открытого окна. Лори Нимеон испуганно озирался и нелепо дёргал Кору за рукав. Но она, не обращая на него внимания, быстро прошла через пустую середину зала к табурету, на котором всё ещё застыл Сорел, и протянула ему руку.
– Спускайся, ворон, – усмехнулась она, – не представляю даже, как тебе удалось поверить в такое безумие. Больше так не делай.
Сорел соскользнул вниз с эшафота и крепко обнял Кору, и она услышала нежное позвякивание колокольчиков прямо у своего уха.
– Как трогательно, – раздался знакомый холодный голос. – Тебе повезло, мальчишка. А сейчас, если позволите, мы всё-таки выслушаем другую сторону.
Сорел и Кора поспешно отошли в тень стены и замерли. Спорить с Мастером не было сил. К тому же, действительно, пора было уже выслушать Квиррела, который тем временем уже выбирался в центр зала – огромный и бородатый, он напоминал боцмана на торговом корабле.
Квиррел удивлённо посмотрел на табурет, как будто не видел недавнего представления, затем чуть подвинул его и сел, смотря под ноги.
Зрители уже пришли в себя и снова обступили эшафот. Толпа привычно замерла в ожидании жестокого зрелища. Но Квиррел, казалось, не обращал внимания на зрителей. Многие из них привыкли видеть его в шутовском обличии и ожидали очередной остроумной выходки.
– Как всегда, мне повезло:
я чувствую себя уверенней
с этой петлёй на шее,
честное слово.
Два раза меня уже вешали –
и всё безуспешно.
Верёвка не выдерживала
моего веса.
Или моей удачи.
Или, скорее всего,
пенька дешёвая,
купленная на сдачу
палачами-скрягами,
оказывалась негодной.
Я не хочу никого обвинять,
прошу за меня помолиться –
тем, кто верит.
И пожертвовать мне свой пояс
или ремень, или галстук,
или подвязку -
кто что может.
Ну же, смелее! Что же вы?
Неужели вам жалко?
Представляете, каково это:
третий раз оказаться в яме
под эшафотом.
А потом эти гуманисты
вытащат меня – и скажут:
«Второй раз нельзя
вешать, такая традиция», –
им наплевать, что меня
с каждым разом
остаётся всё меньше.
Так что теперь я живой
только на треть всего.
И справиться с этим мной
под силу даже ребёнку.
Ну, кто хочет побыть палачом? Смелее!
Вы ведь знаете: я осуждён справедливым судом.
Только предупреждаю: если опять
оборвётся верёвка, я легко
любого из вас задушу
одной левой.
Кора улыбнулась: она всегда радовалась, когда поединки заканчивались вничью. А Квиррелу действительно повезло: кажется, как-то в реальном он был приговорён к смерти, но в последний момент помилован. Иначе он не смог бы произнести в реальнейшем такие слова – никто бы не смог, даже Кора. Как бы там ни было, проигравших в этом поединке не было, и все вроде бы остались живы и даже при своём уме.
Кора посмотрела на улыбку Сорела и поняла, что не зря считала его своим другом: он улыбался успеху соперника в реальнейшем, а это дорогого стоило. Тем не менее для новичка это было слишком, и Кора потащила своего друга на первый этаж, где, после долгих блужданий, можно было найти что-нибудь выпить.
Вечно спящий бармен налил им апельсинового сока с каплей солнечного света, и они, устроившись на высоких стульях, зажмурились, чтобы увидеть рассвет на побережье Островной стороны. Крики чаек и мерное дыхание океана. Солёное спокойствие и кисло-сладкая радость…
Кора очнулась от тревожного звона колокольчиков: следовало вернуться. Они могли пропустить все поединки, но теперь наверняка Мастер остался один и уже обводит оставшихся зрителей и поэтов своим колючим взглядом в поисках жертвы.
– Я уж думал, ты сбежала, наша бесстрашная Кора Лапис, – громогласно приветствовал её Мастер, как только она ступила на верх прогнившей лестницы, – но рад, что ошибся. Мы тут немного развлеклись, и вот теперь моя очередь выбирать себе жертву. То есть соперника, я имел в виду.
Мастер был единственным здесь, кто мог позволить себе язвить в реальнейшем. Кора вжалась в стену и почувствовала едва уловимое ободряющее прикосновение Сорела к своему холодному, как лёд, запястью.
– Я выбираю тебя, Кора Лапис, – произнёс Мастер.
И ей не оставалось ничего другого, кроме как выйти в центр уже почти опустевшего зала. Краем взгляда она заметила, что лори Нимеон всё ещё здесь: видимо, он не мог вернуться к тем, кто его подослал, ни с чем. Это означало, что ставки для неё в этом поединке удваивались.
– Дорогая Кора, я столько раз побеждал тебя, что на этот раз хочу дать тебе шанс, – прозвучал издевательский голос. – Ты знаешь, что я ненавижу стихи о любви. Поэтому сегодня у тебя, кажется, появилось небольшое преимущество. Потому что наша тема – любовь несчастного трубадура к даме сердца.
«Ты знаешь, мерзавец, что я не пишу о любви», – с ненавистью подумала Кора, но в голове у неё тут же сдвинулись и пришли в движение огромные плиты, заставляя перепрыгивать ручьи лавы и бежать на вершину вулкана: сегодня она не могла проиграть.
– По правилам, ты первый! – торопливо проговорила Кора. Она смотрела на Мастера, не отводя взгляда.
– О, не переживай, я знаю правила. И тему эту придумал только что. Но и ты помни, что мне в этом случае достанутся все козыри: ты не можешь использовать ничего из того, о чём скажу я.
Кора только кивнула. Мастер и сам никогда не писал стихов о любви – это правда, – поэтому он был слишком занят непростой и для себя самого задачей, чтобы заметить, как странно на него смотрит Кора. «Ну что же, ты сам выбрал свою смерть, я не буду тебя жалеть», – подумала она.
Луна повисла прямо под потолком. Нежный пьянящий аромат жасмина разлился в воздухе – и никто пока не догадывался, что это запах пыли осыпающихся стен. Зазвучала музыка, далёкая и щемящая. На этом фоне неприятный, скрипучий голос Мастера проступал ещё резче.
– Ступайте, Айлири, уж лучше молиться в храме –
всё меньше вреда от этого будет, право.
Вы мне желанны, как рыцарю – смерть бою,
но то, что сейчас говорю я – себе не прощу.
И вам не прощу никогда, поэтому лучше
бегите и прячьтесь, ищите яму поглубже.
Не спрятаться вам всё равно от мести моей:
я вас утоплю, повешу, сожгу на костре.
Я вас поцелую, а после выставлю вон –
за то, что посмели вы думать, что я влюблён,
за то, что так нежно сияют ваши глаза,
за то, что ваш профиль так тонок в рамке окна.
Вы просто воровка печальных, красивых слов:
вам кажется, я сейчас говорю про любовь.
Но вы глубоко ошибаетесь, милая лири –
по счастью, любви не бывает в реальнейшем мире.
Кора смотрела и видела на верхнем этаже башни девушку с длинными волосами, которая испуганно вглядывалась в темноту ночного сада. «Кто вы?» – как можно тише прошептала Кора. Но девушка в башне услышала и, ответив: «Я не знаю. Я просто оказалась здесь, этот человек привёл меня», указала на Мастера, увидев его тень между деревьев. «Неплохо, Мастер, – подумала Кора, – очень неплохо. Но ты небрежно