Читать интересную книгу Революционер-народник Порфирий Иванович Войноральский - Светлана Богина

Войноральский и его товарищи решили приложить все силы, чтобы нормализовать обстановку. В результате работы выборных товарищей была установлена невиновность Успенского. Отчужденность между группами стала проходить, и начали устанавливаться нормальные отношения.

Когда стало окончательно ясно, что с подкопом под здание тюрьмы ничего не выйдет из-за мерзлого грунта, у Мышкина возникла замечательная по своей простоте идея...

-- Друзья, вы знаете, какое тяжелое время переживает Россия, какие потери несут революционеры, а мы тут сидим без дела, -- как-то в один из апрельских вечеров сказал Войноральский. Мышкин поднял руку:

-- Есть идея, кажется, реально осуществимая.

-- Рассказывай! С нетерпением слушаем! -- заговорили все.

-- Вы знаете, что наши мастерские, расположенные за тюремной оградой, ночью тщательно не охраняются, так как работы там, естественно, идут только днем. Проверка утром и вечером ведется по счету, а не поименно. Если удастся в мастерских остаться на ночь хотя бы двоим, для чего можно запутать караульных при помощи частых входов и выходов из мастерской, есть надежда незаметно для охраны выбраться на волю через пропиленное отверстие в потолке.

Войноральский сказал: "Я думаю, что долго обсуждать и обосновывать эту идею нет смысла. Ее преимущество перед подкопом очевидно, и я предлагаю сразу обсудить план ее реализации. Допустим, нам удалось во время дневных работ создать такой шум в мастерской, что караульные не услышат, как будет пропиливаться отверстие в потолке. Допустим, удалось запутать караульных и оставить на ночь в мастерской двух товарищей и им удалось благополучно выбраться на волю. Надо подумать еще о других важных вещах: во-первых, как замаскировать отсутствие товарищей в камерах при утренней и вечерней проверках; во-вторых, как обеспечить удачный путь через тайгу и безопасность при встречах с местным населением, чтобы оно не сообщило властям о беглых каторжниках, и самим не попасться властям на глаза.

-- Что касается пропилки отверстия, это я беру на себя,-- заявил Рогачев. -- Это нетрудно, так как в мастерской нет крыши, а лишь потолок, засыпанный землей на 1,5 вершка. А чтобы было неслышно пилы в мастерской, можно наладить такой концерт, что чертям станет тошно и у них лопнут барабанные перепонки.

Кто-то высказал блестящее предложение -- перенести товарищей в мастерскую в ящиках кроватей, предназначенных для хранения имущества. Показать, что кровати нуждаются в ремонте, было нетрудно. Чтобы скрыть отсутствие товарищей, решили для маскировки на кровати положить чучела.

-- У нас ведь есть художник -- Виташевский, -- вспомнил Войноральский, -- можно делать чучела под его руководством. Но надо быть все время начеку, чтобы не вызывать подозрений и дать возможность беглецам преодолеть огромное расстояние до морского побережья и сесть на пароход.

-- А как быть с паспортами? -- раздались голоса.

-- Ну в этом деле у нас есть великий мастер -- Порфирий Иванович, --засмеялся Мышкин.

-- Может пригодиться в целях конспирации и не один паспорт. Надо иметь на случай запасной, -- подчеркнул Войноральский.

Идея Мышкина была воспринята с восторгом всеми желающими участвовать в побеге. Наступил май. Сборы в дорогу шли полным ходом, собирались теплые вещи, деньги. Особое удовольствие доставляло изготовление чучел: Ковалик в качестве искусного столяра работал стамеской, а Виташевский как художник давал ему указания. Чтобы придать манекену правдоподобную форму, кого-нибудь заставляли ложиться в кровать и по его очертанию строили фигуру. Был предусмотрен вариант спящего каторжанина, закутавшегося с головой, но не снявшего сапоги, которые торчат из-под арестантского халата. Михаил Попов соорудил также чучело шахматиста. Когда Войноральский увидел его, то несколько минут смеялся, не в силах остановиться. Чучело было посажено в углу камеры за стол с шахматной доской спиной к двери. Оно было одето в халат, а на голове шапка с опущенными наушниками. Против него лицом к двери сидел живой шахматист. А рядом с ними два товарища делали вид, что увлеченно следят за игрой.

