Он последовал за Вержа в комнату. Эксперты делали снимки. Помещение было полно полицейских. Сала находился в соседней комнате с женщиной, которую Вержа узнал: жена Донне, одна из его бывших служащих, женщина с головой, сумевшая женить его на себе, блондинка с пышным телом и увядающим лицом. Она ведала прокатом автомобилей. Сала позвал комиссара.
— Занятный вечор, — сказал Сала.
Он оставил мадам Донне и удалился вместе с Вержа.
— Вот для вас возможность отличиться.
Вместо ответа Вержа грустно улыбнулся.
— Кроме Донне и Леру, еще владелец бистро, которого вы, наверное, знаете, Овернец. И Толстая Берта. Убиты таким же образом.
— Имеются улики?
— Пока никаких. Мобилизованы все люди из уголовной полиции. Они ищут свидетелей.
— Донне был не самым лучшим человеком. И Леру тоже.
Сала взглянул на Вержа.
— Знаю. Но Донне нам оказывал услуги. Большие услуги. То же можно сказать и об остальных жертвах. Это были ваши осведомители?
— Толстая Берта, конечно. Владелец бистро — это скорее человек Леро. Донне, разумеется, время от времени. Но вы ведь его знали. Он использовал как можно больше людей.
— Нам их будет не хватать. Особенно Донне.
Подошел длинный худой мужчина с высоким лбом — начальник уголовной полиции Пивад. Он пожал руку Вержа. Это был неплохой человек, лишенный чувства зависти, делавший свое дело хорошо, но без излишнего рвения.
— Сведение счетов, — констатировал он.
— Чем оно вызвано?
— Донне только что дал нам очень полезную информацию.
— Наркотики?
— Да.
Было вполне естественным, что Вержа в курсе дела, хотя в принципе каждый полицейский сохраняет в секрете свой источник информации. Но часто, зная дело, достаточно было сопоставить некоторые факты, чтобы установить личность «осведомителя, который пожелал остаться неизвестным», следуя принятому выражению.
— Ты думаешь, это сведение счетов?
— Да, потому что оба шофера, которых мы взяли, приходили несколько дней назад к Толстой Берте.
Это тоже было известно Вержа. Поэтому Толстая Борта и была осуждена. К тому же она была настоящей сутенершей, плохо обращалась с девицами, которых обкрадывала и эксплуатировала, и нажила много недоброжелателей.
Вержа прошел в комнату, из которой уходили эксперты. Уносили изуродованное тело Донне. Вержа не испытывал никаких угрызений совести. Донне был вредным человеком. Во время войны в Алжире он решил, что лучше сражаться на стороне ОАС. Чтобы заслужить право вступить в ее ряды, он однажды вечером предпринял вылазку в арабский квартал и обстрелял из пулемета кафе. Четверо были убиты, из которых один — двенадцатилетний мальчик, сын владельца, кафе. Вержа помнил маленький труп. Он не испытывал особой симпатии к североафриканцам, но и враждебности тоже. Он не был расистом и не ударялся в крайности: от умиления до проклятий. Но, гладя лоб убитого мальчика, он говорил себе, что негодяи, совершившие это, заслужили виселицу куда больше, чем любой преступник. Позднее он узнал, что убийство было делом рук Донне. Но объявили амнистию. Что касается Леру, это была незначительная фигура, шпик, готовый на все, лишь бы это принесло выгоду, награду, деньги, продвижение по службе, охоту в выходные дни, украшение для жены, ненасытный в своей жадности. В гараже Донне он занимался персоналом. Все члены профсоюза его ненавидели. Его звали «псом Донне». Он плевал на это: ему перепадало много костей.
Вержа проследил за тем, как увозили тела.
К нему подошел Мора.
— У вас есть какая-нибудь версия?
— А у тебя?
— Никакой.
— Я знаю одного человека, который вздохнет с облегчением: Альже.
Мора удивился.
— Донне мечтал его уничтожить Оба были хитры. Без Донне нам никогда его не поймать.
— Мы так давно оставили его в покое! — заметил инспектор.
По всей Франции в главных городах один человек управлял преступным миром. Обычно его знали. Все покорялись: его невозможно было убрать, если только он не совершал крупных ошибок, чего, впрочем, никогда не случалось.
Подошел Сала.
— Отправляетесь по следу, Вержа?
— Попытаюсь.
— Попытайтесь с Альже. Шансов на успех немного, но заслуживает внимания.
Сала вел себя точно так, как предвидел Вержа. Теперь он мог видеться с Альже сколько ему будет угодно. Со всеобщего благословения. Донне и Леру были убиты не только ради этого; это была еще одна выгода от операции.
— Из него много не вытянешь.
— Прощупайте его. Я, со своей стороны, наведу справки.
Он принял таинственный вид. «Блефует», — подумал Вержа.
Слишком давно Сала просиживал штаны в креслах. В лучшем случае он получал информацию о политическом мире. О преступном — незначительные сведения. Эта вечная жажда полицейских добраться до власти и интересоваться, следовательно, больше словами и поступками людей из оппозиции, чем профессиональными преступниками.
Появился Пивад. У него были новости: кто-то видел двух парней на мощном мотоцикле. Это становилось традицией: убийцы предпочитали два колеса, позволяющие им улизнуть с большей легкостью.
— Они далеко, — вздохнул Сала.
— Хорошая техника, — отметил Вержа.
— Наверняка твои клиенты, — заключил Пивад.
Вержа улыбнулся. Ему уже пришли в голову два имени: ребята двадцати пяти лет, один с Корсики, второй из Экса, которые обратили на себя внимание своим хладнокровием и жестокостью. Они уже подозревались в четырех преступлениях. Это хороший, знак, что Альже удалось так легко мобилизовать их. В табели о рангах он занимал высокое положение, что удивляло даже Вержа. Однажды, может быть, и перед Альже возникнет какой-нибудь злоумышленник.
Вержа увидел Мора.
— Жди меня у Сильвены, — сказал он.
* * *
Альже разговаривал с посетителями, стоя посреди своей пивной. Он тут же заметил Вержа. Он всегда стоял лицом ко входу, чтобы видеть приходящих. Традиционная предосторожность, одна из двадцати, которые он неизменно соблюдал. Вержа были известны почти все. Альже сделал ему знак. Вержа уселся за расположенный в углу столик, за которым Альже время от времени отдыхал и откуда просматривались улица и вход.
Вскоре Альже подсел к нему. Он выглядел отлично.
— Поешь со мной? — спросил он. — Я голоден.
Вержа заказал мясо. Альже, поколебавшись, присоединился к его выбору; ему хотелось рагу под белым соусом, но это было бы неразумно. Он должен беречь себя.
— Если хочешь дожить до старости, приходится идти на многие жертвы, — сказал он.
Однако велел принести два виски: