Читать интересную книгу Тайная жизнь непутевой мамочки - Фиона Нилл

— Может быть, и нет никакой надежды для любой из нас, — говорю я.

— А не могла бы ты вернуться назад, к началу ваших с Томом отношений и возродить немного той страсти? — Нa лице Кэти любопытство.

— Это похоже на то, чтобы попытаться разжечь костер, после того как ты его уже потушила. Проблема в том, что хотя именно секс делает детей, но именно дети убивают секс, — объясняю я. — У нас никогда нет времени, и мы постоянно измученные. И наши сексуальные часы идут по-разному. — Подруги смотрят на меня в замешательстве. — Женщинам нравится заниматься сексом вечером, а у мужчин сексуальное желание достигает максимума в восемь часов утра. Натуральная контрацепция.

— Мы никогда в нашем браке не заходили так далеко, чтобы достичь данного пункта, поэтому, может быть, тебе следовало бы считать это достижением, — замечает Кэти.

— Кроме того, мы никогда не бываем в постели одни, — продолжаю я. — Иногда это похоже на «музыкальные стулья». Мы просыпаемся утром, и ни один из нас не оказывается в той же самой постели, куда мы ложились спать.

— Разве нельзя отнести детей назад в их кроватки? — наивно изумляется Эмма.

— Можно. Но часто мы так измотаны, что вставать и куда-то идти нет никакой возможности. И, кроме того, они хитрые — проскользнут под одеяло и лежат в ногах, как собачки, так что мы их даже не замечаем.

— А как насчет того, чтобы попробовать нечто совсем другое, например, тантрический секс? — Это Эмма.

— Отнимает слишком много времени. Чтобы мы ни делали, это никогда не длится дольше, чем двадцать минут, — говорю я. — Хотя это главный пункт в долгосрочном списке того, что надо сделать.

— Что именно? — уточняет Кэти.

— Заняться сексом с Томом, — как ни в чем не бывало докладываю я.

— А что еще в этом списке? — осторожно интересуется Кэти.

— Ну, например, решение проблемы с моими долгами по кредитным картам, поиски домработницы, которая действительно могла бы стирать и гладить. Поиск работы на неполный рабочий день. И развеять прах моей бабушки у нее на родине. Я забыла сделать это, когда мы были в Норфолке.

— А где он сейчас? — ужасается Эмма.

— В сушильном шкафу. Это кажется мне подходящим местом для его хранения. Удобно и надежно. Как она сама.

— Но все это выглядит как рабочий список неотложных дел. — Эмма моментально отвлекается от своих проблем. — Смерть, долги, грязное белье… Причем здесь секс? Неудивительно, что ты лишилась присутствия духа при таком существовании. Однако в действительности все это нетрудно уладить.

— Но если я все это улажу, что останется? — вопрошаю я. Они смотрят на меня в неподдельной тревоге. — Я имею в виду, что если я решу все эти проблемы, то, возможно, обнаружу, что на самом деле они — клей, соединяющий все вместе, и что без них все распадается. Я стараюсь не следовать интуиции.

— Но это иррационально, Люси, — говорит Кэти. — Если бы ты уладила их, то смогла бы чувствовать, что у тебя все под контролем.

— Возможно, я хочу быть неконтролируемой, — беспечно заявляю я. Однако, когда вижу их озабоченные лица, смягчаюсь. — Или хотя бы выйти из-под контроля на какой-то определенный период времени, чтобы вспомнить, что при этом чувствуешь.

— А какого рода дела в твоем краткосрочном списке? — спрашивает Кэти.

Я вручаю им свой дневник и указываю на парочку захватанных страниц в самом конце. Страницы очень потрепанны. Уголки оборваны, а чернила просочились сквозь страницы. Записи выглядят как иероглифы. Со странными словами, написанными разноцветными ручками.

— Это какой-то шифр? — спрашивает Эмма.

Я начинаю читать сверху вниз правую страницу:

— Шампунь от вшей, день рождения Сэма, зубная щетка Фреду, вакцинация детей, анализ мазка, вощение зоны бикини…

Эмма опять скребет свою голову.

— Это из-за того, что тут говорится про шампунь от вшей. Если ты легко поддаешься внушению, даже один вид этих слов может заставить кожу твоей головы зудеть, — поясняю я.

— Зачем тебе вощение зоны бикини посреди зимы? — осведомляется Эмма.

— Оно стоит в списке с мая, — невозмутимо отвечаю я.

— Не пытайся сбить меня с толку, я знаю твои уловки, чтобы избежать разговора! — Эмма пересчитывает пункты моего списка. Насчитав двадцать два, она останавливается. — Не могу понять, как может быть все так запутано. Наверняка ты могла бы выполнять ежедневно по одному пункту, и тогда в течение месяца он был бы исчерпан, и ты смогла бы приступить к выполнению долгосрочного списка, — размышляет она вслух.

