Читать интересную книгу Однажды весной в Италии - Эмманюэль Роблес

— Заходите, заходите, мой бедный друг! — сказала маркиза, протягивая ему свою высохшую руку.

Она представила Сент-Роза как Марчелло Гуарди двум старым, одетым в черное дамам, которые сидели, сгорбившись, у ее изголовья, похожие на зябких, облезлых птиц.

— Видите теперь, на что способны нацисты? Убедились?

Она застонала. Сквозь ее реденькие волосы Сент-Роз видел розовую кожу. Неужели в этой законопаченной комнате на самом деле так душно? Войдя, он снял пальто, но уже вспотел. Он все еще думал о Луке и списке заложников. Маркиза жаловалась, а ее старые приятельницы то и дело вздыхали, подтверждая ее слова кивками головы.

— А святой отец? Вы думали, папа вмешается? Да ничего подобного. А ведь он римский епископ. Разве эти несчастные люди — не его чада? Их повели на гибель, а он и пальцем не пошевелил! Он допустил, чтобы свершилось такое преступление!

У нее перехватило дыхание, и она замолчала; одна из старых дам поднялась и осторожно вытерла ей губы кончиком носового платка.

— Не надо так волноваться, — сказала дама. — Вам это вредно.

Хрустальные подвески блестели в полумраке, царившем здесь из-за плотно задернутых портьер. Запах горячего воска создавал духоту.

— Он изменил своему пастырскому долгу, — продолжала маркиза, покачивая головой.

— Успокойтесь, прошу вас, — повторила старая дама.

Сент-Роз понимал всю глубину страданий маркизы, и ему вспомнились ее стойкость и благородство во время прихода двух немецких танкистов. Одновременно он подумал о Сандре, о том, что ее, наверно, уже предупредили.

— Папа молчал, когда преследовали римских евреев! Он молчал, когда начали депортировать наших рабочих! Ни словом не обмолвился по поводу пыток. И продолжает молчать, когда его собственных сынов волокут на бойню!

Ее отчаяние взволновало Сент-Роза, которого до сих пор мало заботила сложная дипломатия Ватикана. По его мнению, папа Римский боялся быть осмеянным и отстраненным нацистами и потому не выступал против них. Какой бы духовной властью ни обладал этот человек в белой мантии, он был бессилен даже против одного-единственного батальона эсэсовцев. Но разве крик ужаса не стоил бы больше, чем такая покорность?

Маркиза в изнеможении откинулась на подушки, закрыла глаза, и лицо ее стало спокойным и удивительно некрасивым. Стоявшие сбоку свечи едва освещали это худое лицо без обычных румян, с высохшей от пудры кожей; веки были закрыты, опухли, как у больных малярией, и выглядели, как два коричневых бугра.

Сент-Роз осторожно склонился над постелью маркизы и попросил разрешения прочесть список заложников. Усталым жестом маркиза указала на шкафчик, прошептав: «Это слишком жестоко!» И он почувствовал к ней такую жалость, что взял ее за руку, не находя слов утешения. Список был отпечатан на машинке с указанием возраста и профессии каждого заложника. Там значились подростки от пятнадцати до семнадцати лет, рабочие, студенты, фермеры, артисты, коммерсанты, служащие. Имя Филанджери в списке не фигурировало. Можно было думать, что он не полон, так что оставалась маленькая надежда. Перечитав список, Сент-Роз положил его обратно, а когда повернулся, то увидел Сандру, которая стояла, прислонясь к двери, и смотрела на него. Поглощенный чтением, он не слышал, как она вошла. Сент-Роз поздоровался с ней, и ему показалось, что Сандра держится настороженно. Приподнявшись на постели, маркиза спросила его, не нашел ли он того, кого искал?

— Нет, — ответил Сент-Роз.

— Буду молиться, чтобы вам не пришлось оплакивать друга.

В кропильнице распятия, висевшего над шкафчиком, в котором Сент-Роз взял список, была веточка букса. Каждая деталь, каждый предмет в этой комнате начали казаться Сент-Розу какими-то странными после того, как здесь появилась Сандра. Он недоверчиво поглядывал на мебель, бархатные портьеры гранатового цвета, зеркало в резной раме, украшенной ангелочками, хотя мог бы поклясться, что оно ничего не отражает, как зеркало в импрессионистском фильме. Весь город за стенами этой комнаты словно вымер, превращенный в руины. И его волнение сменилось подавленностью. Своими большими темными глазами Сандра продолжала наблюдать за Сент-Розом и как бы читала его мысли. На ней был все тот же домашний елизаветинский халат. Она стояла напротив Сент-Роза, напряженно вытянув шею с небольшой, гладко причесанной головкой, и, сощурившись, внимательно смотрела на него.

— Можно поговорить с вами? — спросил Сент-Роз.

Очевидно, она ждала этого вопроса, ибо, не говоря ни слова, повернулась, толкнула дверь и вышла. Сент-Роз, учтиво простившись со старыми дамами, последовал за Сандрой в портретную галерею. Сандра уже спускалась по лестнице, слегка подобрав свой длинный халат, чтобы удобней было идти. Внизу в большой гостиной у камина возилась София, подбрасывая в огонь лозу. Сандра подошла ближе к камину и уставилась на пламя.

