— Вив, э то смешно! Почему ты не можешь бросить все это?
— Не могу. Хочу, но не могу. Головой, рассудком я понимаю, что это самоубийство. Но сердцем — нет. По крайней мере я не могу примириться, что он убил себя, будучи таким счастливым, таким уверенным в будущем. Здесь что‑то не так, какая‑то ужасная ошибка. Что‑то воистину страшное должно было случиться после того, как мы завтракали в понедельник. Я чувствую это кожей.
— И ты решила все разузнать? Да? Ну, Вив, вот тебе замечательная версия: эта леди турнула его.
— Может быть, она так и сделала, не буду спорить. Но я не верю, что Себастьян покончил бы с собой из‑за женщины, то есть тот Себастьян, которого я знала.
— Я ничего не знаю. И помочь ничем не могу. И с очерком тоже.
— Ты можешь вспомнить что‑нибудь, если напряжешь мозги. Если серьезно задумаешься об этих месяцах.
— Вряд ли.
— В день похорон Сирес сказал, что я должна написать о нем книгу. Биографию.
— Хранительница огня! Это твоя новая роль, дорогая?
— Не будь саркастичным, Джек, это тебе не идет. Да, я должна это сделать. Я хочу убедиться, что сумею быть объективной. Очерк мне поможет. Это будет что‑то вроде пробы.
— А у кого ты хочешь брать интервью?
— У его коллег из «Лок Индастриз» и из «Фонда». Один выведет на другого, так всегда бывает. Я быстро разберусь, кто знал его лучше других, кто с какой стороны знал. С Люцианой я тоже хочу поговорить.
— Вив, ты сошла с ума! — воскликнул я. — Она пошлет тебя куда подальше, вот и все.
— Посмотрим.
— Попомни мои слова.
— Джек!
— Да?
— Ты бы в прошлом месяце в Нью‑Йорке на собрании «Лок Индастриз». Скажи, не говорил ли кто‑нибудь о нем? О новой женщине в его жизни?
— Нет.
— Ммм… Возможно, они о ней не знали?
— Точно, крошка.
— Джек, ты ведь поможешь мне с очерком, да? Это очень важно для меня. Важно написать его, и я уверена, что очерк поможет мне примириться с его смертью.
— Ладно, — неохотно согласился я. Все мои прекрасные решения ни к чему не привели. — Но я ничего не знаю. Я почти и не видел его за последний год.
— Вспомни, что могло бы дать ключ к его настроениям и его поведению в это время.
— Попробую. Я позвоню. На той неделе.
— Меня здесь не будет. Через пару дней я уезжаю в Нью‑Йорк. Начну брать интервью у своих старых друзей в «Фонде». Это будет начало.
— Счастливого пути.
— Пока, Джек. Будем держать связь, я буду звонить.
— Дерьмо! — Я отшвырнул трубку и бросился в свое кресло.
— Что такое, Джек? Что случилось? — спросила Кэтрин своим спокойным голосом. Голосом, к которому я привык за эти месяцы.
— Это Вивьен. Совсем вышла из берегов.
— Любопытное замечание по адресу такой уравновешенной, земной и рациональной особы, как она.
— Она не рациональная. И не земная, — пылко воскликнул я. — Во всяком случае, когда речь идет о Себастьяне. Это у нее навязчивая идея. Пять месяцев как он умер. Она все еще говорит всякие слова о его смерти. Заткнулась бы, и все дела. Пусть он себе покоится с миром. Не выношу, когда она такая.
— Какая такая?
— В роли хранительницы огня. — Я засмеялся и добавил: — Она все еще пылает. — Получилась игра слов, и я опять засмеялся.
Кэтрин это не рассмешило. Вид у нее был сосредоточенный.
— Из того, что ты мне рассказывал, я поняла, что она его обожает, а ты — ненавидишь. В этом вы — два сапога не пара, — пробормотала Кэтрин. — Вы — противоположные полюса, когда речь идет о Себастьяне Локе. Вы никогда не сговоритесь.
— Почти верно, милая. У Вивьен трудности. Нечего делать. Книга о Бронте кончена. Сдана. Теперь Себастьян. Она занялась им. Опять. Дерьмо!
Кэтрин задумчиво посмотрела на меня, потом медленно заговорила:
— Ты имеешь в виду, что она собирается написать книгу о твоем отце, дорогой? Ты это хочешь сказать?
— Не книгу. Очерк. Для лондонской «Санди Таймз». Ее редактор одобрил идею. Но должна быть и книга. Мой дед, старый дурень, надоумил ее. На похоронах. Представляешь? Господи! Она должна и это сделать. И сделает. Черт!
— Джек, ради Бога, что ты так расстроился? Ты прямо как дитя неразумное.
— Вовсе нет.
— Как только дело касается твоего отца, ты сразу же выходишь из себя, дорогой.
— Вивьен хочется попробовать. Раскопать его жизнь. За последний год. «Я должна узнать», — говорит она. И еще она говорит: «Я должна узнать, чем он занимался. С кем встречался. Каким был. Его настроения. Его поведение. Я должна понять его. Я должна выяснить, почему он покончил с собой». Вот что она мне говорила.
— И как она намерена собирать эти сведения?
— Разговаривать с людьми. Брать интервью.
— С кем именно?
— С теми, кто работал с ним. В «Лок Индастриз». В «Фонде». Со мной. С Люцианой. Бог ее знает, с кем еще.
— И она напишет о своих выводах, да?
— Не совсем. Она не будет писать о самоубийстве. Во всяком случае, в статье. Зная ее, уверен, что она и не коснется этой темы. Она будет придерживаться определенной линии. Что она к нему чувствовала, все еще чувствует, и все это в радужных тонах. Хвалебный очерк. Она покажет только его хорошие стороны. Разобравшись в том, каким он был в последние месяцы жизни. Вот что важно для нее. Это все очень личное.
— Ясно. Но я не понимаю, чем ты так расстроен.
— Лучше бы она бросила все это. Я не хочу, чтобы мне о нем постоянно напоминали. Он умер. Похоронен. Я не хочу, чтобы она выкапывала его из могилы.
— Мне кажется, что не стоит так переживать, дорогой. Ты только что сказал, что она не будет писать о нем ничего плохого. И я с тобой согласна. Судя по тому, что ты сказал, Вивьен необычайно чтит Себастьяна и память о нем.
— Она все еще любит его.
— О нет, я этого не думаю, Джек, совсем не думаю. Вивьен слишком живая, слишком сексуальная и слишком чувственная женщина, чтобы цепляться за покойника. По крайней мере, у меня сложилось о ней такое впечатление. Нет, слава Богу! Она считает, что жизнь — для того, чтобы жить. Она, кажется, сходит с ума по Киту Тримейну. Теперь он, а не Себастьян наполняет ее жизнь. Поверь мне. Я знаю, что говорю, и знаю, что я права.
— Наверное, — и я поспешил переменить тему разговора.
15
— Была другая женщина, — сказал я, глядя на Кэтрин через обеденный стол.
Она тоже взглянула на меня и сказала, улыбнувшись слегка удивленно:
— Я уверена, что других женщин до меня было много, Джек. Кроме двух твоих жен. Я и не ожидала, что может быть иначе. Ты очень привлекательный человек.
— Нет, нет. Речь идет о Себастьяне. Была другая женщина в его жизни. Как раз перед тем, как он умер. Новая женщина, — объяснил я. — Я о ней ничего не знал. И никто не знал. Но Вив он рассказал. Когда они завтракали. В понедельник той роковой недели, когда он покончил с собой. Она сказал Вив, что собирается жениться на этой женщине.