же пришло на ум нечто легкомысленное из советского культурного наследия и незамедлительно мной пропето:— Главное, чтобы костюмчик сидел Непринужденно, легко и вальяжно. Всё остальное, поверьте, не важно, Нет и не будет серьёзнее дел…
У Егоровны аж челюсть едва до пола не отвалилась от моей столь беспардонной фривольности. Тут от самого царя приглашение поступило, а этот фигляр «несурьёзные» куплеты распевает. Как и полагается, я был подвергнут легкой обструкции. Ладно, она здесь главная, ей сам бог велел поучать нравственности расшалившегося не по делу подопечного.
Я все-таки попытался возразить:
— Полноте, дражайшая Василиса Егоровна, ну прислали приглашение в царские палаты и что с того? Я для них как тот мураш, что летом в лесу по былинке ползет — увидел, заинтересовался, насмотрелся, дальше пошел и тут же позабыл о существовании твари божьей, ибо таких как я у нашего царя-батюшки миллионы, и голова у него не с паровозный котел, чтобы обо всех помнить.
— Тут, Андрей, ты абсолютно неправ, — встрял в разговор Пров Николаевич, — получить приглашение во дворец великая честь. К тому же там тебя не наказывать станут, а награждать. Так что фиглярство в данном случае неуместно.
— Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь, — неожиданно даже для себя выдал я.
— Весьма неожиданно, молодой человек, — весело заулыбался Викентий Дормидонтович. — Неплохо подмечено. Откуда цитата?
Я пожал плечами:
— Не помню, где-то подслушал ненароком. — Ну не рассказывать же им, что когда-то в одной далекой-далекой галактике жил человек по имени Александр Сергеевич Грибоедов, перу которого принадлежат эти бессмертные строки. Впрочем, вполне вероятно, что из-за различий в характеристиках темпоральных потоков, великому поэту и дипломату еще предстоит родиться в том моем времени.
Тут же отметили приглашение в узком семейном кругу. Третьяков слегка перебрал алкоголя и, как «матерый царедворец» пытался поучать меня, как себя вести перед высочайшими лицами государства:
— Ты, Андрей, там побольше помалкивай, а, коль чего спросят, не тушуйся, но за словами следи, ибо не воробей. Есть при Дворе всякие шутники, кои попытаются выставить тебя эдаким деревенским увальнем, мол со свиным рылом, да в калашный ряд, так что опасайся и своевременно пресекай всякие разговоры на провокационные темы, особливо политические. Об Англии и англичанах лучше плохо не говорить, поскольку большинство царедворцев заражены англофилией, франкофилов там также предостаточно. К Государю Императору и членам его семьи первым не обращаться, рот можно открывать лишь, получив высочайшее соизволение… — и так далее в том же духе.
Я лишь кивал головой и поддакивал умудренному годами отставному дипломату. Разумеется, выпячиваться не собираюсь, а если царь-батюшка задаст вопрос, непременно отвечу без дрожи в голосе и коленях, ибо воспитан в демократическом обществе. Я, разумеется, вполне отдаю себе отчет, что достаточно одного лишь косого взгляда самодержца, чтобы до конца своих дней оказаться в опале и все равно не могу воспринимать его как помазанника божия.
Не стану подробно останавливаться на том как провел остаток дней до отбытия в Суздаль. Путешествие по железной дороге также было малопримечательным — вечером сел в купейный вагон, утром сошел во второй столице Империи. Интересно, в той реальности также было две главных российских метрополии — культурная и Москва. Почему Санкт-Петербург считался именно культурной столицей, так и не дошло до моего скромного понимания, ну если только «шаверму» и «поребрик» принять за признаки какой-то особой культуры. В основной своей массе питерцы вполне себе обычные люди безо всякой заносчивости — в общении неотличимы от потомков московской послевоенной «лимиты». Суздаль этого варианта России я бы назвал скорее чванливой столицей, ибо простому человеку, если он не обременен служебными обязанностями, тут делать нечего. Цены в магазинах и лавках на всё, куда там даже Владимиру, на улицах много полиции, помимо этого окрестности боярских усадеб патрулируются гриднями. Однако добропорядочных горожан от произвола криминалитета это не очень спасает, особенно на пролетарских окраинах города.
По прибытии планировал поселиться в «Англетере», но, пораскинув мозгами, передумал. Увижу Ксению, взбрыкнет ретивое, упаси Господь, что-нибудь заподозрит девка. А мне оно надо? Поэтому устроился в более скромной, но уютной «Розе ветров». Откуда взялось название, более всего подходящее какому-нибудь приморскому отелю, выяснить так и не удалось, да я и не особо хотелось.
Приехал за неделю до аудиенции, чтобы успеть пошить достойный костюм. Услужливый портье порекомендовал мастерскую мсье Гастона Делюш. Ха! На вывески действительно значилось «Ателье Гастона Делюш», однако суетливому хозяину более всего подошло бы не Гастон, а Мойша, Изя или Беня, и тот факт, что портной жутко грассировал, ничуть не приближал его к потомкам древних галлов. Впрочем, национальная принадлежность не суть, главное профессиональная компетентность. Делюш оказался настоящим виртуозом ножниц, иголок, тряпок и всего прочего, связанного с портняжничеством. Он даже обмерять меня посредством ленточного аршина не стал. Внимательно осмотрел клиента, сделал какие-то пометки в блокноте, пригласил на примерку на следующий день и отпустил, предварительно содрав с меня тридцать рублей ассигнациями в качестве аванса.
— Окончательная сумма платежа станет известна по готовности костюма, однако не превысит ста пятидесяти целковых, — успокоил меня мсье Гастон.
По истечении трех дней мой костюм был пошит. Стоит отметить, что оборотистый г-мм… француз как-то незаметно всучил мне полдюжины шелковых рубах разных цветов, к каждой по галстуку «самой наиподходящей расцветки», две пары полуботинок и, разумеется, шляпу. Таким образом, вместо означенных полутора сотен, мой кошелек опустел на четыреста пятьдесят бумажных рубликов. Несмотря на столь грандиозные траты, мастерскую я покинул в приподнятом настроении, насвистывая под нос навязчивый мотив «Главное, чтобы костюмчик сидел». Теперь, когда самое главное действо перед визитом на прием выполнено, можно слегка расслабиться. Костюм получился на славу, на мне сидел как влитой, нигде не жал и не топорщился.
За полчаса до назначенного в пригласительном письме времени я подошел к главным воротам Суздальского Кремля. Погода как на заказ, легкий морозец, солнечно, безветренно. Начальник патруля пожилой лейтенант гвардии внимательно осмотрел бумагу с приглашением, а также мой паспорт. Будучи одаренным, он сличил астральные метки, мои и означенные в удостоверении личности, письмо с приглашением едва не обнюхал. Убедившись в том, что посетитель никакой не