А в это время Дмитрий Рогачев с друзьями делал лаз в потолке мастерской. Стоял невообразимый шум. Громыхали станки, работники пилили, рубили, строгали, кузнецы работали, не жалея сил. Когда отверстие было проделано, то выпиленный четырехугольник опять поставили на место. Наконец все было готово к побегу. Было решено, что первыми выйдут на волю Мышкин с Хрущевым. Чтобы беспристрастно решить, кто будет следующим, Войноральский предложил кинуть жребий. Рогачев раздал всем полоски бумаги, на каждой надо было написать фамилии двух человек, чтобы было учтено, кто с кем в паре кочет бежать. Кандидатуры были намечены. Осталось проститься. Кто-то положил в карман Мышкина маленький томик Некрасова. Войноральский крепко обнял друзей. Затем Мышкина уложили в ящик кровати, а Рогачев с Коваликом понесли кровать в мастерскую. Рогачев со своей богатырской силой легко справлялся с тяжестью, а Ковалику стоило труда делать вид, что он тащит пустую кровать. В мастерскую вошли несколько человек, в том числе и Хрущев. Затем, чтобы запутать караульных, много раз выходили из мастерской и входили в нее. В конце концов караульные попались на эту удочку и не заметили, как Мишкин и Хрущев остались в мастерской. Загремел железный болт, щелкнула пружина замка. Изредка доносился звук шагов часового. Начало темнеть. Тюремщики, громко разговаривая, стали удаляться во двор. Загромыхала цепь калитки, и скоро наступила полная тишина.

-- Надзиратели ушли домой, пора, -- сказал Мышкин и стал вынимать пропиленный в потолке четырехугольник. Высунул голову и огляделся: часовой шагал вдалеке, удаляясь от мастерской. Его путь шел вдоль тюремной стены на 30 саженей. Выждав некоторое время, Мышкин и Хрущев благополучно спрыгнули на землю и углубились в тайгу. Когда они взобрались на вершину сопки и огляделись, то увидели вдали тюрьму. Она производила впечатление громадной могилы, под сводами которой томились дорогие товарищи. Беглецы стали пробираться по тайге к реке Шилке, протекавшей в 16 верстах от тюрьмы. Дойдя до реки, они пошли вниз по течению. В одном из ближайших казачьих поселков они купили лодку, сказав: "Мы безработные, пробираемся на прииски на заработки". От них потребовали предъявить паспорта, которые атаман некоторое время пристально разглядывал, как бы запоминая фамилии.

На лодке они доплыли до Благовещенска, где пересели на пароход и добрались до Владивостока, преодолев более 3 тыс. верст. Здесь снова им пришлось предъявить свои документы. И Мышкин пожалел, что не захватили запасные паспорта, они помогли бы сбить с толку погоню, если казачий атаман при розыске назовет их фамилии.

А в это время в тюрьме выжидали срок, чтобы дать возможность Мышкину и Хрущеву уйти подальше. Было решено ждать две недели, а потом устроить побег еще четверым. Но за несколько дней до истечения этого, срока стало известно, что на Кару приехал для ревизии из Петербурга начальник Главного тюремного управления Галкин-Врасский. Он в ближайшее время намерен посетить тюрьму вместе с губернатором Забайкальской области, прокурором и свитой чиновников. Возникла угроза, что при их посещении обнаружится отсутствие двух беглецов.

Войноральский собрал срочное совещание всех политкаторжан. Необходимо было выработать линию поведения при посещении высшего тюремного начальства. Было решено, не дожидаясь прихода начальства, выйти всем в коридор и вступить в разговор с Галкиным-Врасским, по возможности не допуская его в камеры. Если задержать его в коридоре не удастся, то идти в камеры за ним всей толпой, не прекращая обращаться с просьбами и за разъяснениями. Были распределены роли, кому о чем говорить, о чем спрашивать и о чем просить. Начать разговор с Галкиным-Врасским должен был Войноральский от имени всех политзаключенных и по ходу разговора предоставлять слово товарищам для дополнений и разъяснений затронутых вопросов.

Когда комиссия из высших тюремных чиновников вошла в коридор Новой Карийской тюрьмы, направляясь в ближайшую камеру, политзаключенные, находившиеся уже в коридоре, окружили ее плотным кольцом. Вперед выступил Войноральский и в очень тактичной и вежливой форме стал задавать вопросы Галкину-Врасскому, обращаясь к товарищам с просьбой об уточнении. Такое начало беседы давало широкий простор для разговоров и позволяло вступать в беседу все новым и новым лицам, утомляя внимание тюремного начальства и мешая ему направиться в камеры. Галкин-Врасский неожиданно для себя попал в положение не властного, спрашивающего администратора, а допрашиваемого лица. Он под градом обрушившихся на него вопросов терялся в объяснениях, обращаясь то к губернатору, то к прокурору. А когда не мог найти ответа на вопрос, просил своего секретаря выяснить по приезде в Петербург.