– Такова жизнь, – сказал ему Эл. – Мы не можем иметь все, что хотим. Я не прочь быть повыше ростом. Но нет.
– Да уж.
– Во всяком случае, вы могли вступить в Корпус. Так вы могли бы попасть туда, к звездам.
– О, конечно. Как коп, или охотник, или ручной волшебник при каком-нибудь генерале. Это не то, чего я хотел. – Он посмотрел на Эла. – Почему ты это делаешь, Бестер-Всех-Прочь? Тебе чем-то насолило подполье?
– Убило моих родителей. Погубило всех, кого я любил. Мелочь, наверно, но я могу быть таким же мелочным, как следующий, кто соберется разрушить мою жизнь. Подполье – ложь, и ложь разрушительная. Корпус – правда. Он может быть несовершенен, но он – правда.
Стоун пожал плечами.
– Догадываюсь, что увижу его правду в лагерях. Не навестишь ли меня через годик – проверить, жив ли я буду к тому времени? Посмотреть, не угробили ли меня или не свели с ума карательными сканированиями? Или ты просто собираешься сдать меня и позабыть о моем существовании?
– Я только делаю свою работу.
Стоун засмеялся.
– Да уж. Ладно, я готов идти.
Тут Эл что-то уловил, горький сардонический юмор. Он резко посмотрел на Стоуна. Стоун увидел, что он понял, и улыбнулся.
– Моя взяла, м-р Бестер-Всех-Прочь. Ты остановился поймать мелюзгу, а кит уплыл. Теперь уж поздно.
Эл моргнул, а затем ударил жестким сканированием. Ему следовало начать с этого, хотя бы это и было незаконно. Разумеется, в суде это не используешь, но…
Стоун боролся с ним зубами и когтями. Он был силен, где-то П10. Они стояли на взморье, поднимался шторм. Море и небо полосовали друг друга, земля сошла на нет. Акулоголовые звери и птицеголовые люди штурмовали его барьеры.
Шаманские схватки, вспомнил Эл.
Это продолжалось долго. Стоун был ловок и решителен, но, в конечном счете, Эл был сильнее и более искусен. Большой человек рухнул на землю без сознания, и Эл получил от него три важные вещи. Имя, сигнатуру, направление.
Он повернулся и побежал обратно по пляжу со всей возможной быстротой, вытаскивая PPG.
– Прочь с дороги! – прорычал он, подбежав к дому. Его не пытались остановить; они расступились и впустили его.
Он нашел немногое – одеяло, слабый остаток телепатической сигнатуры, той же, что Стоун берег в своем сознании.
Ему следовало понять, что Стоун сдался слишком легко, что он пожертвовал собой ради кого-то еще. Ему следовало понять, что в том проклятом каноэ был кто-то еще.
Самая крупная рыба. Лидер подполья с 2190 года, больше тридцати лет. Стивен Уолтерс.
Эл упустил его. Но у него была его сигнатура, и он знал, куда тот направляется.
Эта охота только начиналась.
Глава 2
– Объясните, почему я должен поручить это вам, м-р Бестер, – мягко сказал начальник отделения Найлс Раманаша.
Бестер чуть-чуть поднял подбородок.
– Сэр. Потому что я единственный, кто напал на след, сэр.
– Мы все в Корпусе единственные, м-р Бестер. Вы этого не знали? Если это повод для гордости – если вы просто хотите доказать, что можете поймать этого парня, то этой причины недостаточно.
– Нет, сэр, дело не в этом. Я – единственный, кто напал на след, поэтому я единственный, кто его чует. Это не просто какой-то Беглец – это Стивен Уолтерс, и я думаю, нам понадобится любое преимущество, которое мы сможем получить. Если вы проверите мое досье…
– О, я проверял ваше досье, м-р Бестер, незачем беспокоиться на сей счет. И, конечно, ваша репутация вас обгоняет. При вашей молодости вы уже создали себе имя. Вам сколько? Тридцать?
– Тридцать три, сэр.
Раманаша взглянул на дисплей у себя на столе.
– Интернатура Оливии Вонг, где вы показали выдающуюся храбрость под огнем. Первая командировка в санкт-петербургское отделение – вы стали лейтенантом меньше четырех лет назад. Я даже не стану тратить время на список произведенных вами арестов, – он помедлил. – Есть кое-какие замечания. Несколько инцидентов в отношении гражданских.
– Всего две официальных жалобы, и в обоих случаях люди были, в конце концов, признаны виновными в пособничестве и подстрекательстве, так что, конечно, они дрались и кричали.
– Понимаю, м-р Бестер. Большая часть тревожных комментариев – от ваших начальников, в частности Жоффрея де Ври, который вывел вас из своего подчинения. Похоже, вы его нервировали.
– Командир де Ври хороший человек, сэр.
