– Что бы ни случилось, все записывать, – прорычал он, устраивая пресс-службу «Кетчитьюн» у стен.
– А у нас здесь уже масса представителей солидных органов, – успокаивающе сказал Гай, прочитав список репортеров, ведущих страницы светской хроники в «Скорпионе» и «Санди Таймс».
– Чем больше, тем для нас лучше, – огляделся Ларри. – И все они прибежали потаращиться на Раннальдини.
Затем он отвел Гая подальше от репортеров и сообщил:
– Этот нахал позвонил мне, когда я прибыл на Олд-Комптон-стрит, и сказал, что его не будет, поэтому я спешу предупредить.
Раннальдини, продолжил он, отдыхал от лондонского «Мет» и делал фильм о «Дон-Жуане», но сегодня в полдень должен был прилететь для участия в вечеринке. Вместо этого он позавчера вернулся тайком, чтобы сделать сюрприз своему «Мет», игравшему Девятую симфонию Бетховена в «Фестиваль-Холл» под управлением приглашенного дирижера Освальдо.
– Освальдо же слишком хорош, чтобы нравиться Раннальдини, – бушевал Ларри, схватив одну из двух порций виски, налитых Гаем. – Ну и Раннальдини влез в первый ряд и сидел с каменной физиономией и закрытыми глазами до того момента, когда должны были запеть звезды. И тут гордо удалился, приведя всех в замешательство, да еще заявив случайно подвернувшемуся репортеру из «Ивнинг Стандарт», что просто не в состоянии дольше это слушать.
– Разумеется, «Стандарт» все напечатал, а верный своей траханой привычке избегать неприятностей, Раннальдини самолетом умотал в Лос-Анджелес от суматохи и приема Джорджии. Этот ублюдок не нашел в себе мужества позвонить мне, даже когда отдыхал у Ирландского моря. И Китти не знает, куда он смылся. Сама же сейчас придет.
Ларри, впрочем, и рассердиться не мог как следует. Он, или, скорее, «Кетчитьюн», потратил на Раннальдини огромные деньги, рассчитывая на его дружбу. Никки же, любительница потрахаться со звездами, до смерти желала познакомиться с директором, и, кроме того, Ларри нуждался в моральной поддержке, если Мериголд удастся переиграть свою соперницу.
Их беседу с Гаем прервал фотограф из «Скорпиона», обремененный фотокамерой.
– Первые материалы вот-вот пойдут в печать. Когда вы ожидаете Раннальдини?
Ларри уже открыл рот, но Гай ответил за него:
– С минуты на минуту. Вы же знаете, какое большое движение.
Затем Ларри пробормотал:
– Уж коли пресса здесь, давайте ее использовать. А где же Джорджия? – поинтересовался он, вдруг вспомнив, что альбом готов к выпуску.
– В нужнике, штукатурит физиономию, – сообщил Гай.
Ларри побелел:
– Там же Никки.
– Черт! Надеюсь, она нескажет Джорджии, что у тебя с ней?
– Обещала не говорить, – произнес Ларри мрачно. – Но она же неуправляема. Я веду миллиардное дело, весь день отвечаю на телефонные звонки, а Никки ходит в парикмахерскую и набивает брюхо пирожными.
– Я вытащу Джорджию, – сказал Гай, срываясь с места, – а ты не давай Никки напиваться. Это на баб сильно действует.
– Как дела с «Рок-Стар», Ларри? – вопрос «Дейли Мейл».
– Бьет все рекорды. Мы уже вышли на массовый выпуск и допечатку тиража, – бросил Локтон, скрываясь в мужской уборной.
Вряд ли можно было найти более делового человека, чем Ларри. Он не болтал и умел полностью концентрироваться на своих интересах, и сейчас был целиком сосредоточен на проблеме Никки и Мериголд. Произнесение речи представлялось ему еще одним кошмаром. Вся существующая практика его ничему не научила, и теперь он просто переписывал черновик, подготовленный отделом по связям с общественностью.
Подойдя к женской уборной, Гай проревел:
– Ради всего святого, сейчас же выходи, Панда, – назвав Джорджию по прозвищу первых дней их знакомства, когда он с большим трудом выдерживал вид ее темно-коричневых подведенных черным глаз.
– Благодарю, – сказала Джорджия как можно громче, чтобы обратить внимание на два золотых фунта, оставленных на тарелочке рядом с серебром.
Наблюдавшая за женской уборной Фанни положила монеты в карман, отметив, что у Джорджии изящная верхняя часть, но пухлые ноги – задрав подол и подтягивая колготки, она их открыла, – и что блондинка в сверхприличном платье без трусиков.
Опустошенная успехом американского выпуска диска, Джорджия сейчас держалась на чистом адреналине – как соскучившийся любовник, американская публика шла валом в последнюю неделю ее турне. Потоки писем от поклонников, прибегающих ко всякого рода хитростям, приветствия рабочих со строительных лесов. Впервые за все годы люди стали подталкивать друг друга, когда она проходила по улице.
Английский выпуск давался тяжелее, потому что Лондон был свидетелем ее унизительных провалов и потому что здесь с ней был Гай, в присутствии которого она сильно нервничала, ведь именно ему больше всех на свете она хотела сделать приятное.
Вступая в зал для приемов, Джорджия смертельно побледнела, а ее чувственное лицо отяжелело. Но когда она увидела армию ожидающих репортеров и то и дело щелкающих камерами фотографов, на ее щеках постепенно проступила краска, печальные глаза с тяжелыми веками заискрились, а глубокие складки, сбегающие от широкого вздернутого носа к уголкам розового рта с надутой нижней губой, казалось, растворились в чудесной улыбке.
В ходе американского турне она потеряла семь фунтов веса и обрела скулы. Длинное ниспадающее платье цвета морской волны подчеркивало хрупкие плечи, крепкую грудь и талию и скрывало бедра и ноги. После того как она для фотографов спозировала на фоне скалы из папье-маше, ее тяжелые красновато-коричневые волосы разметались по плечам. Джорджия как секс-символ возродилась.
Вскоре ее взяли в кольцо репортеры.
– Над чем вы работаете? – вопрос «Экспресс».
– Над сочинением «Ант и Клео» о кризисе в середине жизни.
– Автобиографический мотив? – вопрос «Миррор».
– Конечно же, нет, – Джорджия послала улыбку Гаю, твердо заявившему:
– И Джорджия вот-вот подпишет новый контракт на несколько альбомов с «Кетчитыон».
– Дорогой, – с укором сказала Джорджия, – я хочу сначала выпустить «Ант и Клео».
– Вы знали заранее, что будете соседкой Раннальдини в Парадайзе? – вопрос «Скорпиона».
– О Боже, ну конечно же. Я просто восхищаюсь им. Я считаю, он ошеломителен.
– Может быть, Раннальдини запишет с вами «Ант и Клео»? – предположила «Телеграф».
– «Парадайз продакшн». Это было бы чудесно, – вздохнула Джорджия.
– Посмотрите сюда, Джорджия... – кричали фотографы. – На меня, Джорджия... Улыбнитесь, Джорджия... Подойдите к горе... Покажите свои ноги... – вот уж к чему она была не готова.
Как это часто случалось, грубо оттертый в сторону людьми, рвущимися к его жене, Гай Сеймур двинулся по комнате, раздавая карточки с адресом его галереи богачам и знаменитостям.