Читать интересную книгу Выбор Кота - Эрик Найт

— Не удивительно, что конюх так легко с ним расстался, — заметил Валентайн.

— Может, его чем-нибудь поманить? — предложила Дювалье. Она толкала мула сзади, в то время как Валентайн тащил его спереди. — У нас еще остались сливы?

— Это будет действовать, пока сливы не кончатся. Но уж потом он и шагу без них не сделает.

Проблему с заупрямившимся мулом удалось решить с помощью приема, который Дювалье в шутку окрестила «танцем буги-вуги». Когда Валентайн тащил мула за уздечку, тот двинул его так, что чуть не оторвал Валентайну ухо. Кровь потекла по его лицу, и Валентайн ринулся в лес, вскоре вернувшись оттуда с длинным тополиным прутом. Молотя свистящей веткой по земле, воздуху, мулу, поклаже, он выкрикивал какие-то тарабарские ругательства. Это необычное представление побудило мула по собственной воле припустить вдоль дороги. Отныне всякий раз, когда мул объявлял забастовку, Валентайн принимался размахивать своим прутом, осыпая упрямое животное непереводимыми проклятиями, которые, как ни странно, имели действие. Мул тут же пускался в галоп, спасаясь от противных криков и ударов.

— Нам скоро придется установить дежурство, — сказала Дювалье чуть позже, когда они остановились перекусить.

— Почему?

Она потянула за молодой кленовый побег.

— Начисто обглодан.

Кто-то ободрал с ветки листья и кору, оставив ее голой, как крысиный хвост.

— Гроги?

— Да. Если ты когда-нибудь присматривался к их дерьму, то знаешь, что их желудки не очень-то переваривают эту пищу.

Валентайн напряг слух и обоняние, но не учуял в лесу никого, кроме совы где-то вдалеке.

— Служба Волком лишала меня такого удовольствия. Я никогда не патрулировал в Миссури, только пересекал эти места несколько раз к востоку отсюда.

— Точно не знаю, способствуют листья и кора их пищеварению или они их просто заглатывают, чтобы утолить голод. В любом случае, если видишь обглоданные ветки, знай — здесь прошли гроги. И эти знаки сохраняются дольше, чем их следы. Или дерьмо. И первая очередь дежурить выпадает мне, — Она ущипнула его за нос и потянула, чтобы он лучше улавливал легкий ночной ветерок. — Бог знает почему, но я не могу заставить идти этого мула.

Уладив проблему с мулом, Валентайн обнаружил, что ему нравятся ночные переходы. При его нынешнем кошачьем зрении ночной приглушенный пейзаж был отчетливее, чем, как он помнил, при самой яркой луне. Слух его тоже не подводил, в темноте их сопровождали звуки ночных насекомых, а сами Коты передвигались намного бесшумнее, чем их дневные противники. Валентайн и Дювалье укладывались спать сразу, как рассветет, предварительно поев, и дремали в течение всего жаркого дня. Даже мул привык к этому распорядку.

Несколько раз они сталкивались со следами Волчьих патрулей, но они становились все более редкими по мере того, как Коты приближались к старому коридору Канзас-Сити — Сент-Луис. Если на первом отрезке их пути и имелся опасный пункт, то им был именно этот коридор. Теперь они действовали но очереди: один из них шел впереди, присматриваясь и прислушиваясь, а второй вел мула. Однажды, когда Валентайн всматривался в лес в излюбленном грогами районе на границе штатов, мул вздумал заорать в ночной тиши. Валентайн поклялся, что утром же разделает эту тварь на бифштексы. Но мула то ли никто не услышал, то ли услышали, но не захотели связываться, только все обошлось. Они прошли опасный коридор, не встретив ничего, кроме следов и отпечатков колес.

Было дежурство Валентайна, когда он их учуял. Три грога спали спиной к спине, как буддийские статуэтки, на поросшем лесом бугорке.

Он вытащил меч и помахал Дювалье.

— Пистолеты или сабли?

— Ни то ни другое.

— Они же храпят.

— Мы, конечно, можем их убить. Но их будут искать. Ладно, мы прикончим и этих. Тогда с любой стороны появится еще сотня.

— Когда я был Волком…

— Не хочу больше этого слышать. Теперь ты Кот, и этим все сказано. Убивать патрули грогов теперь не твоя задача.

К рассвету они уже были в нескольких милях от коридора и продвигатись на северо-запад. На подступах к Великим равнинам местность становилась более пологой. Они пополнили свои скудеющие запасы и накормили лошадей дикими злаками и бобами, обычными для этих мест. Коты устанавливали в подходящих местах ловушки, две-три каждое утро, и редкий день у них не было какой-нибудь живности, чтобы сварить в котелке.