— Почему, — спросил Сент-Роз, подойдя к ней, — вы скрыли от меня, что сюда приходил Лука?

Еще на лестнице он дал себе слово, что будет держать себя в руках, но тут же почувствовал, как заколотилось его сердце. Перед ним в напряженной позе, вытянувшись, стояла Сандра, словно окутанная желтой дымкой. Она молчала, и Сент-Роз подумал: «Повсюду на земле сражаются и гибнут миллионы людей, а она, эта безумная женщина, живет так, словно всей этой трагедии не существует».

— Итак? — спросил он.

Не двинувшись с места, даже не повернувшись к нему, она прошептала:

— Значит, вы ничего не поняли?

— Что еще понимать, кроме того, что вы снова решили позабавиться и устроили настоящий фарс! Как в тот раз с танкистами. Когда идет война, не слишком много поводов для смеха! А вам ведь так скучно! Зрелище разрушенных кварталов в конце концов надоедает — всегда одно и то же, никакого разнообразия! А на допросы в гестапо светский Рим — увы! — не приглашают! Не зовут и на великолепный спектакль в Ардеатинские пещеры. Вот вы и стараетесь наверстать упущенное! Отличная шутка! Не считаете ли вы, что я должен веселиться вместе с вами, да еще находить все это остроумным?

Запальчивость и саркастический тон Сент-Роза привели Сандру в замешательство, и она долго смотрела на него.

— Вы говорите чудовищные вещи!

— Ах, вот что! Значит, я еще должен выслушивать ваши упреки?

Взволнованный, он отошел от нее в глубину комнаты и остановился у балюстрады лестницы.

— Когда вы мне сказали, что на вас нельзя положиться, я это учел, но вам все же удалось усыпить мое недоверие. Конечно, я сам виноват и вас обвинять не вправе. Мне следовало быть начеку. Но вы превосходно разыграли эту комедию! Поздравляю!

Она держалась с высокомерным пренебрежением, и ему хотелось причинить ей боль, уязвить ее, заставить платить за разочарование. Чтобы не встревожить Софию, занятую на кухне, он старался говорить тихо, и губы его дрожали.

— Ну отвечайте же! — сказал он. — Нечего строить из себя оскорбленную невинность!

Он хотел унизить ее. Самые жестокие слова, как обезумевшие осы, роились в его мозгу. Сандра снова отвернулась и, держась за доску камина, глядела в огонь. В волосах ее играл отблеск пламени, на лице было написано такое удивление, словно она только что открыла неведомую для себя истину, которую до сих пор не могла уразуметь. Сент-Роз понимал, что вразумительного ответа от этой наркоманки не добиться, но все же сделал шаг в ее сторону:

— Послушайте. Вы понимали, что значит для меня приход Луки? Насколько он для меня важен? Как же вы могли поступить так легкомысленно? Неужели вам совершенно чужды человеческие чувства?

Сандра сделала легкое движение, и Сент-Роз подумал, что она наконец-то ответит ему, но ошибся.

— Дело не в вашей нравственности, — сказал он жестко. — Можете спать с кем угодно, это ваше дело. Я сам попал в число счастливых избранников, ну что ж, благодарю вас! Но постель для меня еще далеко не все!

Он ждал, неотрывно глядя ей в лицо, а кровь продолжала стучать у него в висках.

— Отказываетесь отвечать? Не хотите сказать, что говорил вам Лука? Даже теперь не желаете возвратить то, что принадлежит, в сущности, только мне?

«Она просто безумная», — с горечью подумал Сент-Роз, глядя на оцепеневшую Сандру. Он знал, что если подойдет к ней вплотную, то не сможет сдержаться. Но любое физическое насилие ему было противно, и, хотя временами ярость омрачала его разум, он все же владел собой.

— Ваши симпатии к нацистам зашли слишком далеко. Так, да? Я не ошибся? Вы хотите лишить меня возможности причинить им малейшее зло?

Он произнес это не без иронии, но обвинения были явно натянуты, а стало быть, неубедительны, и Сент-Роз это понимал. Впрочем, с такими женщинами… как знать? Он искал любую возможность растормошить ее, вывести из наркотического состояния, заставить говорить. Он видел, как при каждом вдохе раздуваются ее ноздри. Ему казалось даже, что Сандру знобит. Не было ли это признаком того, что она сама хочет освободиться от оцепенения, вызванного, видимо, ее губительными сигаретами? Ему казалось, будто и он увяз в тине, пытается выбраться из засасывающего болота, грозящего поглотить его. И вся комната словно была полна тошнотворным запахом стоячих вод. А наверху, на гобелене, Гектор и Андромаха на фоне розового неба взирали на горизонт, ощетинившийся пиками и дротиками. Неожиданно Сандра очнулась, направилась к креслу, села, положила руки на подлокотники и скрестила ноги. Она была в домашних туфлях, и одна из них упала с ноги, которой она нервно покачивала. Казалось, Сандра приняла какое-то решение, лоб у нее наморщился, она явно хотела сосредоточиться.