Аня стояла и улыбалась в проходе, не сводя с меня взгляда.
— Что-то… не так? — не понял я. — Ты поясняй, я не очень умный.
Она расставила руки для обнимашек. Я подошёл и обнял её. Она прошлась руками по майке, завела руки мне за шею, впиваясь в меня губами. Поцелуй вышел долгим, я чувствовал её тяжелое дыхание, мне самому начинало сносить крышу. Я обхватил её талию, прижал к себе. Аня расплела руки, взяла своими мои и потянула их вверх, к своей груди, скользя ими под майкой.
О, это чувство женской груди в руках! Блаженство.
Она оторвалась от поцелуя, сняла с себя майку, потом помогла снять майку с меня.
— Мы попусту теряем время, — горячо шепнула она мне на ухо и вновь повисла в поцелуе, а сама уже скидывала с себя остатки одежды.
Я последовал её примеру, почувствовав себя совершенно неловко, оказавшись голым.
Я услышал, как она щёлкнула пальцами за моей спиной, после оторвалась от поцелуя, смотря внимательно мне за спину и похлопала по затылку. Запахло паленым.
— Что это было?
— Не отвлекайся, я тебя чуть-чуть подпалила, — хохотнула она и повалила меня на кровать, забираясь сверху.
Она грубо нанизалась на мой член, у самой на лице отразилось, что не так-то это и приятно, но она не отступала, повалившись на меня всем телом и двигаясь неловкими движениями. Её руки засветились, она их положила себе на бёдра, после снова потянулась ко мне, всё так же неловко двигаясь.
Презерватив… — пронеслось у меня в голове. Эта мысль так и осталась у меня в голове.
Мне было приятно, а ей, судя по её напряжённому лицу, не очень. Она вытянулась надо мной на прямых руках, закусив губу.
Я перехватил её за талию, перекатился, кидая её на подушку. Она оглушительно завизжала, тяжело дыша и глядя на меня:
— Что ты делаешь? — испуганно шепнула она.
— А какие твои предположения? — я улыбнулся и она закрыла глаза.
Я поцеловал её нежно, провёл рукой по груди, погладил бедро. Когда я вошёл в неё, из неё вырвался стон, а меня принялось накрывать.
Она оплела меня ногами, двигаясь со мной в такт, постанывая и выгибаясь. Я одной рукой гладил её грудь. В какой-то момент она с закрытыми глазами подтянула меня к себе и впилась в меня губами, кусая за нижнюю губу, потом поцеловала в шею, тяжело дыша.
Я только успел войти во вкус и разогреться, а Аня уже стонала в голос и впивалась мне ногтями в спину. Можно было бы сделать перерыв, дать ей остыть, чтобы успеть дойти до кондиции самому, но я смотрел, как ей приятно, как её кожа идёт мурашками от моих прикосновений, и передумал.
Я провёл ей рукой от середины спины до поясницы и она выгнулась, из неё вырвался глухой стон, руками она впилась мне в спину, тело напряглось, а после она оплыла, хихикая.
— Ой, ой, что-то… Слазь, — взмолилась она, стискивая ноги. — Как-то очень щекотно.
Я лёг рядом, с затуманенным взором, весь на взводе и жаждущий продолжения.
— Адельгейда великая, богиня Олдвинда, Гондваны, Хиерона и семнадцати других миров, — Аня набрала в грудь побольше воздуха, — я теперь обычная женщина! Макс, ты понимаешь это?
Я сейчас ничего не понимал, глядя на её грудь с розовыми сосками. Я погладил её и Аня закрыла глаза от наслаждения.
— Хочу ещё! — тут же заявила она.
Она залезла на меня сверху, но на этот раз никуда не спешила. Начала с поцелуев, пока я ласкал её грудь. После парой неловких движений она всё же смогла добиться желаемого и принялась без спешки шевелить бёдрами, тяжело дыша. Она выгибалась, пыталась опереться, руки её соскальзывали, она падала, ей было не очень удобно, но она ловила волну и словила её, тихо постанывая.
Я положил ей руки на бёдра и двигал ими, направляя её, а она подчинялась. Я гладил её спину, запускал руку в её жёсткие волосы, аккуратно трогал её соски, проводил рукой по щеке, а она прижималась к ладони, раскрасневшаяся. От неё жар исходил.
