Читать интересную книгу Обнаженные мужчины - Аманда Филипаччи

Она снимает свое жемчужное ожерелье и кладет на столик, стоящий на сцене. Кто-то хлопает, она чуть склоняет голову набок, и поскольку все знают, что это отрицательная реакция, то люди презрительно фыркают и хихикают, глядя на неудачника. Публика становится смелее. Иногда люди даже выражают презрение вслух. Можно услышать: «О боже!», «Вот уж действительно!», «И о чем только он думал!»

Одна из причин, по которой шоу Лоры пользуется такой популярностью, заключается в том, что у зрителей очень многое поставлено на карту. Тут создаются и гибнут репутации из-за одного-единственного хлопка. Это быстрый способ добиться успеха. Или потерпеть неудачу.

После ее выступления люди подходят друг к другу, возбужденно повторяя: «Она – гений. Ее набор фокусов изыскан и превосходен. Словарь богат, а язык – о боже, язык утончен. Когда она показала красную подкладку своей куртки, я думал, что умру!» Высшим шиком считается вымолвить: «Как она это сделала?» и спросить ее прямо: «Есть ли надежда, что вы когда-нибудь раскроете, как сделали этот фокус с курткой?» И она благоразумно отвечает: «Простите, но я никогда не раскрываю своих фокусов. Я бы оказалась на улице, без работы. Вы же понимаете».

«Конечно! Как глупо с моей стороны!» И этот человек отходит со словами: «Ах! Эта обманчивая простота! Я обожаю ее фокусы».

Интересно, насколько реальна ее магия, думаю я. Насколько сильно ее могущество? Может ли она заставить людей себя любить? Не заколдовала ли она их?

Столики резервируют за недели вперед. Люди заказывают еду, но многие едва к ней прикасаются – настолько они захвачены представлением.

Люди посылают своих детей к ней на уроки. У нее так много учеников, что приходится делить свой курс по трем уровням сложности. Низший – традиционные фокусы, тут учат обычным фокусам, например, доставать зайчиков из цилиндра, кажущегося пустым. Эти фокусы дают хорошую основу. На втором уровне, несколько более сложном, учеников обучают доставать цветы и палочки из сапог и шарики изо рта. Последний, самый трудный уровень сосредоточен на таких фокусах, как демонстрация курток, у которых подкладка другого цвета, нежели сама куртка.

Возникает определенная система, при которой начальные занятия труднее заключительных: ученики идут от ловкости рук к тому, что нюхают конфеты, заводят часы и вытирают лоб «клинексом». Родителям и публике это нравится, но дети не понимают эту систему, и им говорят, что они еще слишком юны, чтобы понять: это авангардное, абстрактное, экспериментальное искусство, рассчитанное на изысканный вкус.

После того, как я порвал с Шарлоттой, я получил от нее несколько коротких писем, которые не упомянул, поскольку сейчас она не занимает никакого места в моей жизни. Все они содержали примерно одни и те же сентенции: «Ты мне не нужен. Спасибо за то, что порвал». Или: «Ты мне не нужен. Я встречаюсь с другими». А потом она замолкла. И молчит до сих пор. И мне это безразлично. Она мне почти чужая, хотя мы были вместе целый год.

Не думайте, что агенты моей матери угомонились. Конечно, нет. Но я научился с ними справляться. Я даже горжусь собой, потому что я не только справляюсь с ними, но и заставляю их трепетать. Это очень забавно: похоже на то, как развлекаются дети, бросая насекомых в огонь.

Один из этих надоедливых маленьких жучков заявляется как-то вечером в «Défense d'y Voir» во время представления Лоры. Этот элегантный мужчина с седыми волосами сидит за соседним столиком. Подавшись ко мне на своем стуле, он спрашивает, нет ли у меня спички. Хотя ни Лора, ни я не курим, У меня есть зажигалка по причине, слишком сложной, чтобы вдаваться сейчас в подробности. Вообще-то, если вам уж так хочется узнать, я недавно смотрел триллер, в котором человека похоронили в гробу живым, и я решил, что в такой ситуации зажигалка не помешала бы. У погребенного была зажигалка, и поэтому ему удалось увидеть, где он находится и от чего умрет. А потом он умер.

Элегантный мужчина зажигает сигарету, воспользовавшись моей зажигалкой, и говорит:

– Я забыл свою дома, так как выскочил из дома в спешке, очень расстроенный. Моя одиннадцатилетняя внучка сводит меня с ума. Она…

– Ей в самом деле одиннадцать? – перебиваю я.

– Да. Она…

– Это такой чудесный возраст. В этом возрасте они еще любят своих родителей. И заводят множество друзей, – трещу я без умолку. – Они начинают устраивать вечеринки, интересоваться модой…

– Да, в этом-то и заключается проблема, – наконец прорывается он. – Их начинает интересовать противоположный пол, и, к несчастью, противоположный пол тоже ими интересуется. Даже те особы противоположного пола, которые старше, – если вы понимаете, что я имею в виду.

