Болванщик, явно обеспокоенный, оглянулся на лес, из глубин которого долетали какие-то потрескивания и хруст. Я, будучи котом, слышал эти звуки уже давно, еще прежде, чем они приблизились. Это не были Les Coeurs, это была ватага блуждальниц, разыскивающих в траве чего бы поесть.
— Да, да, Арчи. — Я и не думал успокаивать Зайца, который тоже слышал хруст и испуганно наставил уши. — Тебе надобно поспешить с психоанализом, иначе Мэб докончит его за тебя.
— Так, может, ты докончишь? — пошевелил усами Мартовский Заяц. — Ты как существо высшего порядка знаешь назубок механизмы происходящих в психике процессов. Несомненно, знаешь, как получилось, что умирающая дочка декана колледжа Крайст-Черч, вместо того чтобы отойти в мире, не пробуждаясь от тяжкого сна, блуждает по Стране?
— Крайст-Черч? — Я сдержал удивление. — Оксфорд? Который год?
— Тысяча восемьсот шестьдесят второй, — буркнул Арчи. — Ночь с седьмого на восьмое июля. Это важно?
— Не важно. Подытожь свой вывод. Ведь он у тебя уже готов?
— Конечно.
— Сгораю от любопытства.
Болванщик налил. Арчи отхлебнул, еще раз глянул на меня гордо, откашлялся, потер лапы.
— Здесь мы имеем дело, — начал он торжественно и высокомерно, — с типичным казусом конфликта ид, эго и суперэго. Как известно уважаемым коллегам, в человеческой психике ид связан с тем, что опасно, инстинктивно, грозно и непонятно, что увязано с невозможностью сдержать тенденцию к бездумному удовлетворению стремления к приятному. Упомянутое бездумное подчинение инстинктивному данная особа пытается — как мы только что наблюдали — бездумно оправдать воображаемыми инструкциями типа «выпей меня» или «съешь меня», что — разумеется, ложно, — должно бы изображать подчинение ид контролю рационального эго. Эго же данной особы есть привитый ей викторианский принцип реальности, действительности, необходимости подчиняться наказам и запретам. Реальность есть суровое домашнее воспитание, суровая, хоть внешне цветистая реальность «Young Misses Magazine»[18], единственного чтива этого ребенка.
— Неправда! — крикнула Алиса Лидделл. — Я еще читала «Робинзона Крузо». И сэра Вальтера Скотта.
— Назло всем этим, — Заяц не обратил внимание на ее выкрик, — безрезультатно пробует возвыситься неразвитое суперэго вышеназванной и — sit licentia verbo[19] — наличествующей здесь особы. Меж тем суперэго, даже зародышевое, является решающим в вопросе способности к фантазированию. Поэтому-то оно пытается перевести происходящие процессы в картины и образы. Vivera cesse, imaginare necesses est[20], если уважаемые коллеги позволят мне воспользоваться парафразой...
— Уважаемые коллеги, — сказал я, — скорее позволят себе сделать замечание, что вывод, хоть в принципе теоретически правильный, ничего не объясняет, а посему представляет собою классический случай академической болтологии.
— Не обижайся, Арчи, — неожиданно поддержал меня Болванщик. — Но Честер прав. Мы по-прежнему не знаем, каким образом Алиса оказалась здесь.
— Потому как тупые вы оба! — замахал лапами Заяц. — Я же говорю: ее занесла сюда переполненная эротизмом фантазия! Ее страхи! Возбужденные каким-то наркотиком скрытые метания...
Он осекся, уставившись на что-то у меня за спиной. Теперь и я услышал шум перьев. Услышал бы раньше, если б не его болтовня.
На столе, точнехонько между бутылкой с виски и чайником, опустился Эдгар. Эдгар — ворон здешних мест. Эдгар много летает и мало болтает. Поэтому в Стране он всем служит в основном в качестве курьера. На этот раз было так же, Эдгар держал в клюве большой конверт, украшенный разделенными короной инициалами «MR»[21].
— Чертова банда, — шепнул болванщик. — Чертова банда показушников.
— Это мне? — удивилась Алиса. Эдгар кивнул головой, клювом и конвертом.
Алиса взяла было конверт, но Арчи бесцеремонно вырвал его у нее из рук и сломал печать.
— Ее королевское величество Мэб и т.д. и т.п., — прочитал он, — приглашает тебя принять участие в партии крокета, которая будет иметь место быть...
Он взглянул на нас.
— ...сегодня... — Он пошевелил усами. — Итак, они узнали. Чертов нетопырь разболтал, и они узнали.
— Чудесно! — Алиса Лидделл захлопала в ладоши. — Партия в крокет! С королевой! Можно идти? Было бы невежливо опоздать.
Болванщик громко кашлянул. Арчи повертел письмо в лапах. Дормайс захрапел. Эдгар молчал, распушив черные перья.
— Задержите ее здесь, сколько удастся, — неожиданно решил я и встал. — Я скоро вернусь.
— Не дури, Честер, — буркнул Арчи. — Ты ничего не сделаешь, даже если доберешься до места, в чем я весьма сомневаюсь. Мэб о ней знает и не позволит ей уйти. Ты ее не спасешь. Возможности, прямо сказать, нулевые.
— А может, поспорим?
Ветер времени и пространства все еще шумел у меня в ушах и ерошил шерсть, а земля, на которой я стоял, ни за что на свете не желала перестать трястись. Однако равновесие и жестокая реальность быстро и эффективно вытеснили horror vacui[22], сопровождавшую меня несколько последних минут. Тошнота, правда, неохотно, но отступала, глаза понемногу привыкали к Евклидовой геометрии.
Я осмотрелся.
Сад, в который я попал, был истинно английским, то есть заросшим и запущенным сверх всякой возможности. Откуда-то слева отдавало болотцем и то и дело слышалось короткое кряканье, из чего я сделал вывод, что есть здесь и прудик. В глубине сада поблескивал огнями увитый плющом фасад небольшого двухэтажного дома.
В принципе я был уверен в своем, то есть в том, что попал в соответствующее место в соответствующее время. Но предпочитал удостовериться.
— Есть тут кто-нибудь, черт побери? — нетерпеливо спросил я.
Ждать пришлось недолго. Из тьмы возник рыжий в полоску тип. На хозяина сада он не походил, хотя усиленно старался походить. Глупцом он не был. Совершенно явно ему еще в котеночном возрасте привили немного манер и savoi-vivre[23]. Увидев меня, он вежливо поздоровался, присел и охватил лапы хвостом. Да, хотел бы я увидеть кого-либо из вас, людей, так же спокойно реагирующих на появление существа из вашей мифологии. И демонологии.
— С кем имею удовольствие? — спросил я кратко и бесцеремонно.
— Рассет Фиц-Рурк Третий, ваша милость.
— Это, — движением уха я показал, что имею в виду, — разумеется, Англия.
— Разумеется.
— Оксфорд?
— Действительно.
Стало быть, я попал. Утка, которую я слышал, вероятно, плавала не в пруду, а по Темзе либо Червеллу. А башня, которую видел во время посадки, была Carlax Tower[24]. Проблема, однако, в том, что Carlax Tower выглядела точно так же во время моего предыдущего визита в Оксфорд, а было это в 1645 году, незадолго до битвы под Несби[25]. Тогда, помнится, я советовал королю Карлу бросить все к чертовой матери и бежать во Францию.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});