комбинации. Перебросила — и снова нет. Выругалась на своём, непонятно: «Кар тути андэ кэрло». Записала себе пару — две двойки, четыре очка. Торговцу снова пропёрло — на первом броске не взял ничего, зато на втором выхватил «Основателя». На доске ему записали сорок. Ещё один торговец, из новых, пробурчал что-то про шулерство, но тихо, под нос. Он оба броска проехал мимо комбинаций, записав себе пять очков. Белобрысый выкинул последовательность — от единицы до пятёрки, перебрасывать не стал, двадцать пять тоже неплохо для начала. А потом стакан перешёл ко мне, я его небрежно потряс, перевернул, поднял — пять шестёрок, «Хранитель», игра окончена, всем спасибо, все свободны.
— Джа пэ кар! — сплюнула цыганка. — Тэ курэ́л тут джюкло́! Она бросила на стол свою ставку (три повязанных синими нитками на манер шарфов деревянные куколки), встала и пошла к бару. Там она громогласно потребовала водки.
— Продолжаем? — спросил белобрысый, глядя на меня. — Теперь вам есть чем поднять ставку.
— Нет, благодарю, — отказался я, вставая. — Я закончил. Забираю банк, спасибо за приятный вечер.
— Какого хрена? — спросил военный. — Так дела не делают. Я не согласен.
— Это не дела, это игра. Я ведь не нарушаю правил?
— Нет, формально нет, — кивнул белобрысый. — Но я понимаю недовольство игроков. Дать возможность отыграться — своего рода традиция.
— Какого хрена, парень? — присоединился к ним удачливый торговец. — Это не спортивно, чёрт побери!
— Я не люблю спорт. И не чту традиции, — ответил я, немного демонстративно поправляя пистолет.
— Да на кой чёрт тебе мой товар вообще? — возмутился торговец неудачливый. — У тебя же каравана нет!
— Я готов рассмотреть выкуп товарных ставок за наличные, ответил я. — С большим дисконтом. У меня нет цели кого-то обидеть или разорить. Я буду там, за столиком.
Донка в это время торопливо сгребает со стола банк, в значительной степени состоящий из предметов, ценность и предназначение которых мне неизвестны. Скажем, почему игроки приняли как ставку деревянные куколки с нитками? Цыганка начала с одной, потом добавляла, сейчас их три. На мой взгляд, просто куски дерева, но по какой-то причине стоят прилично, ведь я эту ставку уравнял всем своим капиталом, оставшимся с реализации Мироновского каравана.
Цыганка, к моей досаде, выкупать их отказалась:
— Тэ скари́н ман дэвэ́л! Забирай! И не тяни, я тут не ночую! Бармен, ещё сто!
Я не понял, чего не надо тянуть и откуда, но на всякий случай кивнул.
Оба торговца не подвели — проругавшись, подошли к столику, присели и через каких-то полчаса свирепого торга выкупили свой товар. Как я понимаю, примерно за половину реальной цены, но мне действительно нет смысла с ним возиться. Я даже не знаю, что именно выиграл, потому что на столе лежали только расписки. Я в них ничего не понял, но отчаянно блефовал, делая вид, что иду им навстречу просто по доброте душевной. Стопка топливных карточек в моем кармане стала значительно толще, мы выпили с караванщиками мировую, они подтвердили, что не имеют ко мне претензий и ушли.
Их сменил военный, проигравший шкатулочку. Он сразу назвал цену выкупа, которая меня приятно порадовала. Практически столько же, сколько ставил я, то есть приблизительно полную, без дисконта, оценочную стоимость.
— Нет проблем, — сказал я. — Забирайте.
— Есть проблема, — сказал подошедший белобрысый. — Этот лот выкуплю я.
— Это ещё почему? — набычился военный.
— Он мне нужен.
— Мне кажется, у первоначального владельца должен быть приоритет, — покачал головой я.
— По традиции, ставки выкупаются по аукционному принципу, — не согласился белобрысый.
— Молодой человек заявил, что не придерживается традиций, — возразил военный.
— Я дам в два раза больше, — настаивает белобрысый. — Кроме того, я не требую вернуть мою ставку, хотя она в золотых эрках и идёт в полтора номинала.
— Мне надо сказать ему пару слов наедине, — заявил военный.
— И мне, — тут же откликнулся его соперник.
— Я первый!
— Не возражаю.
Пижон отошёл в сторонку и встал с видом полной уверенности в себе, а военный наклонился ко мне и сказал:
— Отдашь ему — грохну!
Сел за соседний столик и как бы случайно откинул полу френча, открывая кобуру. Белобрысый присел рядом и сказал мне на ухо шёпотом:
— Отдай мне, или все узнают, как ты выиграл.
— Лот уходит вот этому господину! — громко объявил я и подвинул к нему шкатулку.
— Ты покойник, — сказал военный и вышел из бара.
— Откуда вы знаете? — спросил я.
— Я своего рода специалист по артефактам.
— Учёный?
— Нет, скорее, коллекционер. Но ты рисковал… О, мы же не представлены. Андрей.
— Лёха.
— Ты рисковал, Лёха. Не один я знаю, как усиливаются некоторые артефакты в присутствии репера.
Тут у него преимущество, я ничего такого не знаю. Честно говоря, не ожидал выиграть первым же броском, ведь предварительных испытаний не проводил. Сделал лицо тяпкой, пожал плечами.
— Если захочешь продать, обращайся. Настаивать не буду, один такой комплект у меня уж есть, разве что на обмен пригодится.
— Благодарю за предложение, но он не мой. И не комплект.
— Как скажешь. Кстати, тот парень, по-моему, хочет тебя грохнуть.
— Да, он так и сказал. Буду держаться осторожнее.
— Тогда самое время. Он собирается это сделать прямо сейчас.
Я развернулся ко входу, где давешний военный, зайдя с улицы, вскинул карабин. Удивился, что чуйка не отреагировала, а потом понял, что мне ничего и не угрожало, потому что вошедшая за ним Аннушка со всей дури врезала ему прикладом по башке. Прикладом моей собственной винтовки, кстати.
— Зря ты её в машине бросил, — пояснила она, — там цыгане уже нацелились на багажник, я вовремя успела. Спёрли бы как здрасьте. А этому чего от тебя надо?
Она пнула рухнувшего на пол военного, убедилась, что тот без сознания, деловито вытащила у него из кобуры пистолет, подобрала винтовку и подошла к столу.
— Привет, Аннушка, — вежливо поприветствовал её белобрысый. — Спор хозяйствующих субъектов. Кстати, на твоём месте я бы его пристрелил.
— На своём месте ты уже много кого пристрелил,