Так стыдно, что глаза поднять невозможно.
— Прости, — прошептала Милена.
— Проехали, — отозвался Эрен.
— Слушай, — произнесла она после недолгого молчания, — ты хочешь сказать, что всю жизнь так вот? Никаких отношений ни с кем и никогда?
Да что с ней такое? Почему она просто не может заткнуться?!
— Нет, никогда, — последовал ответ.
В полном шоке Милена, наконец, подняла на него взгляд. Что хотела увидеть? Она сама не знала. Но никак не совершенно спокойное лицо. Эрен был безмятежен. Он вовсе не выглядел расстроенным таким положением дел. Хотя, как можно сожалеть о том, чего не знаешь?
— Господи, — само вырвалось у неё. — Не представляю, как ты живёшь. Как справляешься с этим.
— С чем?
— Ну… э-э-э… вчера я чувствовала, ты хотел, — чего она мнётся, как школьница? — Эрен, ты вчера был явно возбуждён, а значит, сексуальное влечение тебе не чуждо. Потому мне сложно представить, чтобы кто-то всю жизнь провёл, подавляя подобные желания.
Если Милена чувствовала себя глупо, лицо горело, то Эрен сделался задумчивым. От него повеяло даже не грустью, а безнадёжной тоской.
— Я чувствую всё то же, что и все люди, — заговорил он. — Испытываю те же желания. Но у меня есть стимул говорить себе «нет», только и всего. Поверь, есть вещи важнее, чем жажда секса. Я привык и больше не хочу об этом говорить.
— Мне жаль, — произнесла Милена.
Вроде бы, всё это звучало сущим бредом, но она на каком-то непонятном ей уровне чувствовала, Эрен не врёт. Каждое сказанное им слово — правда. От этого становилось горько. Это несправедливо, когда такой молодой и красивый парень по каким-то причинам вынужден жить монахом, отказывая себе и другим в радости отношений.
— Не стоит, — покачал Эрен головой. — Я пришёл лишь за тем, чтобы ты не накручивала себя. Если бы я был другим, если бы мог позволить себе быть как все, то выбрал бы тебя. Ты действительно нравишься мне, Милена.
Сказав это, он смутился. Словно слова сорвались с его языка нечаянно. Ещё Милене показалось, он был не только смущён, но ещё и удивлён, будто это признание стало откровением для самого Эрена.
Только и Милене легче не было. Она не знала, как трактовать всё сказанное. Да и имеет ли смысл? Если Эрен чётко и спокойно обозначил — никаких отношений, никогда и ни с кем. На этом фоне даже признание в симпатии теряет значение.
* * *
В последние пару дней Эрену начало казаться, что он немного тронулся рассудком. Слишком много событий, мысли просто не помещались в голове. Потому процесс обучения встал намертво. Он часами пялился в монитор ноутбука, залипая на бессмысленные видео-ролики, и думал.
С момента появления Дейва он утратил покой. Было муторно и тревожно. Эрен пытался понять, с чего он вообще решил, что может спокойно строить свою жизнь? Ведь ещё в день побега он знал, что не только ему удалось выбраться из комплекса. С чего решил, что только ему и Лейле удалось уйти? Как выяснилось, не только им. И, возможно, Дейв нашёл не всех, и в любой момент может заявиться какой другой гибрид, почувствовав его. Неизвестно, с какими намерениями и насколько агрессивный. Нужно быть всегда на чеку, нельзя расслабляться.
Но куда большую смуту в душевное состояние вносили мысли о Милене. Воспоминания о единственном в жизни поцелуе будоражили сознание и кровь, заставляя мечтать о повторении, но разум на то и дан, чтобы тормозить сумасшедшие желания. Но куда большим откровением для Эрена стало осознание — он сказал Милене чистую правду. Если бы он мог вступить в отношения, не рискуя здоровьем избранницы, то выбрал бы её. Милена нравилась ему, и не просто как хороший человек, а как девушка. Что с этим делать, Эрен не представлял. Как справиться с собой, когда и тело, и душа тянутся к ней?
Когда это произошло? Когда его симпатия из дружеской переросла в личную? В момент, когда Милена его поцеловала или это случилось раньше? Эрен не знал. Понимал лишь с горечью: он не имеет права на большее, чем дружба.
В надежде, что свежий воздух поможет чуть очистить голову, он вместе с ноутбуком выбрался на улицу. Постелив плед, Эрен расположился прямо на траве. Услышав девичьи голоса в отдалении, он понял безнадёжность идеи. Всё его внимание сосредоточилось на разговоре девушек, где кроме Милены и Юли, судя по голосам, была ещё одна, чей голос был Эрену не знаком. Её-то высказывание и привлекло внимание.
— Я вам кое-что расскажу, но вы должны пообещать молчать, — произнесла она. — То есть, никому больше не рассказывать.
— Оль, иногда мне кажется, что если хочется, чтобы о чём-то узнал весь мир, достаточно рассказать тебе с пометкой "только никому", — подколола её Юля.
— А вот это обидно, — послышалось в ответ. — Просто молчать о таком сил нет, да и будет лучше, если вы будете осторожнее.
— Так что случилось то? — вмешалась Милена.
— Вы знаете, у меня брат работает в полиции N? — судя по паузе, Оля ждала невербального подтверждения. — Так вот, там творится какая-то жуть. Уже не первый раз находят тела с жуткими увечьями.
— Какая прелесть, маньяк завёлся, — прокомментировала Юля.
— Если бы. Как сказал мне Сашка, судя по характеру ран, это какое-то животное. Только проблема в том, что у жертв не было живности, способной так изуродовать, а дикий зверь не может спокойно проникнуть в квартиру или дом, да ещё и неоднократно.
— Что за дикость? — похоже, Милена была озадачена.
— Да откуда мне знать? — был ей ответ. — Мне Сашка это рассказал, потому что хочет, чтобы я была осторожнее. После этой кровавой бани всё резко прекратилось, и он слышал предположение, что кто бы ни потрошил людей в их городе, он ушёл на другое место. А вдруг теперь это чудовище обитает у нас? Там вообще что-то мутное. Сашка говорит, что каждый раз появлялись типы, какие-то шишки с верхов, запрещали давать огласку случившемуся и забирали тела. Так что тут точно какое-то чудище.
— Глупости, — фыркнула Юля. — Сто процентов маньяк, который хочет быть оригинальным, потому и уродует так тела. А вот то, что он мог мигрировать куда-то, в том числе к нам, мне не нравится. Пожалуй, действительно стоит быть несколько осторожнее и не открывать двери сомнительным личностям.
— Сомнительным типам вообще никогда открывать не стоит, — прилетело от Милены.
— Кстати, о сомнительных типах, — влезла Юля, — как там твой жилец? Небось, на седьмом небе от счастья, что Гелька свалила.
У Эрена невольно вытянулось лицо от такой характеристики себя. Чем это