не уйду, – заявила девчонка, ухватываясь за его руку.
Хорошо еще, все друзья-знакомые были на работе, никто не видел, что и как Шурка Чередников из лесу тащит. Ну а мама-то свой человек. Тотчас, без слов все поняла правильно и скомандовала:
– Ты, – указала на Валю, – немедленно в ванну. Ты, – указав на сына, – бегом в лавку, нужны две бутылки керосину.
И, отобрав у Саши сумку и девчонку, захлопнула за ним дверь.
– …Слава богу, не чесоточная, – радовалась Вера Владимировна, – разве вот волосы пришлось остричь. Там такой зоопарк!
Валя, отмытая до блеска, в мамином халате, жадно и бойко приканчивала вторую тарелку борща. От девчонки густо несло керосином, и, если исключить этот момент, выглядела она как обычная школьница, прогулявшая уроки и потому донельзя довольная. Пришлось ее не постричь, а прямо-таки обкорнать, и теперь кудрявые волосы торчали в разные стороны, отчего голова была похожа на одуванчик. Пока Сашка ломал голову относительно того, как бы порасспросить ребенка без свидетелей, мама, безошибочно и снова все поняв, сообщила:
– Пойду отсыпаться, – и ушла, плотно прикрыв дверь.
– …Яша – мой брат, он вместо родителей, – объясняла Валя, грея руки о чашку, – папа у нас – тутошний баро, но мы с ним никогда вместе не жили. У него и без мамы куча жен. Мама нас забрала, мы жили в Москве, сначала на Башиловке, потом на Масловке, потом, как мама умерла, Яша получил квартиру на Дмитровке. Тетя Галя помогла, устроила меня в школу…
– Это как раз неважно, – поспешил заверить Чередников. – Лучше расскажи, с чего вдруг эта компания за тобой гналась.
Она запихала в рот конфету, отмахнулась:
– Да это просто. Я знаю, где Яшкины камушки, а они боятся, что разболтаю.
И снова у Чередникова чуть не вылезли из орбит глаза.
«Тихо, тихо, – приказал он, договариваясь сам с собой. – Что Генка говорил: не нашли при обыске у Шаркози брильянты? Про эти камушки она толкует? Погоди, погоди, не факт, может, выдумывает девка, врет, цену себе набивает, чтобы ее родным не выдали».
– Что за камушки?
Валя охотно пояснила, маша ногами в носках, теперь уже маминых, по размеру:
– А вот Яша мне все-все подробно пересказал, как папу найти, что ему передать. Потом узнала, что его забрали.
– Что же надо было передать?
– А вот мешочек такой, – она показала на пальцах, – в нем полно брильянтиков.
– И кому ж ты их отдала?
– Папе и отдала, как Яша приказывал, а он их припрятал. – Валя прыснула. – И думает небось как хорошо припрятал! Только я, дядя Саша, все знаю: они в хомуте и на налобнике… – видя, что ее не понимают, пояснила: – На уздечке у Алмаза, – и прочертила пальцем по лбу, – ясно?
– Кто такой Алмаз?
– Это лошадь.
– Это те, что там у домов пасутся?
– Верно.
– Как выглядит? Масть, приметы?
– А он самый старый…
– Валечка, ты не брешешь?
– Ни боже ж мой, – решительно заявила девочка, – я честно. Только и ты не обмани, ладно? Не хочу в табор.
– Я тебя удочерю, – пошутил Сашка и прикусил язык.
Но Валя серьезно возразила:
– Не-а, они тут, близко. А вот если к Яше поехать?
– Это вряд ли. Он далеко.
– А у меня крестная есть в Москве, тетя Ира.
– Каяшева? – севшим голосом уточнил Чередников, вспомнив попа Валаама: «Ребеночка крестила, вот так-так»…
– Ты и это знаешь? – восхитилась девчонка. – Вот это да-а-а…
Она начала что-то рассказывать про добрую тетю Иру, о том, какие замечательные платья она шила ей на первое сентября, на Первомай, как они ходили в «Космос», в котором больше всего Вале нравилось мороженое «Марс», а Яше – какая-то штука под названием «шаблер-мускат». Что главное во всем этом было, чтобы тетя Галя не узнала, потому что обидится. Еще много что говорила, и мысли Сашины отъехали в сторону.
«Собственно говоря, вот и дите школьного возраста, – соображал он, – наверное, взрослые общались, и тесно, а потом… Потом, должно быть, случился тот самый момент, тетя Галя „обиделась”. Ничего себе… С другой стороны, вот вам и разгадка, откуда мешок из-под сменки. Правда, как он оказался в Морозках?»
– Валя, погоди, не тарахти, – попросил Саша, – скажи лучше, не бывала ли ты у тети Иры на даче?
Она помотала головой:
– А я не успела. Тетя Ира приглашала, и не раз, потом они с Яшей рассорились, а потом и его вот… жалко. И очень жаль. Она мне подарок обещала, из Риги, хорошенький мешочек.
Саша сглотнул:
– Для сменки, Валя?
– Да, в школу ходить.
– Синенький? Со шнурком и надписью «Рига»?
– Я его не видела, наверное, – сказала девочка, зевнула во весь рот, как-то обмякла, скукожилась, глаза стали, как у сонной рыбы. За минуту до того, как она окончательно уснула, Чередников растолкал ее и отправил на диван.
«Это просто праздник какой-то, не может такого быть, чтобы так везло!»
Ужасно хотелось залезть в мамины закрома, похитить бутылку шампанского, раздавить ее в леске около озера, а потом пройтись вокруг него же, хоть колесом, хоть вприсядку. Но он прыснул: «Не, лучше сидеть дома, а то для равновесия в мироздании кирпич на голову упадет. Хорошо бы пойти поспать, но как оставишь ее без присмотра? Девчонка вроде бы милая, но все-таки цыганка, кто знает, что у нее на уме…»
Он твердо решил, что спать не придется до тех пор, пока мама не проснется – и благополучно отрубился.
…И все-таки везение его не оставляло, и чудеса продолжались: несмотря на это, наутро и Валя Шаркози никуда не делась, и вместе с ней не испарились никакие ценности. Мама же каким-то образом успела подрубить по длине свой джинсовый брючный костюм, который ей, порядком покруглевшей, стал маловат, отыскала дымчатые очки, цветастый платок, подаренный одной щедрой клиенткой – и, одев девчонку, критично оглядела ее и заявила:
– Вот теперь вполне прилично. Смотри, какая девица из тебя получилась, прям куколка.
Валя,