах слезы выступили.
— Люса? Бревном?
— Вот ты странный! — Мирка в изумлении, обошла вокруг ученика лекаря, изучая его со всех сторон. Остановилась и указала на меня: — А кто же еще? Как ты себе это представляешь? На листочках анекдоты писать и кидаться ими? Так медведи же не грамотные все сплошь!
Я первая не выдержала, всхлипнув уже от смеха. Бруми и Мирка смотрели друг на друга еще пару секунд, пока моя подружка не прыснула от смеха. Глядя на нас хохочущих, ученик лекаря принял оскобленный вид. Но хватило его не надолго он и сам фыркнул, а потом и расхохотался, к нам присоединясь. И что в голове у этой девчонки? Как с таким серьезным видом, можно такую чушь, без всякой подготовки выдавать? Только тетушка могла к порядку призвать это недоразумение в юбке.
— Ты чего вернулся?
— Вот лекарство надо сделать, — вспомнил наконец Бруми. — Меня слуга по дороге встретился. Хорошо, что я не ушел еще.
— Ну надо, так сделаем. Только из чего? — помахала листочком с названием эликсира Мирка с намеком.
— Я не знаю, из чего его готовят, — в смущении пробормотал Бруми.
— Странно тебя учили, очень даже, — в очередной раз отметила Мирка и отдала листик мне.
Часть ингредиентов была в наличии, мы занялись их подготовкой и приготовлением, пока Бруми добывал остальное. Так и провозились до вечера.
Мирка обессилила совсем, из-за меня не выспавшись и я отправила ее к себе. Осталось самое долгое и нудное, вытяжку сделать и приглядывать за медленно доходящим до готовности варевом, я и сама могла за всем этим присмотреть.
Оставшись одна, я уже не знала чем себя занять. Уборку навела, разложила все как положено, капельки капали, отвар булькал, не слишком в моем пристальном внимании нуждаясь. А я все прислушивалась непонятно к чему. Тихо было вокруг, даже слишком. Бруми выгнала Мирка, устав о его бесконечных вопросов. Хотя, разговаривать с ним мне было нельзя, что толку? А может быть и был? Все же живой человек рядом, отвлекал бы меня от мыслей, что там твориться в покоях дракона.
Я сменила емкость, теперь до утра капать будет и погасила огонь — вареву теперь только настояться, медленно остывая, осталось. Дел больше не было и я пошла к себе в комнату. Устала до рези в глазах. Как я оказалась у комнаты Хэварда, сама не знаю…
И уже надавив на ручку двери, испугалась. Что я делаю? Куда пришла и зачем? Если уж так переживала, можно было просто у слуг спросить, как самочувствие дракона. И без этого нетрудно было догадаться, что все уже почти в порядке. Никого постороннего, тишина кругом. Тут бы толпа бегала, как утром, если бы что-то шло не так. А если он не спит, или проснется, что еще хуже, как я объяснюсь? Права была Мирка, не надо оставлять недосказанности между нами. Быть отстраненной и равнодушной, лучший выход. Да, да! Покончить с этим раз и навсегда. Я уеду и забуду его. Пусть не сразу, постепенно перемалывая эти чувства в пыль. Простить его я была не способна. Это не трещинка, это целая пропасть между нами. И если я его и смогу принять сейчас, потом только возненавижу. И себя в первую очередь.
Сколько я там простояла, “правильными” мыслями себя заговаривая, прижавшись лбом к полотну двери, не знаю. Но ручку так и не повернула. А когда вернулась в свою комнату, совсем истерзав саму себя, решительно схватила коробочку с Маршрей и баночку с мазью. Я еще не закончила ее наносить, как почувствовала, уже знакомый мне холод на языке. Торопливо закончив, я поспешила к кровати, но все же не дошла до нее.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Это я выяснила утром, когда очнулась. Я сидела у кровати, на полу. Хорошо, что лекарство впитывалось почти мгновенно, иначе все бы на покрывале оставила, лицом к нему прижавшись. Ногу отсидела до полного онемения. Еле присесть на край кровати получилось, даже в голове зашумело и закружилось все от резкого притока крови. Пришлось немного полежать приходя в себя. Дыхание стало медленным-медленным, а к голове жар прилил. Но вскоре все это прошло. Легкая слабость не в счет, я подошла к зеркалу, впервые увидев свое “новое лицо” без единого шрама.
Глава 27
Трудно сказать, что я ожидала.
Я же уже видела почти все и невозможно было заставить посмотреть на саму себя совершенно по-новому. Хотя раньше, вполне естественно, мне неприятно было разглядывать свое изуродованное лицо. Теперь… Я скорее отмечала изменения, сравнивая с тем, что было раньше. Форма бровей совсем другая — раньше были с изгибом, теперь, что называется “вразлет”, тоньше и темнее. Разрез глаз не мог измениться, но внешние уголки будто приподнялись. Скулы выше, а нос тоньше стал. Подбородок сильнее заострился. Верхняя губа тоже стала тоньше и с более четко выраженным изгибом, а нижняя более насыщенного цвета, мои нежные, розовые и пухленькие губки остались безвозвратно в прошлом. Только кожа осталась такой же, как была гладкой, но пара родинок, что были раньше исчезли.
В целом, совершенно другое лицо, вот все что я поняла. Без шрамов, уже прекрасно. Больше от меня не будет никто шарахаться. Красота для меня уже не так важна была. Я поняла, что ее значение преувеличивают сильно и понятие это слишком относительное. Главное, что все закончилось. И все же ничего особенного, радости или облегчения, каких-то, я не чувствовала. Может быть, мне просто не верилось в наступившее, наконец, избавление?
Мирка примерно так же отреагировала. Сразу заметила мое преображение, задумчиво поджала губы и решила:
— Уж не знаю, какой ты раньше была, но сейчас точно получше некоторых. Знаю я парочку кавалеров, что точно оценят и обрадуются.
Я только пренебрежительно фыркнула, от такой оценки, но все-таки немного легче на душе стало. Это же означало, что я как минимум симпатичная теперь? Это все же немного лучше, чем быть просто “не страшной”?
— Но все-таки, эту штуку будем и дальше носить, — показала она на вуаль, я была с ней согласна.
А Бруми не замечал ничего, явившись к завтраку помятым и невыспавшимся. Мы уже почти доели, когда услышали звон. Он уставился на меня, раскрыв глаза и рот, выронив вилку.
— Ты-ты-ты…
— Она, она — не сомневайся, — не смогла удержаться Мирка.
— Когда… То есть как… То есть…
— Так. Чего раскудахтался? — скомандовала моя подружка, взяв руководство на себя и устав быстро слушать вопросы, нелепость которых и сам Бруми понимал, но никак не мог остановиться. — Ты же видел уже, как это происходит.
— Ну да, — сам себе кивнул ученик лекаря, собравшись. — Извините.
— Люблю вежливых, — поделилась со мной Мирка своими предпочтениями. — Интересно, он хоть доесть сможет или сразу побежит лечиться?
— А можно уже? — тут же вскинулся Бруми.
— Эк тебя припекло. Доешь для начала все-таки, силы тебе понадобятся.
Мы уже несколько раз настойчиво объясняли парню, что процедура неприятная и болезненная и чем чревата. Но в его взвинченном состоянии, Мирка не поленилась все это еще три раза повторить. Я все же переживала, вдруг Маршра не подействует на него как на меня? Но все же судя по реакциям, все прошло хорошо. Бруми немного перепугался, когда его рот стал неметь и он не смог говорить, но все же доверился нам, заставив себя успокоиться. Мирка самолично наложила мазь и мы стали ждать.