– О, разумеется. А потом они начинают бороться со своими родителями, а родители ведут себя неразумно, и с годами проблемы не исчезают. А иногда родители подсылают к своим детям агентов, чтобы их донимать.

Насекомое уже в огне. Элегантный мужчина трепещет. Он делает долгую затяжку, кивая и хмурясь – вероятно, раздумывая, что бы такое сказать или сделать.

– Да, именно так, – отвечает он и поворачивается ко мне спиной.

Я кладу руку ему на плечо и добавляю:

– Но родителям невдомек, что дети любят, когда к ним подсылают агентов. Это так забавно! Кому-то нужно сообщить это родителям.

Откашлявшись, агент говорит:

– Я буду иметь в виду. – Затем встает и выходит из ресторана.

В другой раз я выбираю в магазине видеофильм, чтобы посмотреть его сегодня вечером вместе с Лорой, уютно устроившись в ее постели. Рядом со мной стоит женщина средних лет, тоже перебирающая видеокассеты. Она снимает одну из них с полки и, повернувшись ко мне, спрашивает:

– Вы видели этот фильм?

Она сует мне прямо в лицо «Лолиту». До какого же примитива можно дойти? Я чуть не начинаю хохотать.

– Думаю, да. Несколько лет тому назад, – отвечаю я.

– И что вы об этом думаете?

Я пытаюсь найти наилучший ответ на этот восхитительный вопрос. Я мог бы сказать: «Я думаю, вам следует сказать моей матери, чтобы она перестала меня доставать».

Или мог бы повернуться к ней и сказать: «Я думаю, это самый романтический фильм, который я видел в своей жизни». (На случай, если вас это интересует, сообщаю: это неправда; на самом деле он оставил меня совершенно равнодушным.)

А еще я мог бы сказать, что она уродлива, что она ничего не понимает в моде, что не следует поднимать воротник, как она это делает. Словом, я мог сказать ей что угодно. Потому что при общении с подосланными незнакомцами можно позволить себе вольности. Можно быть безумным, нереспектабельным, смешным. Мой ответ должен быть оскорбительным.

Я выпячиваю грудь и говорю:

– Это безобразие! Этот чудовищный фильм нужно запретить. Я был в таком шоке, что, кажется, до сих пор не оправился.

– Я вижу, – отвечает она. – У меня есть дочь…

– Одиннадцати лет?

– Да. Она…

– Несомненно. У одиннадцатилетних дочерей определенно есть склонность спать с грязными, старыми двадцатидевятилетними мужчинами, которые постоянно пытаются их совратить. Я сам распускаю слюни, когда вижу одиннадцатилетних нимфеток. Совсем как большой злой волк. Так и хочется ущипнуть их за попку.

– Это нехорошо. Вам бы следовало…

– Но ведь я интересуюсь не только вашей дочуркой – я нахожу и вас очень привлекательной. Мне нравится, как вы носите воротник поднятым. Поднятые воротники меня возбуждают. – Я обнимаю ее за шею и начинаю гладить ее воротник. – Вы бы не хотели заглянуть ко мне домой? Мы бы могли посмотреть «Лолиту» вместе. А не могли бы вы описать мне свою дочь? Она хорошо развита? Не следует, чтобы они были слишком уме развиты, это все портит, знаете ли. Уж тогда можно заняться и такой большой девочкой, как вы, – говорю я, устремив хищный взгляд на ее грудь.

Она моргает и говорит:

– Меня предупреждали, что вы крутой. Том очень расстроился. Он мягкий и чувствительный человек, и он до сих пор не может прийти в себя после общения с вами. А ведь он всего-навсего попросил у вас спичку. А вы дотронулись до его плеча. А сейчас трогаете мою шею. У вас склонность трогать. Вы позволяете себе вольности. Нам это не нравится. Вам нужно добрее относиться к незнакомцам.

На следующий день я позвонил моей матери, поскольку давно с ней не беседовал – с тех пор, как изменил номер телефона. Я хочу сделать еще одну попытку убедить ее, чтобы она отказалась подсылать ко мне своих насекомых.

Первое, что она говорит мне после того, как я здороваюсь, это:

– Ты изводишь моих агентов. Я хочу, чтобы ты перестал изводить моих агентов. Они обходятся мне недешево, а ты сводишь на нет их работу.

– Но они так очаровательны! Я ничего не могу с собой поделать.

– Это не сработает.

– Что именно?

– Говорить мне, что ты получаешь от этого удовольствие, просить моих агентов, чтобы они мне это говорили. Это меня не остановит.