С каждым движением она двигалась всё увереннее, нащупала для себя удобное положение, постепенно принялась ускоряться. Меня начало накрывать, а она стонала и двигалась всё быстрее, обжигая меня горячим дыханием и впиваясь в меня губами. На пике наслаждения я обхватил её талию, прижал к себе и кончил, покрываясь мурашками от удовольствия и слыша её глухой стон. Она вцепилась в меня руками, прижимаясь ко мне всем телом, а после плюхнулась на меня. Я прям почувствовал, как каждый мускул её тела в этот момент расслабляется.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Она медленно сползла ко мне на плечо, всё так же тяжело дыша, закидывая на меня ногу, а после звонко расхохоталась.
— Ты такой смешной, — потрепала она меня по волосам, пока я, выдыхая, пытался прийти в себя.
Мы долго лежали в обнимку, она водила пальцем по моей груди, я гладил ей спину и бедро, иногда грудь, когда хотелось. Теперь мне тискать можно было всё, и хоть Аня и поглядывала иногда со смущением, уже совершенно не сопротивлялась никаким моим действиям. И мы просто лежали и молчали, рассматривая друг друга.
После она перевернулась на спину, подняла вверх руку и щёлкнула пальцами — ничего не произошло.
— Ну вот и всё, — безразлично отозвалась она. — Я сделала грязь. Теперь осталось лишь продолжать творить грязь и ждать смерти. Как думаешь, мы совершили глупость? — спросила она у меня.
— Глупость — это одно из понятий Шрёдингера. И если честно, то пусть будут глупости, но чтоб не пришлось о них жалеть.
— Я ни о чём не жалею! — заявила она, снова поглаживая пальцем мою грудь. — Добавки?
— К сожалению я сейчас не в состоянии, — указал я на упавшего товарища, — нужна перезарядка, — пояснил я, чувствуя себя неловко, а она улыбнулась, зевая.
— Я думала… — она смутилась.
— Мы только что трахались! Чего уж тут смущаться? — удивился я.
Она улыбнулась.
— Я думала, — всё равно она начинала краснеть, когда говорила это, — что после секса ты мне окажешься не интересен. Типа как попробую и меня отпустит. Но мне хочется взять, и обнять тебя та-ак сильно, — она вжалась в меня всем телом, — чтоб с тобой смешаться. Да, наверное это как раз то чувство, которое испытываешь во время секса. Я хочу ещё. А это может надоесть? — в который раз смутилась она.
— Ну некоторым, говорят, и в старости не надоедает. Просто не всегда уже получается, — хохотнул я.
— Вот и здорово, — заявила она. — Фу, кажется наши дети из меня вытекают, — скривилась она.
Я рассмеялся, целуя её.
Мы лежали молча, я гладил её по волосам, а после услышал мерное посапывание. Мой желудок требовал пищи, хлеба с маслом. Странно, переключился с пиццы с ананасами на хлеб с маслом. Желудок Шрёдингера был иногда непредсказуем.
Я вытянул руку из-под неё, не разбудив, оделся и отправился на кухню. Хлеб с маслом сейчас, а что дальше? Почему людям нужно так много пищи?
— Баланьеза, — проронил мой желудок.
— Ты издеваешься?! — в сердцах бросил я, но раз так, то пожалуйста, томатная паста где-то была, перец есть, сыр, что там ещё?
Я поставил воду на макароны, сам затачивал бутерброд.
Из коридора послышались радостные мелодичные вопли:
— У меня получилось! У меня получилось! — напевала Аня, бредя по коридору.
Она впрыгнула в дверной проём на кухне.
— У меня получилось! — с круглыми глазами с предыханием заявила она.
— Ага. Ещё и дважды. И не нужно было порно для этого смотреть. Но я думаю нашим соседям знать об этом не обязательно, — хохотнул я.
Аня посмотрела на меня и смутилась.
— Это тоже, — кивнула она, зарумянившись, — но я про это, — она щёлкнула пальцами, выбивая искру. — Я не поняла, почему не получалось, но знаешь что я тебе скажу?
Улыбка её принялась таить.
— Мне лгали всю мою жизнь с самого детства. Отец, Винтер Криг, лгал мне. А знаешь за что я люблю лжецов?
Крик Виктории раздался в моей голове, к нему добавились причитания Игоря и зловещая улыбка самой Аннабель.
Я очень хорошо знал, за что моя Аня любит лжецов.
Глава 16. Умение договариваться
Она не отвлекаясь поглощала немного переперченную баланьезу со спагетти, я не сводил с неё взгляда. Острые черты лица, курносый носик, большие глаза, хоть и с блеклыми бровями, медные непослушные волосы. Образ, который мне приснился когда-то и мешал работать, создавая ощущение утраты. Тогда, когда я её увидел впервые.