– Разумеется. Но, возможно, немного робок?
– Я бы не сказал.
– Уф. М-р Бестер, если я пошлю вас на Марс, то именно я получу нагоняй за любой инцидент там. Я не робок, и, чтобы быть совсем искренним, я мало симпатизирую простецам, препятствующим расследованиям Пси-Корпуса. С другой стороны, Корпус сам по себе получил кое-какие политические нагоняи за последние годы, так что ради нашего общего блага, необходим определенный… декор. Следите за мыслью?
– Да, сэр. Значит ли это…
"У меня есть другая информация, м-р Бестер, не записанная в вашем досье. Директор Джонстон – он вас недолюбливает. Знаете, почему?"
"Не совсем, сэр. Что-то в связи с заинтересованностью во мне его предшественника".
"Нда, вы у нас в некотором роде сорвиголова, м-р Бестер, но я давно не видел более одаренного молодого офицера. И, как вы говорите, логично дать эту работу вам. Я перевожу вас в мое отделение немедленно. Директору это не понравится, но это уже не ваша забота. Я командирую вас на Марс так скоро, как это будет сделано. Одевайтесь теплее, м-р Бестер. Я слышал, на Марсе холодновато".
– Святая матерь Божья, – выдавил Эрик Андерсен, закрывая глаза. Корпус шаттла начал гудеть каким-то недобрым тоном, а далекий ржавый контур планеты выравнивался с неприятной быстротой.
– Тебя это совершенно не беспокоит, Эл?
– Не само падение тревожит меня, – ответил Эл, – но то, что оно очень быстро закончится.
Но Эл должен был признать, что на самом деле не совсем спокоен. Он никогда не боялся полетов, но тогда его ни разу не бросали как камень через сотни миль. За последние несколько дней он наблюдал, как Марс превращается из мраморного шарика в бейсбольный, потом в баскетбольный мяч, но он все время был снаружи.
Теперь же он был внизу, в полном смысле слова. Он вспомнил давний урок учителя Робертса о животном происхождении человеческих чувств. Он как раз сейчас мог оценить этого предка-древолаза в себе – это было плохо, плохо, плохо находиться на такой высоте без единой ветки, чтобы ухватиться.
Нет, это был не полет, это было падение.
Стало еще хуже, конечно, когда они ударились о непредсказуемый нижний слой атмосферы, густой, влажный и – казалось – разозленный преобразованием климата. Как раз когда вы твердили себе, что вы в безопасности в чреве превосходной технологии – что такие приземления обыкновенны – ваши внутренности падают, инерция дергает вас в каком-то противоестественном направлении, и даже самый призрачный шанс на спасение кажется совершенно невозможным.
Он дышал равномерно и позволил Эрику стенать за них обоих. Быть испуганным иногда полезно, иногда нет. Он в чьих-то руках и либо уцелеет, либо нет. Никакие вопли его подсознания этого не изменят.
Все же, когда корабль, в конце концов, замер, его тело было как мокрое полотенце, которое какой-нибудь ребенок бросил в раздевалке. Он покинул борт на дрожащих ногах и встал в очередь на таможню.
Впереди него стояла женщина с маленьким мальчиком (на буксире). Мальчик, непоседливый – и, по-видимому, легко перенесший посадку – без конца оглядывался вокруг, пока не заметил позади себя Эла и Эрика. Тут он принялся тянуть женщину за рукав. "Мамуля, – сказал он, – тут за нами один из этих мозголомов".
Женщина повернулась, ее лицо потемнело с бронзового до темно-коричневого.
– Джереми! – одернула она. – Чтобы я больше никогда слышала от тебя таких слов!
Она сконфуженно посмотрела на Эла:
– Не знаю, где дети набираются такого, правда, не знаю. Я очень сожалею.
Она лгала, и Эл знал это. Он улыбнулся.
– Что ж, за ними можно уследить только дома, – ответил он.
– Я пытаюсь учить его правильно, – сказала женщина несколько оправдывающимся голосом. Она присела перед сыном. – Послушай, Джереми, я хочу, чтобы ты извинился перед этим милым человеком. Он пси-коп – один из хороших телепатов. Он помогает защищать нас от плохих.
Мальчик елозил по полу ногой.
– Привет, Джереми, – сказал Эл. – Меня зовут м-р Бестер. Как сказала твоя мама, я хороший телепат.
– Ой, – мальчик невольно потянулся к его руке. – Зачем ты носишь перчатки?
– Потому что, если я не стану, то могу случайно выжечь тебе весь мозг, – сказал Эл, все еще улыбаясь. – Мы не хотим, чтобы это случилось с таким милым маленьким мальчиком.
Он снова взглянул на мать, чье лицо претерпело резкое изменение, и было теперь скорее бледным.