Валентайн и Дювалье начинали читать мысли друг друга. Им уже почти не нужно было общаться при помощи жестов. Проходили дни, и они учились все больше и больше полагаться друг на друга без слов. Когда Дювалье содрогалась в мучительных приступах дизентерии (она ела мясо, к которому Кот-новичок даже не мог притронуться), Валентайн набрал полную рубашку коры вяза и заварил ее крутым кипятком, дал остыть и процедил. Он поил ее этим снадобьем три раза в день, и болезнь отступила.

Они отпустили лошадей и мула на берегу Миссури. Валентайну жаль было расставаться с мулом — ему будет не хватать строптивого спутника. Борьба с коварным животным сплотила двух Котов, как родителей непослушного ребенка. Они оставили лошадей и мула пастись среди сочной травы и белых головок клевера, взвалили на плечи тяжелые пожитки и вступили на территорию Гулага.

6

Юго-Восточная Небраска, июль

Гулаг Великих равнин — пшеничная и кукурузная житница общественно-экономического устройства куриан. Коллективные хозяйства с такой жесткой дисциплиной, что и Сталин позавидовал бы, рассеяны по широким просторам равнин. Этот плодородный край разделен на районы диаметром примерно пятьдесят миль, в каждом из них возвышается элеватор для зерна с подходящей к нему железнодорожной веткой. В центре круга, как паук в своей паутине, — хорошо охраняемая крепость местного курианского Хозяина. Его глаза, уши и прожорливость воплощены в Жнецах. Жнецы передают приказы Хозяина нижестоящим инспекторам и управляющим и следят, насколько ревностно выполняют свои обязанности те, кто освобожден от повинности отдавать свою жизненную ауру на корм курианскому Хозяину.

Торговля на этой территории сведена к простому товарообмену. Вагоны с зерном и кукурузой отправляются из Гулага в города и возвращаются с оплатой — несколькими дюжинами рассортированных пленников, преступников, бродяг. Инспекторы выгружают этих несчастных и ведут их на верную погибель, зная при этом, что каждая безымянная жертва голодному курианскому Хозяину — это чей-то друг или сосед, обреченный на смерть глубокой ночью. Ходят слухи, что в Далласе, Чикаго, Атланте и Сиэтле так же энергично, как при Старом Мире, действуют товарные биржи, торгующие пшеницей, кукурузой, соей, ячменем и бобами в обмен на человеческие жизни. Эти торги узаконены и проводятся бухгалтерами и поставщиками курианских Хозяев, которые бьются за лучшую цену, выраженную в телах, за тонну, совершая фьючерсные сделки на тех, у кого нет будущего.

Линкольн, бывшая столица Небраски, — типичный пример курианского правления в Гулаге. Хозяин обитает, весьма обособленно, в четырнадцатиэтажной каменной башне, нависающей над остальными, более низкими городскими постройками. Ее прочная конструкция, командное положение и многочисленные ниши и статуи соответствуют мании величия ее обитателя. Хотя одной ценной статуи, относящейся к предкирианскому времени, недостает: стоящего в задумчивости Линкольна, работы Дэниела Честера Френча. Считается, что куриане уничтожили статую, так же как и более известный памятник Линкольну в Вашингтоне. Но кое-кто утверждает, что он был похищен из города и сейчас спрятан на западе, на одной из Свободных Территорий, как тайный символ свободы.

Население района называет курианского Хозяина Номер Первый, и нет ничего важнее для местных полицаев, чем объявление входящего в комнату курьера: «Приказы от Номера Первого». Прямо напротив наводящей ужас башни стоит здание бывшей городской мэрии, сейчас его называют управой. Здесь находятся штаб-квартира инспекторов и вместительная тюрьма — последняя остановка для тех, кто предназначен на корм Жнецам. В городе также проживают ремесленники и технический персонал, обслуживающий курианский порядок, и здесь же базируется главный военный склад. Их бронированные автомобили и грузовики содержатся в огромном ангаре, некогда принадлежавшем компании «Першинг». Районный директор, держащий в руках бразды правления внутри курианского владения, проживает (с любезного позволения Номера Первого) в губернаторском особняке колониально-георгианского стиля. У этого здания плохая репутация: убийства, самоубийства, а также организованная Жнецами по ошибке «зачистка» привели к гибели нескольких директоров и их семей. Самоубийства особенно огорчили курианина — он усмотрел в них бесполезную растрату жизненной ауры.