— Каждый день появляются новые пункты, которые приходится добавлять в этот список. Есть еще один — на холодильнике. Там другие, еще более неотложные дела. А ежедневные — приготовление и упаковка завтраков, приготовление соуса болоньезе в промышленных масштабах, подготовка домашних заданий, стирка и так далее — вообще туда не включаются. — Я чуть было не упомянула беспорядок, который оставила после себя в гостиной, когда увидела, что вид у нее становится скучный.

Как раз перед уходом я обнаружила, что мне придется заплатить непомерную цену за те десять минут, что я занималась сортировкой почты, потому что Фред вытащил все пазлы и настольные игры из шкафа для игрушек и пытался нагрузить ими свою коллекцию игрушечных грузовиков. Его машинки были наполнены смесью из фрагментов «Монополии», «Скрэббл» и «Клуэдо»[45]. Сотни, возможно, тысячи разрозненных кусочков надо будет собрать и рассортировать. Часы, даже дни работы, которую не внесешь ни в какой список. Разрушение огромного масштаба — и все произошло менее чем за десять минут. Можно ли это квалифицировать как «два шага вперед и один назад», или это оставляет меня в минусе? — спрашивала я саму себя, запихивая все это под софу, прежде чем выйти из дома. Вот почему я всегда на шаг отстаю.

Иногда во время бессонницы в ранние предрассветные часы я мысленно составляю списки пропавших вещей. Нынешний включает пластиковый молоток от набора инструментов Фреда, крышку аккумуляторной батареи для пульта дистанционного управления автомобилем, самый крупный кубик от игры «Змеи и лестницы» и шахматную ладью.

Я воображаю себя судебно-медицинским экспертом, обследующим каждый дюйм площади дома, внимательно осматривающим спинки стульев, шарящим под шкафами, внутри ботинок, даже под половицами, чтобы найти все эти вещи и восстановить порядок. Этого никогда не произойдет — отчасти потому, что на это никогда не будет достаточно времени, но в основном потому, что я знаю, что не позднее чем через несколько дней хаос снова возобладает.

Одна из телефонных трубок тоже куда-то запропастилась, а также ключ от калитки в саду, но я пока ничего не говорила Тому, зная, что вину за это он возложит на меня. Он проводит дома не так много времени, чтобы понять, что дети, как муравьи, без системы и постоянно в движении, они тащат вещи из одной комнаты в другую и прячут их в укромных местах, недоступных глазу взрослого человека.

Если бы рядом не было Петры, я бы прибегла к одной из тех шумных проповедей, от которых у меня потом болит горло, и которые позволяют мне излить гнев, а Сэму дают основание обратиться к объявлениям Лиги защиты детей от насилия, где сказано, что крик приравнивается к жестокому обращению с детьми. Кто бы это ни придумал, его надо бы было послать наводить порядок на бойне.

Фред подполз ко мне и удобно устроился у меня на коленях в надежде на снисхождение, а мои глаза пылали адским огнем от усилий подавить гнев.

Ибо Фред делал это и раньше, менее чем две недели назад. Я представила свои пульсирующие кровеносные сосуды головного мозга, вздувшиеся от кровяного давления, как крошечные речные русла во время сильного ливня, изо всех сил стараясь не прорвать их берега. Все, что требуется, — один лишь краткий миг слабости, и мой мозг будет затоплен, как дельта Окаванго в сезон дождей, оставив моих детей без матери.

Я закрыла глаза и вдохнула запах Фреда на шейке сзади под его кудрями, они уже стали длинными, но я не могу разрешить их отрезать, потому что это последние следы его младенчества. Он захихикал, ему стало щекотно, но разрешил мне этот спасительный момент тоскливого сожаления. Мой нос уловил запах чистой пижамы, мыла и особенной, ни с чем несравнимой чистоты только что вымытого малыша, и я почувствовала, что смягчаюсь. Волны любви к моему малютке — ведь он уже никогда не будет таким снова — накатили на меня, и на какое-то мгновение я почувствовала, что вот-вот заплачу. Иногда через несколько дней случается что-то похожее, но потом из ниоткуда возникают такие варианты, которые хочется сохранить навсегда.

— Я думаю, Люси, что ты, возможно, перестала ощущать ценность уверенности в своем существовании, — резонно замечает Кэти. — Возможно, ты страдаешь из-за каких-то крайностей, но далеко не все они могут иметь катастрофические последствия. Ты не осознаешь привилегии быть уверенной в определенных поступках.